Квалифицированную врачебную помощь могли оказать все же только в центральной поликлинике в Сокольниках. В течение 1934 г. был отстроен филиал поликлиники № 2, оснащенный среди прочего рентгеновским кабинетом, лабораторией и физиотерапевтическим кабинетом, здесь к тому же трудились специалисты по малярии, травматологии и хирургии, а также по венерическим болезням. Для лечения фурункулов и ожогов применялись кварцевые лампы. Комнаты для кварцевания были оборудованы на двух шахтах, на шахте 12 установлены лечебная камера высокого давления и «световая ванна» для лечения кессонной болезни{1196}.
В конце января 1933 г. профком открыл кассу социального страхования (соцстрах), на средства которой был арендован дом отдыха близ станции «Правда» Северной ж. д. (22 км к северу от пос. Лось). В 1934 г. в доме отдыха ежедневно проводили свое свободное время 300 метростроевцев. Летом 1934 г. после окончания первой очереди строительства многие рабочие за счет профсоюза отправились на курорты и санатории Крыма, Северного Кавказа и других регионов{1197}. В феврале-марте 1935 г. более 7 тыс. метростроевцев смогли таким образом отдохнуть от трудностей и лишений предшествующих месяцев{1198}.
Глава IV.
ЖИЗНЕННЫЙ МИР И МОДЕЛИ ПОВЕДЕНИЯ МЕТРОСТРОЕВЦЕВ
«Наша сила, как жизнь, молода.
Наша воля, как сталь, тверда.
Под знаменами борьбы,
Под знаменами труда
Большевик победит всегда.
Мы в борьбе и труде сплочены.
Нам ясна большевистская цель.
Сквозь гранит, сквозь пески,
Сквозь густые плывуны
Мы вели наш бетонный тоннель».
Александр Безыменский
{1199},[112] 1. Подходы к изучению моделей поведения людей в сталинскую эпоху
Несмотря на трудности с вербовкой рабочих, крайне сложные условия жизни и труда при строительстве метро, несмотря на долгое прозябание в плохих жилищах и скудное снабжение, режиму без всяких оговорок удалось в 1934 г. побудить тысячи рабочих ударно трудиться и в обескураживающе короткий срок закончить строительство первой очереди метрополитена. Этого нельзя объяснить только описанными выше материальными стимулами или страхом людей попасть в лагерь, — хотя данные факторы и нельзя вовсе приглушать, как это делала до сих пор историография социально-исторического направления.
Мы имеем здесь дело с узловой проблемой исследования сталинизма: этому режиму удивительным образом удалось укрепить свое господство, создать себе поддержку и побудить значительную часть населения к соучастию или по меньшей мере парализовать массовое движение сопротивления, хотя условия жизни людей в то же время резко ухудшились, а сомнительная программа «социалистического» строительства потребовала от народа небывалых жертв. Здесь лежит существенное различие с национал-социализмом, который для легитимации своей власти уже вскоре после прихода Гитлера смог апеллировать к тому факту, что условия жизни широких слоев населения улучшились после нищеты периода экономического кризиса. В сталинском Советском Союзе сложилась противоположная ситуация. Ключевые пункты сталинской политики — коллективизация сельского хозяйства и форсированная индустриализация — ввергли страну в экономический хаос, вызвали массовый голод и стали причиной нужды и лишений для миллионов людей. Успехи, о которых трубила официальная пропаганда, возведение плотин, строительство заводов и других промышленных предприятий, не приносили облегчения отдельному человеку и ничего не изменили в его положении, коль скоро на свою зарплату он мог купить лишь самое необходимое. Эти успехи могли быть использованы для мотивации только ограниченной части населения.
После насильственного и продолжительного подавления крестьянства в ходе коллективизации сельского хозяйства ключевые позиции в обществе заняли рабочие. Именно их поддержка или по крайней мере терпимое отношение к режиму обеспечили его дальнейшее существование и террористическое перерождение, в котором активно участвовали прочие слои населения. В случае массового протеста рабочих Сталину, которому пришлось бы опираться только на репрессивный аппарат, сложнее было бы проводить политику партии и оправдывать свое господство.
Уже достаточно давно ученые занялись исследованием социального базиса сталинской системы. В годы первых двух пятилеток завершился процесс трансформации Советского союза из преимущественно аграрной в индустриально-пролетарскую страну. Доля крестьян-единоличников и ремесленников в составе населения снизилась с 75% в 1928 г. до 5% в 1937 г. За тот же период удельный вес крестьян-колхозников вырос с 1,7 до 46,4%, рабочих — с 12,4 до 31% и служащих — с 5,2 до 14,8%{1200}. Вполне очевидно, что эти сдвиги в профессиональной и экономической структуре оказались на руку политическому режиму. Мелкокрестьянская структура России собственно уже с 1917 г. признавалась негодным базисом для построения социализма. Но то, что трансформацию удастся провести в столь короткое время, напротив, не являлось само собой разумеющимся.
И все же миллионы бывших сельских обитателей, насильственно оторванных от родных деревень, от которых можно было ожидать враждебного отношения к режиму, в течение нескольких лет успешно интегрировались в пролетарскую армию, причем это не привело к ее отчуждению от власти. Ввиду численного соотношения эта интеграция могла бы и не удаться: за десятилетие 1928-1937 гг. к прежним 8,7 млн. рабочих добавилось 12,8 млн. бывших крестьян (см. табл. 21). Всего с 1926 по 1939 г. около 23 млн. крестьян переселилось в города{1201}.
Таблица 21.
Соотношение численности крестьян и рабочих, 1928-1937 гг. (млн. чел.)
{1202}(Год …… Рабочие и служащие / Рабочие / Доля бывших крестьян среди переселенцев)
1928 …… 11,4 / 8,7 / —
1932 …… — / 17,8 / 8,6 (в 1928-1932 гг. переселились в города)
1937 …… 28,6 / 20,6 / 4,2 (в 1933-1937 гг. переселились в города)
«Окрестьянивание» рабочих и массовый исход из села в город все же не привели к распространению на рабочих крестьянского недовольства и враждебности режиму, но, напротив, могут быть идентифицированы как одна из причин того, что рабочие мирились с ухудшением уровня жизни и не отстаивали свои классовые интересы перед лицом власти. Так полагал еще современник событий Троцкий, а также меньшевики в своем журнале «Социалистический вестник», которые отзывались о новых пролетариях как об отсталых, желавших сильной власти наподобие «батюшки-царя» и не обнаруживавших потому склонности преследовать специфические интересы рабочего класса{1203}.
Если этот подход основывался на традиционных идеологемах о «прогрессивности» пролетариата и «отсталости» крестьянства, то в научном плане проблема «окрестьянивания» советского рабочего класса стала изучаться историками с 1970-х гг. Согласно Моше Левину, инициированный режимом процесс модернизации наслаивался на преимущественно крестьянский характер России. Приток миллионов отсталых крестьян в города вместе с растущей бюрократией проложили путь авторитаризму, который Левин интерпретировал как продолжение веры русского крестьянина в «батюшку-царя». Перемены в обществе и репрессивную систему господства этот автор толковал как взаимозависимые процессы{1204}.
