Случилось однажды так, что хоронили собрата по цеху. Как только погребение состоялось, некоторые мастера уговорились отправиться в цеховую залу и как следует выпить, чтобы не поминать покойника лихом. Войдя в залу, они встретили своих, расселись и заказали обильное угощение. Словом, один из двух приятелей быстро набрался и не прочь был выйти из-за стола, чтобы отлить. Кум сидел с ним рядом, и, норовя протиснуться мимо него, наш пьянчужка не скрыл, в чем дело. А тот сказал: «Так вот из-за чего вы встаете? Возьмите мою шляпу и отлейте в нее!» Пьянчужка не заставил себя два раза просить, взял шляпу и помочился в нее под столом, так что шляпа наполнилась до половины, но никто ничего не заметил. Однако шляпа начала изрядно протекать, и добряк смутился, молвив своему куму: «Куда же теперь шляпу-то девать?» А куманек сказал: «Невдомек вам, что ли, где полагается быть шляпе?» Тот не заставил себя дважды просить, взял и надел шляпу на своего кума, так что моча потекла по его волосам, по бороде, забрызгала его с головы до ног, и, прежде чем другие раскумекали, непоправимое произошло: он весь намок и омылся. Что было делать дальше? Не ругаться же! Как-никак сам предложил для этого свою шляпу. А вся компания так и покатилась со смеху; напрасно они дергали друг друга за полы, все равно не могли утихомириться. Когда все прочухались от смеха, мир был восстановлен, и кумовья остались добрыми задушевными приятелями, иначе их изгнали бы из братства святого Гробиана.
53
Славный кутила сочиняет песенку, за что Фуггеры[24] оплачивают его счет
Когда в 1530 году в Аугсбурге заседал рейхстаг, в забавную передрягу впутался придворный певец герцога Вильгельма Мюнхенского. То был знаменитый музыкант и композитор, а по имени звался Н. Грюненвальд. Он был знатный собутыльник, не довольствовался тем, что подавали на стол милостивого князя, его господина, а искал повсюду хорошую компанию себе под стать, и когда находил ее, пировал и пьянствовал без устали, нередко спускал все полученные подарки и наличные деньги, оплачивая выпивку и закуску. Однако не все коту масленица; кутила задолжал трактирщику восемь гульденов, а герцогу Мюнхенскому с другими князьями и представителями других городов пора было уезжать.
Хозяин пронюхал об этом и взял Грюненвальда в оборот, требуя долг. «Любезный хозяин, — сказал Грюненвальд, — ради хорошего дружелюбного общества, долго собиравшегося под вашим кровом, не настаивайте на сей раз, пока я не вернусь в Мюнхен. Сами видите, сейчас я в некотором замешательстве. Да и не так уж много я вам должен. Поверьте мне, я вам вышлю деньги со дня на день. Их у меня в Мюнхене достаточно, есть и кое-какие драгоценности, так что я расплачусь».
«Дай тебе Бог, — сказал трактирщик, — только мне от этого мало проку. Мне мои поставщики тоже не верят на слово и заставляют платить чистоганом за хлеб, вино, мясо, сало и другие припасы. Повсюду нужны наличные; прихожу я на рынок, а рыбаки смотрят в оба, расплачусь ли я с ними наличными, возьму ли товар в кредит. Берешь в кредит — плати двойную цену. А ваш брат сидит себе за столом, и сколько вам ни подай, все мало, даже если у вас в кармане нет ни единого пфеннига. Так что слушай мой сказ: никаких поблажек тебе не будет. Заплатишь — все в порядке, а не заплатишь — придется мне обратиться к секретарю милостивого господина, князя Мюнхенского; уж он поможет мне получить мои денежки». Доброму Грюненвальду приставили пику к брюху, и он не знал, как ему от нее уклониться, ибо хозяин, этот чертов выученик, поистине не давал ему спуску. Певец выложил все сладкие, гладкие слова, которые заучил и измыслил на своем веку, однако тщетно. Хозяин от своего отнюдь не отступился и сказал: «Хватит разглагольствовать; гладко отшлифуешь, скорее наточишь. Ты угощался день и ночь; я тебе подавал лучшее вино из моего погреба. Так что нечего увиливать. Если у тебя нет денег, оставь мне свой плащ, тогда я могу погодить некоторое время. Но если ты нарушишь срок, я продам твой плащ с аукциона. Надеюсь, теперь мы понимаем друг друга».
«Ладно, — сказал Грюненвальд, — постараюсь помочь делу». Он сел, достал свои письменные принадлежности, бумагу, перо, чернила и сочинил следующую песенку:
1
Готовый в путь пуститься
Сегодня поутру,
Хотел я расплатиться —
Ей-Богу, я не вру, —
За мною числится должок,
Но, милый мой хозяин,
Изволь продлить мне срок!
2
«С долгами, гость любезный.
Собьешься ты с пути.
Увертки бесполезны!
Сначала заплати,
А если мешкать недосуг,
Изволь мне плащ оставить,
И отправляйся, друг!»
3
«Мой кредитор не чуток, —
Я думал, трепеща. —
Мне, право, не до шуток!
Как быть мне без плаща?
Плащ могут в Аугсбурге продать,
И от насмешек всюду
Придется мне страдать».
4
«Хозяин, ради Бога,
Хоть малость погоди!
Я должен так немного.
Удача впереди
Меня, затравленного, ждет.
К тебе вернусь я скоро
И оплачу свой счет».
5
«Нет, гость мой драгоценный,
Изволь мне заплатить!
Ты человек степенный,
Я не люблю шутить!
Ты пей, пожалуйста, вино,
Тебя я не обижу,
А не платить грешно».
6
Хозяин рассердился
В ответ на песнь мою,
И сам я убедился:
Напрасно я пою!
Меня хозяин истязал,
Но Фуггер благородный
Мне помощь оказал.
7
«Ах, господин мой Фуггер,
Я по уши в долгу;
При этом я не флюгер,
Вертеться не могу;
Хозяин — лютый мой палач;
Он плащ мой отнимает,
И бесполезен плач».
8
Однако супостату
Меня не заклевать.
Внес добрый Фуггер плату!
Теперь мне наплевать
На вас, мой бывший кредитор!
Я вырвался на волю,
И сладок мне простор.
Сочинив такую песенку, Грюненвальд отправился ко двору Фуггеров и попросил доложить о себе господину. Представ перед ним, он учтиво поклонился, а потом сказал: «Милостивый господин, дошло до меня, что мой всемилостивейший повелитель князь намеревается отбыть отсюда и возвратиться в Мюнхен. А я не могу покинуть этого города, не простившись с вами. Я сочинил новую песенку, и если вам угодно ее послушать, я бы спел ее на прощание». Добрый господин, по натуре своей весьма общительный, сказал: «Мой милый Грюненвальд, с удовольствием послушаю. А кто же тебе будет подпевать? Зови своих присных!»
