Сперва он прибыл в земли императора Персии и объехал их. Вслед за тем двинулся он в земли великого хана Катая, а следом через пустыни в Индию — земли пресвитера Иоанна. Тот владеет тремя землями, и все три прозываются Индией: первая — великая Индия, в коей чрезмерная жара, другая — средняя Индия, та прохладнее и жара в ней не столь сильна, третья прозывается малой Индией, такие там холода, что и зимой и летом вода к ночи замерзает, и эти три Индии столь велики, обширны и просторны, что во власти пресвитера Иоанна и острова и суша, подвластны ему 72 короля, и всякий владеет обширными землями и подданными, могущественными городами и замками. Величину и непомерную широту трех Индий невозможно описать. Были найдены их описания, в которых говорится, что они превосходили своей величиной земли персидского императора, великого хана Катая, Солтана и турецкого императора вместе взятых, а ведь это четыре могущественных государя, чьи владения больше, нежели у всех князей христианской церкви, у папы и у всех духовных прелатов, и в придачу у всех королей и мирских князей.

Какие чудеса, приключения и обычаи повелись в тех землях, о том можно было бы написать особую и немалую книгу. Кто, однако, пожелает о том узнать, пусть прочтет книгу Иоганна из Монтевиллы[104] и еще другие книги тех, кто все эти земли прошел и о каждой земле написал, что там за обычаи и вера и каково всякому живется. Кто-нибудь, быть может, подивится, почему, коли есть столь великие земли, купцы из немецких земель не ходят туда за сокровищами их властителей, а также за изысканными фруктами и огромными богатствами. Но все это бросается на полпути, ибо эти земли чересчур далеки от нас. Во-вторых, путь туда весьма опасен из-за гор и пустынь, из-за грабителей и разбойников. В-третьих, никто не желает рисковать своей жизнью и учинять себе столь великие невзгоды. В-четвертых, этому препятствует также то, что не у всякого вволю денег, как у Фортуната, хотя я и верю, нашелся бы такой гордец, какой, имей он Фортунатов кошель, не сидел бы дома, а пустился странствовать из одной земли в другую до тех пор, покуда из одной части света не очутился бы в противоположной. Некие, быть может, подивятся, отчего те, из Индии и из прочих земель, не бывают в наших краях. Причина такова: они слыхали рассказы о том, что наши земли неприветливы из-за холодов, а также не родятся в них изысканные фрукты. Они опасаются тотчас же умереть, вдобавок они рассудили, что их сочтут глупцами, если они из благодатных земель отправятся в скудные и поменяют добро на зло. Дело еще в том, что им ведомо, какие страшные опасности подстерегают их в пути.

И когда Фортунат в полной мере объехал те земли, он все же не удовольствовался этим, а пожелал также отправиться туда, где растет перец, и преподнес пресвитеру Иоанну в дар роскошнейшие драгоценности, бывшие в тех землях редкостью. Он одарил также его камердинеров и просил их оказать ему помощь людьми и письмами, дабы он смог достичь страны Лумбета, земли, где произрастает перец. И желание его удовлетворили и доставили к морю, через которое надобно переправиться прежде, чем попадешь в Лумбет. Его перевезли, и он прибыл туда, где произрастает перец. Растет он в диких зарослях, именуемых Тобар,[105] к тому же нигде в целом мире не растет более перца, как только там.

И когда Фортунат все это увидал, он не пожелал отправиться далее, вспомнил о своей возлюбленной супруге Кассандре и о двух своих сыновьях и всей душой потянулся домой. Он повернул вспять, и направился домой, и проскакал на обратном пути через многие земли, какие прежде не проезжал. Сперва через пустыни он добрался до горы святой Катерины, что в горах Синайских, оттуда пустынями достиг Иерусалима, дабы поклониться святым местам, и, хотя он все объехал, у него осталось все же полных два месяца до срока, назначенного для прихода галеры, и он надумал скакать тем временем в Алькеир, поблагодарить короля Солтана за его толмача и рекомендательные грамоты, которые пришлись ему весьма кстати. И возвратился в Алькеир, откуда и выступал в путешествие. Но Солтан прежде него другим путем ускакал в Александрию. Фортунат также поспешил туда и вновь явился к своему доброму другу Адмиральдо. Тот обрадовался и оказал ему великие почести, ибо слыхал, как он, подобно истинному рыцарю, отважился пересечь и объехать столь дальние земли. Но когда Фортунат вновь пробыл в Александрии восемь дней, имея в своем распоряжении многих диковинных зверей и прочее тому подобное, напала на него тоска по дому. Тем временем пришла в Александрию его добрая галера, которой, как и прежде, выдали охранную грамоту. И хотя Фортуната с ними не было, они выручили все же большую прибыль и привели галеру доверху груженной столь дорогим и богатым товаром, что он втрое превосходил тот, который Фортунат послал с ними. Он этому весьма обрадовался, а особливо тому, что нашел всех своих слуг бодрыми и здоровыми. Они к тому же привезли ему письма от его возлюбленной супруги Кассандры, что пребывает она в добром здравии, равно как и его сыновья.

И Фортунат сказал некоему из своих купцов, чтобы они поторопились с куплей и продажей, ибо ему не терпится возвратиться домой, как те и поступили. Они распродали свой товар дешевле, а кто продает по сходной цене, тому святой Николай помогает, а тот, кто покупает товар, как он ему предлагается, тоже скоро оборачивается. И если прочие галеры и суда простаивали в Александрии по шести недель, покуда их разгрузят, покуда все купят и продадут, то они управились со своими делами в три недели, ибо знали о желании своего господина. Король Солтан узнал о том, что они так спешат, и не пожелал, чтобы Фортунат уехал прочь, не отобедав с ним, и пригласил его вечером пред тем, как тому утром отбыть. Фортунат не мог отказать ему в этом. Он велел всем взойти на галеру и вывести ее в открытое море и сказал, что явится к ним сразу после пиршества и чтобы они были готовы тотчас поднять паруса, как они и сделали. Тем временем Адмиральдо заехал за Фортунатом, и они вместе поскакали во дворец и замок, стоявший на возвышенности, откуда был виден город и простиравшееся за ним широкое море.

И когда они явились ко двору, король весьма любезно встретил его, Адмиральдо был его приближенным, и король спросил Фортуната о том, что приключилось с ним в чужих землях, и Фортунат обо всем ему поведал и с усердием благодарил короля за рекомендательные письма. Фортунат сказал ему, что благодаря его письмам он был с почестями принят всеми государями и все прочие господа неизменно оказывали ему покровительство, и, не будь их у него, навряд ли завершил бы он свое путешествие. Солтану это пришлось по душе. Но я добавлю, что Фортунатов кошель был ничем не хуже королевских писем. Покуда они беседовали, накрыли богатый стол, ведь всем известно, могущественные властители всюду живут в роскоши, а тем паче Солтан, у кого одних лишь мамелюков, сиречь наемников, прислуживающих ему за столом, полторы тысячи.

И когда они отужинали, и мамелюки, то есть христиане, отрекшиеся от веры, числом около тысячи двухсот, все еще оставались в зале, ожидая приказаний, Фортунат сказал королю Солтану, коли ему угодно, он даст каждому мамелюку по десять дулей, всякий из которых стоит три четверти рейнского гульдена. Солтан ответил, что дозволяет свершить это.

Тут Фортунат велел всем мамелюкам поочередно подойти к нему, ибо он желает всех их наградить, и приказал явиться также повару и хранителю погребов. И, держа кошель раскрытым, чтобы можно было с легкостью запускать и вынимать руку, спрятал его под столом, чтобы никто не догадался, что кошель чудесный, ибо даже в ста кошельках не могло поместиться и половины тех денег, какие он так быстро раздал им.

И когда он оделил всех и никого более там не осталось, взяло Солтана удивление, как он смог принести с собой столько тяжелого золота, и решил он, что Фортунат выказал ему большую честь, столь богато одарив его мамелюков. И сказал: «Вы — благородный человек, и мне надлежит отплатить вам тем же. Ступайте за мной, я покажу вам свои сокровища». И он повел Фортуната в высокую башню, сплошь сложенную из камня, со многими нишами. В одной нише было множество серебряных изделий и высились кучи серебряных монет, подобно тому как насыпают рожь и овес. Затем Солтан подвел его к другой нише, она была полна драгоценными золотыми изделиями. Стояли там огромные сундуки, доверху наполненные золотыми монетами, гульденами, потом король показал Фортунату еще одну нишу, где были сундуки, ломившиеся от изысканных драгоценностей и великолепных убранств, в которые король облачался, когда желал предстать пред своими подданными во всем своем королевском величии, они были усеяны драгоценными камнями — рубинами, бриллиантами, сапфирами, изумрудами, превосходными жемчугами, и всему тому не было числа. И еще стояли там два особенных золотых светильника, украшенных двумя огромными карбункулами, столь красивыми, что ночью казалось, будто горят свечи. Фортунат от души подивился этому. Он и не помышлял, что король может владеть такими прекрасными и роскошными драгоценностями, в таком непомерном числе, и похвалил королю его сокровища. И когда король услыхал, что они так пришлись ему по душе, он сказал: «У меня в опочивальне есть одно сокровище, которое мне дороже всего того, что вы здесь видели». Фортунат спросил его: «Что же это такое, что оно столь драгоценно?» — «Я покажу тебе это», — сказал Солтан и повел его в свою опочивальню, просторный, светлый и прекрасный покой, все окна которого выходили на широкое море. И Солтан, склонившись над ларцом, вынул оттуда невзрачную на вид потертую фетровую шляпу, подобные ей носят обыкновенно монахи, бродяжничая по свету, и сказал Фортунату: «Эта шляпа мне милее всех тех сокровищ, которые вы видели. Причина этого вот в чем: хотя она сама по себе и не сокровище, но зато с ее помощью их можно раздобыть. Не в силах она добыть лишь себе подобной шляпы». Фортунат сказал: «О всемилостивейший король, с позволения вашего королевского величества, я все же хотел бы знать, что может сделать эта шляпа либо каким она обладает свойством, раз вы ее столь дорого цените?» Король ответил: «Я открою тебе это. Она дорого обошлась мне, дороже, чем стоит сейчас твоя доверху нагруженная галера. Свойство ее таково: надев ее, ты окажешься там, где пожелаешь. Это меня всячески развлекает, больше, чем мои сокровища. Я посылаю слуг на охоту, и, если мне хочется быть с ними, я надеваю шляпу и задумываю перенестись к ним и тотчас оказываюсь подле них. Мне стоит только захотеть, как я оказываюсь в лесу рядом со зверем и гоню его охотникам в руки. Когда я веду войну и мои наемники находятся на поле битвы, я, если захочу, могу очутиться с ними. И стоит мне захотеть, как я вновь здесь, в моем дворце, куда все мои сокровища не в силах меня перенести». Фортунат спросил: «Жив ли еще мастер, изготовивший ее?» Король ответил: «Сие мне неведомо. Это был некто из Спарги, из города Аламанелия,[106] там и поныне есть высшая школа великого искусства нигромантии,[107] где ей обучают. Жил там ученый и много сведущий в искусстве нигромантии доктор, коему я дал много добра и богато одарил его и с великими почестями отослал домой. Жив ли он еще, мне это неведомо». Фортунат подумал: «О, если бы эта шляпа стала моей, она так подходит к моему кошельку!»