Акционизм находился в тесной связи с одним фактором, который далеко выходил за пределы Метростроя и в то же время недооценивался исследователями сталинизма: вся страна, и стройка метро в особенности, находились в искусственно созданной обстановке «военной угрозы». Политическое руководство в годы коллективизации и индустриализации сознательно прибегло к менталитету гражданской войны и режиму чрезвычайного положения, на что особенно горячо откликнулся комсомол. Множество молодых людей, заставших революцию и гражданскую войну детьми, мечтали о своих героических подвигах, которые они могли совершить лишь на «фронте индустриализации». Не следует недооценивать распространение этого милитаристского менталитета в плане радикализма и готовности к насилию сталинской системы господства, среди ее носителей и попутчиков. Представление о том, что страна находится на военном положении, меняло структуру ценностей и манеру действий участников системы, снижая их сопротивляемость методам борьбы с «врагами».
Влияние гражданской войны прослеживается и в биографиях деятелей того времени. Большинство партийных функционеров Метростроя своим возвышением было обязано гражданской войне, в годы которой они приобрели военный опыт и заняли ключевые посты. Когда в 1930-х гг. ввиду недостаточного образования их признавали непригодными для назначения на средние и высшие должности, у них часто не находилось на это другого ответа, кроме как разоблачить происки «врагов» и одолеть их.
Строительство метро с его экстремальными условиями особенно удачно подошло на роль заменителя войны, и многими именно так и воспринималось. С учетом искусственно нагнетаемой обстановки военного времени можно лучше понять типичные модели поведения комсомольцев-метростроевцев. Психология войны позволила в короткий срок высвободить огромную человеческую энергию и потребовать от людей таких жертв, которые были бы немыслимы в нормальных условиях. Как и на войне, такое усилие все же могло быть направлено только на цель, достижимую в короткий срок, поскольку это напряжение нельзя было выдерживать длительное время.
Формы прямого сопротивления, такие как отказ от работы, забастовки и саботаж, на строительстве метро встречались нечасто. Метрострой тем самым вписывается в общую картину, известную по прежней литературе. Последние относительно крупные волнения и стачки рабочих в Советском Союзе имели место в 1932-1933 гг. в связи с сокращением продовольственного пайка. После этого происходили только мелкие разрозненные забастовки. Из-за отказа приступить к работе на Метрострое в 1934 г. было уволено 1247 рабочих (3,4% средней численности), но лишь четверо рабочих — по обвинению в саботаже. За 1932-1933 гг. зафиксировано несколько случаев классического саботажа, не имевших политической подоплеки, а лишь нацеленных на то, чтобы поломкой машин и инструмента притормозить темп работ.
V
Интеграция выходцев из деревни в новый советский рабочий класс и их перевоспитание в «нового человека» основывалось не только на их внутренней мотивации, но осуществлялось также с помощью воспитательных мер, приучения к социалистическим формам труда, а также культурного проведения досуга, как это констатировал Кеннет Страус на примере крупных предприятий Москвы, обосновав свой тезис о предприятии как «организаторе сообщества» («community organizer»).
Пропаганда объявляла строительство метро в Москве «школой», «университетом» или «кузницей» нового человека. В этом проявились официальные установки на то, что работа на строительстве метро в корне меняет людей, ведет к их культурному и политическому «росту», делает из бывших беспризорников и уличной шпаны идеального героя труда.
Действительность была куда прозаичней. При исследовании роли Метростроя как «школы» в плане образования рабочих выясняется, что даже в 1934 г. значительное большинство рабочих не прошло адекватного обучения. В 1932-1933 гг. строительство велось по сути неквалифицированными рабочими, в 1934 г. около 31,5% рабочих окончили необходимые курсы технической подготовки.
Для провозглашенного изменения сознания и перевоспитания более эффективным инструментом оказалось социалистическое соревнование. Когда оно превратилось в массовую серую рутину, соревнование, как заметил Страус, содействовало консолидации трудовых отношений в бригадах, которые стали основным звеном рабочей организации и заменили в этой функции традиционные артели и формы отношений между мастером и учеником. Наряду с этим ударные бригады служили инструментом укрепления трудовой дисциплины и создавали дополнительную мотивацию, не в последнюю очередь с помощью инсценировки труда членов бригады как события общественной жизни.
На Метрострое социалистическое соревнование развивалось по мере проникновения на стройку партии и комсомола. После нерешительной раскачки оно впервые достигло своего пика в третьем квартале 1933 г., в разгар мобилизационной кампании по привлечению на стройку комсомольцев. К концу 1934 г. почти половина членов трудового коллектива работала в составе ударных бригад. Об эффективности соревнования имеющиеся источники содержат скудную информацию. По этим данным едва ли половина участников соревнования выполняла взятые на себя обязательства.
Формирование «нового человека» не ограничивалось рабочим местом, партийная, профсоюзная и комсомольская организации стремились оказывать воздействие на рабочего и в свободное от работы время, направляя его активность в нужное русло. Проводимая в этих целях «массово-политическая работа» предусматривала приучение рабочих к «культурной» жизни, меры по ликвидации неграмотности, а также по развитию общего и политического обучения. Сюда же относились организация культурного досуга и спортивные мероприятия.
Большинство из этих акций впервые были проведены в 1933-1934 гг. после прихода на стройку комсомольцев. Последние особенно активно проявили себя и в деле воспитания своих коллег-рабочих. Барачные поселения были оснащены «красными уголками», радиорепродукторами, киноустановками, клубами и малыми библиотеками, основаны кружки политпросвещения, в бараках и на стройплощадках в обеденный перерыв устраивались коллективная читка газет, прослушивание радиопередач, выступления агитаторов, которых обязывали вести с рабочими политические беседы. Система политпросвета в 1932-1933 гг. была плохо организована, посещаемость занятий оставалась низкой, весной 1934 г. наметилось определенное оживление, но вплоть до декабря 1934 г. эту систему нельзя было назвать эффективной.
Более популярной формой проведения досуга, по сравнению с политическими лекциями, служили кружки художественной самодеятельности и литературные объединения, в которых весной 1935 г. по собственной инициативе занималось от 1,5 до 2 тыс. метростроевцев. Впрочем, это движение впервые проявилось летом 1934 г., а своего апогея достигло зимой 1934/1935 гг. Замечательной творческой активностью отличались литературные кружки, состоявшие под патронажем известных писателей.
В количественном отношении литературные кружки и художественная самодеятельность, объединявшие меньшинство метростроевцев, заметно уступали мерам культурного обслуживания в форме посещения театров, концертов, киносеансов и музеев. Спрос на эти формы проведения досуга постоянно опережал предложение. В 1933 г. профсоюз распределил 22 тыс. билетов на различные представления. В 1934 г. культурное обслуживание улучшилось. Около 50 тыс. билетов для рабочих-ударников выделили московские театры и кинематограф, кроме того, для метростроевцев устраивались особые спектакли и киносеансы.
Спортивная жизнь после долгой раскачки впервые начала налаживаться в заметном масштабе в 1934 г. С одной стороны, занятия спортом были ориентированы на военную подготовку молодежи, но, с другой, учитывались и потребности рабочих в игровых видах (футбол, волейбол). Осенью 1934 г. основали кружки для занятий рядом видов спорта. Гордостью Метростроя являлся учрежденный летом 1934 г. Аэроклуб, в котором в первую очередь комсомольцы в свободное время обучались парашютному делу, занимались планеризмом и обучались пилотированию самолетов.
