Колотуха недоверчиво мигал глазами и не знал, что сказать. Наконец выпалил скороговоркой:

— Что и следовало ожидать! Недаром ведь я гонял Оленева еще на заставе, как сидорову козу. Видишь, и вышел из него толк! — И покачал головой: — Без руки человек, а командует отрядом. Вот это по-нашему!

— Тебе, Максим, на роду было написано стать старшиной заставы… А что скажешь, если рядом с Оленевым еще и вторая «жертва твоей строевой подготовки?

— Кто?

— Терентий Живица!

Старшина даже рассердился:

— Ты без выдумок не можешь? Я еще до войны диву давался, как в одной башке у тебя могут умещаться и серьезные мысли, и всякая чепуха… — Колотуха приложил руку ко лбу Андрея. — Терентий Живица погиб на берегу Днестра под немецким танком.

— Танк был уничтожен, а Терентий выжил, — тихо ответил Андрей, и Колотуха даже подпрыгнул от радости. А с Терентием и Иваном еще и третий наш — железный красный латыш Артур Рубен, и позывной его рации «ЗСТ-5»! Убежал из плена наш чемпион по борьбе, раздобыл трофейную рацию и вышел в эфир, встретившись на Десне с Оленевым и Живицей!

— Есть на свете правда! Есть справедливость! Живет наша пятая застава! — по-настоящему был рад Колотуха. — Знаешь, Андрей, я все думаю, где мы будем принимать самолеты?

— Догадываюсь. Имеешь в виду поляну возле дома лесника у Днепра. А лесник — дядька Кот в «красных сапогах». Только туда еще больше двадцати километров топать.

— Ну и что? Если лесник жив, почему бы нам и не принять там груз?

— Будет такая возможность, немедленно сообщу отцу координаты! — согласился Андрей.

Отряд Стоколоса и Колотухи часто останавливался у сел вблизи берега, интересуясь оборонительными сооружениями. И сейчас разведчики, шедшие впереди, подали знак.

На огородах между подсолнухами и стеблями кукурузы возвышались холмики. Это дзоты и землянки. Вдоль высокого берега чернела полоса недавно отрытых окопов. Кое-где были проволочные заграждения в несколько рядов.

— На этом месте в сорок первом у немцев был наплавной мост, и мы его уничтожили, а вот теперь должны наводить переправы, — промолвил Андрей, засмотревшись в даль, окутанную сизой кисеей тумана. — Без помощи местного населения мы тут ничего не сделаем. И лодки, и плоты, и бревна — все пойдет на переправу. Надо достать еще канаты, чтобы протянуть с берега на берег. Местные ребята знают, что и где лежит. Будем надеяться и на деда Кота!

Когда солнце уже склонилось к западу, партизаны остановились, чтобы выкрутить мокрые портянки, сполоснуть ноги, потому что с болотной водой через дырявые передки и подошвы просачивалась и грязь. И снова в дорогу…

За большой поляной блеснули окна избы лесника. Те же дубы-великаны стояли на часах, небольшой садик и грядки овощей за домом и хлевом. На грядках лежали желтоватые тыквы. Все, как и два года назад. Но вот из дому выбежал мальчишка в коротенькой рубашонке, босой, слегка косолапый. Он переваливался с боку на бок, как утенок. Андрей засмеялся и тихо сказал:

— Что-то у этого гражданина слишком кавалерийские ноги… Что на это скажешь, Максим?

— А что? — растерялся Колотуха. Сердце у него оборвалось.

На двор вышла стройная высокая молодая женщина и погрозила пальцем голопузому мальцу:

— Максимка! Сейчас же в хату! Вот я тебе, неслух такой!

Андрей и Максим переглянулись. Недаром беспокойно было на сердце у Колотухи, когда вошли они в приднепровские леса, недаром не спалось ему ночью, даже после пройденных сорока километров. Не спалось, думал о Галине… А вон и она! Подхватила мальчика на руки, поцеловала.

— Чего же ты теперь не кусаешь себе ухо? — в шутку спросил Андрей.

Да, перед глазами Андрея была та самая девушка с завода «Арсенал», с которой они два года назад встретились в партизанском отряде. Припомнилось, как шли они вечерним лесом и она угощала его брусникой. Она смеялась, когда Андрей губами ловил каждую ягодку, щекоча ей ладони. А потом он, опустив глаза и краснея, сказал: «У меня… У меня есть девушка…»

— Узнаешь Галю? — почему-то шепотом спросил Андрей.

А Максиму в этот миг чудился аромат сена, цветов и летнего солнца, исходивший от яблок, в кладовой лесника, к которому зашли партизаны из отряда «Смерть фашизму». А рябое рядно, которым укрылась Галя, пахло льном и чистой водой. Все эти запахи и звуки словно на крыльях поднимали их любовь в ту сентябрьскую ночь сорок первого. Ни минутки они не спали. Лежали притаившись, боялись не то что говорить, а и дышать. Ее голова на его руке, губы Максима касаются ее лица. И вдруг слова: «Что будет потом? Что будет со мной? С нашей любовью?..» Галя дрожала будто от холода, хотя и прижималась к нему. Что он мог сказать ей тогда? Уже утром Максим, Андрей, лейтенант Рябчиков и Мукагов пойдут на восток, а Галина останется на захваченной врагом территории. «Что будет с нашей любовью?..» — тревожным эхом стояло в ушах.

Нет, не выдержали нервы, Максим заплакал, спрятав лицо на плече Андрея.

— Перекройте подступы к дому лесника! — приказал Андрей партизанам. — А мы идем в гости!

Они едва сдерживались, чтобы не пуститься бегом: боялись напугать Галину и маленького Максимку. А женщина действительно, увидев незнакомых, вооруженных автоматами, инстинктивно прижала к себе мальчонку, беспомощно оглянулась. В это время на пороге появился дядька Кот со здоровенной палкой в руках.

— А можно к вам? — крикнул Андрей, входя во двор.

Ребенок из-под Галиной руки постреливал туда-сюда зеленоватыми, как и у Максима, глазенками, с интересом поглядывая на чужих.

— Максим?! Андрей! — не своим голосом крикнула Галя, бросилась к ним, раскинув руки, спотыкаясь, путаясь в стеблях пожелтевшей травы.

— Галя!..

Они замерли в объятиях.

Андрей присел и взял парнишку на руки. И столько тепла и радости было в его взгляде, что колотухинский потомок засмеялся и схватил его за нос. Детей обмануть невозможно — они верят только искренним.

— Знаешь, кто этот дядя? — спросил Андрей у мальца. — Это твой отец. Смотри, какие они счастливые с мамой! Понял, Максимка?

Андрей передал мальчика отцу, обнял их обоих и подошел к Коту.

— С возвращением вас! — поздоровался лесник, смахивая слезу. — Как мы заждались вас!

— Спасибо, что Галю приютили! — растроганно поблагодарил Колотуха.

— Куда ж сироте деваться… Мать и деда Цымбал убили немцы. Тут людей погибло что на фронте, — сокрушался, вздыхая, дядька Кот. — Да слезами горю не поможешь. Чем могу служить? — вытянулся солдат еще первой мировой войны, участник революции и гражданской. — Есть хотите?

— Мы тут не одни! — сказал Колотуха.

— Все будет в порядке. Кашу из тыквы сварим на всех! — пообещал Кот.

— А немцы часто наведываются к вам? — спросил Андрей.

— Случается. Только сейчас у них работы на берегу хватает.

— А пусть себе попотеют! — невозмутимо произнес Стоколос. — Я разверну свою рацию между дубами, пока не стемнело, а вы тем временем побеседуйте с представителями партизанских отрядов. Обрисуйте им обстановку, особенно на берегу.

— Будет исполнено, товарищ Шаблий! — хитровато подмигнул Матвей Кот.

— Выполняйте! — в унисон ответил Андрей и направился к двум дубам, что росли поблизости.

Андрей мог расположиться со своей рацией в любом месте, но он особенно любил это могучее дерево. Еще более старый дуб рос в огороде бабуси Софьи, под которым Андрей часто лежал летними вечерами. У того дуба он готовил уроки — и не только устные, а, бывало, и письменные, подложив под тетрадку шахматную доску.

Радиограмма была краткой: высылайте самолеты, координаты такие-то, сигналы — три костра вдоль поляны, ожидаем всю ночь…

Оператор в ответ попросил его подождать пятнадцать минут.

Время у Андрея было, и он решил послушать Москву. Оттуда только что закончили передавать концерт, и диктор информировал о новостях с фронта. Освобожден областной центр Донбасса город Сталино, а на берегу Азовского моря — Мариуполь. Это на юге Украины. А на севере войска Центрального и Воронежского фронтов овладели городами Конотоп, Бахмач, Нежин, Прилуки, Пирятин…