Культурные и спортивные акции в качестве средства проведения досуга с готовностью принимались метростроевцами и выполняли многоролевую функцию: во-первых, они были призваны обеспечить влияние режима на людей и в их свободное время и следить за воспитанием рабочих, хотя реализовать эту задачу по многим причинам удалось только в основных чертах. Совместное проведение досуга, во-вторых, призвано было облегчить интеграцию разнородного по составу трудового коллектива. Один этот факт свидетельствует о том, что культурно-спортивные кружки способствовали образованию группового сознания «метростроевцев». В-третьих, массово-политические мероприятия — по аналогии с подобными в национал-социалистической Германии — выполняли компенсаторную функцию, примиряя рабочего с тяжелыми условиями труда и примитивным бытом в бараках и временно возвращая его в иллюзорную «нормальность».
VI
Поведенческие модели населения в сталинскую эпоху лишь отчасти определялись самими людьми. Не менее важным фактором являлось принудительное вовлечение людей в командную экономику, и этот фактор одновременно можно рассматривать в контексте нагнетания военной истерии. По этой причине следует задаться вопросом не только о том, каковы были внутренние мотивы действий людей, но и как воздействовали на них внешние принуждения, инструменты реализации власти и контроля. На примере Метростроя впервые показано, как режиму и его общественным организациям (партия, комсомол, профсоюзы) удалось, буквально начиная с нуля, построить свои властные структуры на самом низовом уровне и постепенно установить контроль над всем предприятием и занятыми на нем рабочими и служащими.
С 1931 по 1933 г. Метрострой являл собой картину, противоречащую всякой теории тоталитаризма: план не выполнялся, рабочие приходили на работу, уходили и трудились практически по своему усмотрению, прогуливали, появлялись на рабочем месте в нетрезвом виде, опаздывали и работали с низкой производительностью. Инженеры полемизировали и увиливали от принятия решения. Приказы сверху не исполнялись или выполнялись не в полном объеме. Тысячи «социально чуждых элементов» находили прибежище на стройке. Не могло быть и речи об эффективном и жестком руководстве со стороны партии или о пронизывании ею всех структур в духе командной экономики. Коммунисты и комсомольцы составляли явное меньшинство в трудовом коллективе, располагали только зачаточными низовыми организациями и скорее сами плыли по течению, чем направляли его в нужное русло. Партийные, комсомольские и профсоюзные функционеры, поскольку они вообще были на шахтах и дистанциях, не разбирались в делах, имели смутное представление о своих обязанностях и в целом оставались довольно беспомощными.
Перемены наступили во второй половине 1933 г. после притока на стройку мобилизованных с заводов Москвы коммунистов и комсомольцев. Началось строительство партийной, комсомольской и профсоюзной организаций, которые постепенно распространились вплоть до бригад и звеньев, где действительно пользовались влиянием. В конце 1933 г. создали по крайней мере основную структуру низовых организаций. Многие партгруппы, впрочем, существовали только на бумаге, поскольку парторги были перегружены работой, а секретари партячеек не слишком о них заботились. Весной 1934 г. впервые удалось настолько укрепить низовую структуру, что она смогла развить активность, выходящую за пределы самоорганизации. Летом 1934 г. сеть партийных и комсомольских групп стала настолько плотной, что едва ли рабочий на стройке впредь мог полностью избежать их влияния.
В этом процессе «утверждения власти» важную роль сыграла партийная чистка 1933 г. В ходе этой кампании, длившейся несколько недель, все члены партии должны были пройти через публичную критику на собраниях, к участию в которых настоятельно приглашали и беспартийных рабочих. Критика и публичная компрометация функционеров и коммунистов на ответственных административных постах в первую очередь была нацелена на то, чтобы дисциплинировать и активизировать нижний и средний уровень организации.
Упреки рабочих по адресу коммунистов, публиковавшиеся в том числе и в «Ударнике Метростроя», отражали прежде всего низкий уровень жизни жалобщиков. Чистка, таким образом, выполнила и функцию предохранительного клапана, с помощью которого накопившееся недовольство рабочих отводилось на конкретных виновников неполадок. Из партии исключали в основном коммунистов с административными функциями, которые не справились со своими обязанностями или своим поведением вызывали недовольство рабочих, а также идеологически нестойких и неактивных членов партии призыва 1929-1932 гг. Тем самым партия освободилась от обременявших ее коммунистов и повысила свой авторитет среди рабочих.
После чистки, о завершении которой на Метрострое объявили в декабре 1933 г., и консолидации низовых организаций партия и комсомол в 1934 г. инсталлировали систему эффективного и (почти) тотального контроля и реализации власти. В рамках этой системы они применяли разнообразные методы для контроля и стимуляции членов своих организаций, руководства предприятия и рядовых рабочих.
Контроль над администрацией Метростроя партия осуществляла, в частности, путем «перетряхивания» кадров, исключения из рядов партии инженеров и управленцев или их увольнения, а также отдавая распоряжения в отношении отдельных лиц и сообщая о неполадках в высшие партийные и контрольные инстанции. Директивы парткома Метростроя по адресу руководства предприятия или отдельных шахт и дистанций, касавшиеся вопросов управления, нередко расходились с принципом единоначалия. Часто они были посвящены и принципиальным моделям поведения и распоряжениям начальников или лидеров партийных органов, которые пока не перестроились в нужном направлении.
Важными инструментами партии являлись стенгазеты, а также основанная в 1932 г. газета «Ударник Метростроя» и множество выходивших с июля 1934 г. производственных многотиражек шахт и дистанций. Эти издания были нацелены партией на оказание давления на администрацию и рабочих Метростроя. Другими средствами реализации власти в управленческом аппарате служили плакаты с карикатурами или листовки, которые брали на мушку конкретных лиц или публично требовали провести определенные мероприятия или отказаться от других.
Поскольку отнюдь не все члены партии и комсомола являлись энтузиастами, то таковых следовало активизировать и дисциплинировать с помощью их организации. Самой распространенной формой реализации власти над группами или ячейками партии и комсомола являлось проведение собраний, используемых для того, чтобы осудить неправильное поведение отдельных товарищей перед лицом всего коллектива. Следующей ступенью такой критики были регулярные отчеты отдельных коммунистов или комсомольцев перед своей группой.
Секретари партячеек и групорги помимо этого интересовались частной жизнью коммунистов и комсомольцев и при необходимости брались за их «обработку», т. е. вели с ними беседы, давали материал для чтения и помогали при личных затруднениях. Отдельные лица и целые бригады со своей стороны инспектировали ход работ и выполнение плана. Производственные и стенные газеты в то же время использовались для укрепления дисциплины среди членов партии и комсомола.
Публичные акции и ответственность перед коллективом служили приводным ремнем механизма реализации власти в рабочей среде. На смотровых досках сравнивались показатели бригад или отдельных рабочих. Провинившихся осуждали на собраниях бригад или в газете, в случае тяжких нарушений увольняли, вывешивали в бараках стихи и карикатуры на конкретных, поименно названных персон, или в плакатах требовали от бригад своевременно выполнить определенную работу. Члены партии и комсомола, а также профсоюзные функционеры оказывали давление на рабочих в личных беседах и созывали так называемые «товарищеские суды». В ряде случаев в качестве инструмента укрепления дисциплины применялись также уголовные суды.
