Тот не заставил упрашивать себя дважды и принялся выть, так словно с него живьем снимали кожу. В какой-то момент, он неожиданно понял, что его изуродованный пыткой палец совершенно не чувствует боли. Может быть, в нем были повреждены нервные окончания? Но по шкодливой физиономии Эльмателя, Вовик понял, что никакого повреждения не было вовсе.

Не переставая дико визжать, Вовик лихорадочно соображал, что за спектакль творится здесь, в котором ему была отведена главная, и вдобавок ко всему трагическая роль.

– Щипцы остыли уже, – оглянулся на дознавателя палач. – Может его того – хлыстом, уважить?

– Так нагрей, если остыли! В чем проблема-то, уголь закончился? – недовольно пробурчал Цист.

– Нет, боюсь, мальчонка, не выдержит, – отрицательно покачал рыжей кудлатой головой Эльматель. – Уж больно строение у него субтильное, как бы, не помер, раньше времени.

– Да ты, же только что начал, с чего ему помирать-то? – искренне возмутился дознаватель.

– Точно говорю, помрет, как пить дать, помрет! – авторитетно заверил его палач. – А нам потом, ваша честь, придется отдуваться перед нашим добрым герцогом!

– Ну, делай, как знаешь! – обиженно поджал губы Цист.

Эльматель снял с гвоздя вбитого прямо в каменную стену толстый ременной хлыст. Разворачивая его змеиные кольца, он приблизился к Вовику и, как и прежде одними губами произнес:

– А теперь, парень, терпи!

Палач открыл дверь и кликнул стоящих там двух стражников.

Ткнув рукояткой кнута в сторону Вовика, он велел:

– Развяжите этого молодца и скоренько разложите мне его на лавке для порки.

К этому времени, Вовик успел проникнуться искренней симпатией к страхолюдному Эльмателю, который, по неизвестной причине, еще ни разу не причинил ему боли. Решив, что и тут не стоит ожидать каких либо ужасов, он доверчиво позволил солдатам уложить себя на лавку и привязать к ней за руки и за ноги.

Когда тяжелая плеть, со свистом вспоров воздух, свирепо ожгла спину Вовика, он понял, как сильно заблуждался. Его истошный вопль потряс стены пыточной. А добросердечный Эльматель, судя по всему, не собирался останавливаться на достигнутом, и продолжал наносить честные удары плетью один за другим. Где-то после десятого удара, Вовик совершенно охрип, а еще через пару ударов провалился в спасительную пучину беспамятства.

Пришел он в себя от того, что кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. С большим трудом разлепив веки, Вовик с удивлением увидел склонившееся над ним встревоженное лицо Кранца. Он попытался отпрянуть от него в сторону, но тут же взвыл от острой боли в исхлестанной палачом спине.

Мельком оглядевшись, Вовик обнаружил, что, оказывается, лежит на соломе в каком-то полутемном сарае.

– Отвали предатель! – воскликнул он, окатив презрением старого лекаря. – Ты думаешь, я не знаю, что во время пыток ты пытался перевести все стрелки на меня? И если бы ты не сдал мое расположение, стражники нипочем бы не нашли меня, там в лесу!

– Ну, какой же я предатель? На это были веские причины! – возмущенно пожал плечами Кранц. – Как я, по-твоему, должен был отыскать тебя? Ты же без меня здесь пропадешь за понюшку табака!

– Ага, а здесь в каталажке, теперь со мной все будет в полном порядке! – возмутился Вовик. – Этот жирный урод спустил с моей спины всю шкуру.

– Этот, как ты его называешь, жирный урод – мой старый добрый приятель и собутыльник! – гневно прикрикнул на него Кранц. – И если бы Эльматель хотел причинить тебе боль, можешь не сомневаться, он оторвался бы на тебе по-полной. И вряд ли после этого, ты смог вести со мной непринужденные беседы!

– Он раздавил мне палец раскаленными щипцами! – не сдавался Вовик, и в доказательство своих слов, предъявил Кранцу палец, который неожиданно оказался совершенно невредимым.

– Это старое жульничество мастера Эльмателя! – расхохотался Кранц. – Обычно для этого трюка он использует обрезок бараньих кишок. Как ты имел возможность убедиться сам, все выглядит очень натурально.

– Ладно, я понял – ты не предатель! – Вовик через силу улыбнулся лекарю, и похлопал его по жилистой руке. – Я как погляжу у тебя здесь вроде как все схвачено. И что теперь с нами будет?

– Завтра на рассвете нас сожгут на костре! – радостно сообщил Кранц.

Вовика, сообщение об ожидающем их с Кранцем рано поутру аутодафе, повергло в плотный ступор.

Он долго собирал остатки своего расползающегося мужество, чтобы жалобно проблеять:

– Как на костер? Я не хочу на костер!

– Ничего не поделаешь – таковы суровые законы герцогства Муравского, – довольно равнодушно откликнулся старый лекарь. – Тем более что мы с тобой покусились на самое святое, что есть у подданных герцога – на его жизнь. Ты, случаем не позабыл? Мы же его, вроде как, отравить пытались!

– Но это, же неправда! – искренне возмутился Вовик.

– Конечно неправда, – иронично усмехнулся Кранц. – Я-то прекрасно знаю, что произошло на самом деле. Наш герцог, строго между нами, большой обжора. Вот, а с годами его ливер начал подводить своего хозяина. Попросту говоря, перестал справляться со всей той жратвой, которой его исправно грузил герцог, на протяжении всей жизни. У него начались проблемы с пищеварением – вздутие живота, колики, отрыжка, газы и все такое прочее.

– Ну, а какое отношение это имеет к нам? – нетерпеливо воскликнул Вовик.

– Да, самое прямое! – укоризненно глянул на него Кранц. – Я прописал нашему чревоугоднику герцогу сильнодействующую микстуру для очищения желудка и его кишечника. И честно предупредил, чтобы он на время воздерживался от всяческого вида горячительных напитков. Ибо свойства моего снадобья таковы, что оно вступает во взаимодействие с вином и прочими горячительными напитками, подобно тому, как уксус вступает в реакцию с молоком. Оно сворачивается, створаживается, после чего уплотняется и наглухо забивает кишечник, делая прохождение через него крайне затруднительным.

– Ну и? – поторопил Вовик.

– Ну и! – передразнил его Кранц. – Герцог, по своему обыкновению, не внял моим предупреждениям и обильно откушал на сон грядущий. А попросту говоря, навернул половину молоденького кабанчика и запил все это изрядным количеством ядреного менжуйского вина. В результате, к утру, он раздулся как бочонок. Газы, которым было некуда деваться, так как естественный выход оказался забит, принялись давить на сердце и легкие. Герцог, почувствовав сильные боли в сердце и начал задыхаться, больше конечно с перепугу. Тут, по счастью, в лагерь приехал я и успел-таки поставить страдальцу цельный ведерный клистир. В результате герцог благополучно выжил. Недолго думая он решил, что во всем виновата моя микстурка. Он сгоряча обвинил меня в попытке отравления, ну и заодно приплел тебя, в качестве Бульдожского шпиона.

– Круто! – восхитился Вовик. – И как ты только ухитрился в этом гадюшнике дожить до седых волос?

– Да, что старое вспоминать, разное бывало! – невесело усмехнулся Кранц. – И уверяю тебя, что этот случай еще не самый пакостный.

– То есть, ты считаешь, что нас не сожгут? – с надеждой в голосе спросил Вовик.

– Нет, почему же? Сожгут непременно! Могу поспорить, что неподалеку от лагеря, посреди поля, уже вкопали в землю два столба и теперь старательно обкладывают их хворостом! – с большой убежденностью в голосе поспешил заверить его Кранц. – Стражу подкупить, несмотря на все мои старания так и не удалось. Теперь нам остается надеяться лишь на старого пьяницу Эльмателя.

После этих слов, Кранц нахлобучил свою остроконечную лекарскую шляпу, и, прислонившись к стене, скрестил руки на груди, после чего тут же беззаботно уснул. Вовик поразился выдержке Кранца, который накануне лютой казни, был способен вот так, за здорово живешь, храпеть, словно после веселой дружеской попойки.

Медленно прокручивая в уме все варианты предстоящих утром ужасов, и не переставая удивляться железным нервам старшего товарища, он начал клевать носом. И лишь под самое утро его, наконец, сморил тяжелый, беспокойный сон.