И вознамерились поначалу осмотреть Римскую империю[67] и наикратчайшим путем поскакали в Нюрнберг, а оттуда в Верд, Аугспург, Нерлинген, Ульм, Констанц, Базель, Страсбург, Майнц, Кельн, об этом многое можно написать, ибо в немецких землях превыше сотни городов и все они подвластны императору. Тут, пожалуй, заметите вы, что тому, кто захочет осмотреть все эти города, понадобится чересчур много времени. Но они заворачивали лишь в именитые, а также в те, где есть епископаты, и любовались всеми вещами, о каких Фортунат весьма подробно записывал. Наикратчайшим путем от Нюрнберга до Кельна не более шестидесяти миль, всяк может проскакать их за восемь дней. У них же ушло на то четверть года, ибо добирались они от одного города до другого кружным путем, таким же образом поступали они и в иных королевствах, в одном менее, в другом более, сообразно тому, сколь велики были королевства.

Вслед за тем двинулись они в Пругк, что во Фландрии, это пятьдесят миль, а из Пругка в Лондон, столицу английского короля, до коей дня четыре пути, земля та — остров, и путь к нему лежит по морю. А из Лондона двинулись они в Одвюрк,[68] столицу Шотландии, и до нее девять дней пути, и, когда прибыли туда, осталось им еще шесть дней пути до Ибернии, до города, откуда Люпольд был родом, и пожелал он, чтобы господин его, Фортунат, отправился туда вместе с ним, на что тот дал ему свое согласие, и поскакали они в Ибернию, и прибыли в город, прозывающийся Вальдриком,[69] где жил Люпольд. Он застал свою супругу и детей, как оставил их, лишь один из сыновей взял жену, а дочь — та взяла мужа. Все они обрадовались его возвращению. Но, Боже мой, как бедны они были! Фортунат тотчас приметил это и дал Люпольду сто нобелей, чтобы он разумно и ладно обустроил все дела, тогда он придет и повеселится вместе с ними.

Люпольд обставил все с роскошью, и созвал своих детей, невестку, зятя и всех своих добрых друзей, и устроил пышное празднество, так что всякий в городе получил удовольствие. Фортунат веселился вместе с ними, а когда он пресытился угощениями, то позвал Люпольда и сказал ему: «Простись с женой и детьми и возьми три кошелька, в каждом из них по 500 нобелей (нобель стоимостью превышает три с половиной рейнских гульдена), один отдай жене, другой сыну, а оставшийся — дочери как отступное, дабы было им на что жить». Люпольд обрадовался и благодарил его за щедрость. Поверьте, что жена и дети также обрадовались деньгам и благодаря этому охотнее отпустили его из дому.

Меж тем стало Фортунату известно, что до города, в котором находится чистилище святого Патриция,[70] что также лежит в Ибернии, скакать всего два дня. И сказал он: «Отсюда не более двух дней пути, поскачем туда».

Фортунат лишь тогда убедился в чудесной силе кошелька, когда извлек оттуда великую уйму денег, а кошель все же не истощался. Исполненные радости, поскакали они в город Вернике,[71] где был большой монастырь, а при нем и аббатство. В церкви того аббатства позади святого алтаря Господня была дверь, что вела в мрачную пещеру, именовавшуюся чистилищем святого Патриция, и без позволения аббата туда никого не пускали. Но Люпольд пошел к аббату и испросил позволения, каковое и было им даровано. Аббат при этом осведомился, из каких земель его господин. Люпольд ответствовал, что Фортунат с Кипра. Аббат, приняв в рассуждение, что паломник прибыл из дальних земель, позвал его сообща с друзьями в гости, что Фортунат почел за великую честь. Собираясь на пиршество, он купил бочонок наилучшего вина, какое только смог найти, и преподнес его в дар аббату, поскольку вино в тех местах стоит весьма дорого. Аббат принял это с великой благодарностью, ибо в монастыре употребляли мало вина и расходовали его лишь на богослужения.

И когда они откушали, Фортунат обратился к аббату и спросил: «Милостивый господин, если вам угодно, я желал бы знать, почему эту пещеру именуют чистилищем святого Патриция?» Аббат ответствовал: «Я поведаю вам вот что. Тому назад многие сотни лет на месте, где ныне высятся монастырь и город, была дикая пустыня. Неподалеку отсюда жил аббат, по имени Патриций, он был человеком весьма благочестивым и удалялся в пустыню, дабы сотворить молитву и покаяться в грехах. Однажды нашел он эту длинную и глубокую пещеру. Патриций забрел столь далеко, что не мог найти обратной дороги. Тогда пал он на колени и воззвал к Господу с молитвой, дабы, коли это угодно его Божественной воле, помог он ему выбраться из пещеры. Меж тем как аббат со всяческим усердием молил Господа, послышался жалобный вой, будто рыдало великое множество грешников, этот вой поверг Патриция в ужас. Однако Господь сотворил так, что он выбрался из пещеры, и вознес молитву всевышнему, и возвратился в свой монастырь. И когда требовалось ему совершить покаяние, он удалялся в ту пещеру. И у входа в нее он воздвиг часовню, и обрели там люди благочестивые прибежище — сей монастырь, а со временем был тут построен город».

Фортунат спросил аббата: «Паломники, приходящие сюда, каковым вы даете позволение спуститься в пещеру, — что рассказывают они, выходя обратно»? Аббат ответствовал: «Я не допытывался у них о том и не приказывал допытываться. Говорят они, будто слышали жалобные вопли. Но обыкновенно они не видят и не слышат ничего, что бы их устрашило». Фортунат сказал: «Я прибыл сюда издалека, как же мне не побывать в пещере? Я не двинусь отсюда прочь, покуда не увижу чистилища». Аббат ответствовал: «Будь по-вашему, однако не заходите чересчур далеко, в пещере много боковых ходов, и можно легко заблудиться, на моей памяти не раз приключалось так, что люди находились лишь на четвертый день». Фортунат спросил Люпольда, не желает ли он пойти вместе с ним. Люпольд ответствовал: «Разумеется, я пойду с вами и всегда буду сопутствовать вам, покуда Господь дарует мне жизнь». Это Фортунату весьма понравилось.

И рано поутру оба они исповедались и причастились. Пещера эта освящена святым Патрицием, и тот, кто проведет в ней ночь, получит отпущение всех своих грехов. Поэтому люди, которые собрались туда, должны исповедаться. Стало быть, открыли им пещерный ход, что находится в монастыре позади алтаря Господня. Влезают внутрь пещеры, как в погреб, и, как человек спустится в лаз, монахи благословят его и запрут за ним дверь и не открывают ее до следующего утра, до того часа, как туда вошли.

И когда пробрались они в пещеру и спустились глубоко вниз, то очутились на ровной площадке, тут взялись они за руки, чтобы не потерять друг друга, и так двинулись во мрак и положили себе дойти до конца пещеры, а оттуда повернуть вспять. И, пройдя долгое время, увидели они, что им предстоит весьма крутой спуск, посоветовались и решили возвратиться ко входу в пещеру. Однако они не смогли добраться до него, и долго плутали, покуда не выбились из сил, и опустились наземь, и стали ждать, чтобы их окликнули у входа, тогда, услыхав крик, они двинутся на него и таким образом выйдут из пещеры. Объял их ужас оттого, что не ведали они, как долго находятся там.

И поутру, когда настал час отпереть ход, их окликнули, но они были так далеко, что не услыхали зова. Дверь вновь заперли, а те двое принялись блуждать взад и вперед и не ведали более, как им выбраться из беды. Терзаемые сильным голодом, они впали в отчаяние и испугались, что лишатся жизни. Тут Фортунат взмолился: «О Боже всемогущий, приди нам на помощь, ибо здесь не властны ни золото, ни серебро». И в отчаянии опустились они наземь и ничего не видели и не слышали. И когда настало третье утро, монахи вновь пришли ко входу в пещеру, и отперли дверь, и окликнули их, но никто им не отозвался. Они вновь заперли дверь, и пошли к аббату, и поведали ему о несчастье, особливо сокрушаясь о Фортунате, преподнесшем им столь доброе вино. Тут сбежались слуги и подняли крик о своих господах. Однако аббат знавал некоего старца, много лет тому назад измерявшего пещеру длинными шнурами, и послал за ним, и сказал, дабы поразмыслил он, не возьмется ли он вывести паломников из пещеры. Слуги обещали ему дать за то сто нобелей. Старец ответил: «Если они еще живы, я выведу их». И, вооружившись своим инструментом, влез внутрь пещеры.