— Мне только что звонил человек, — сказал он, — который назвался твоим другом, и сказал, что ты посоветовала ему связаться со мной, чтобы я прочитал его рукопись. Это правда?

— Странно. А что это за человек? — притворно удивилась Грэйс. — Насколько я помню, на коктейлях и прочих сборищах я не упоминаю твое имя всуе.

— Охотно верю. Этого человека зовут Ахмед Джемаль Мохаммед.

— О Господи!

— Ты его знаешь?

— Когда-то знала, это было несколько лет назад в университете Айовы. Отвратительный тип. Я его терпеть не могу, Крэйг. Если ты вздумаешь иметь с ним какие-то дела, я очень сильно расстроюсь. Не подумай только, что я боюсь конкуренции или…

— Я понял тебя, — перебил Крэйг, — не беспокойся.

— Кто его навел на тебя?

— Обычное дело, Грэйс, графоманы нередко так поступают. Время от времени какой-нибудь чудак узнает номер редактора известного автора, звонит редактору и заявляет, что он является другом этого писателя. Поэтому я всегда проверяю.

— Правильно делаешь. Хорошо, что ты позвонил мне, а то я очень бы огорчилась, если бы этому мерзавцу удалось воспользоваться моим именем.

Умница Крэйг, он все понимает. Ведь если бы он опубликовал Даррела, тогда Грэйс немедленно нашла бы себе другое издательство.

Грэйс высушила волосы, надела джинсы и спортивную кофту. Макияж делать не стала — пусть кожа подышит, отдохнет от косметики. Но вскоре Грэйс призадумалась. В самом деле, сегодня Гален сидел за одним столом с Киттен Фэрлей, чуть не спятил от ее красоты. Как после этого он посмотрит на Грэйс? Зачем усугублять контраст отсутствием макияжа? Кроме того, ужин сегодня готовить не обязательно, ведь ланч был очень плотным. Гален может съесть что-нибудь из холодильника, сделает себе бутерброд.

Грэйс проверила автоответчик — ни одного сообщения на нем не оказалось. Черт бы их всех побрал! Почему никто не позвонил, чтобы рассказать что-нибудь интересное?! Почему не звонила Одель? Кстати, надо ей позвонить. Правда, сейчас звонить в Чикаго еще рановато, Одель, наверно, еще на работе в приюте, но можно попробовать. Это дело нельзя откладывать.

Одель дома не оказалось, трубку взял Люк. Грэйс завела с ним разговор о колледжах, в какой из них он хотел бы поступить. Люк сказал, что хотел бы несколько лет пожить за границей, прежде чем поступать в колледж, но родители возражают. Грэйс задумалась о деспотизме родителей. Вот если бы Люк был ее сыном, тогда… Что тогда? Легко давать советы со стороны.

— Кажется, она идет! — сказал Люк и, как догадалась Грэйс, побежал к двери.

Вскоре в трубке слабо послышался голос Одель, приказывающей Люку взять и отнести сумку, и кажется, недовольное бурчание Люка в ответ. Странно, а Грэйс думала, что Люк хорошо воспитан.

— Алло, — взяла наконец Одель трубку.

— Одель, это я. Почему вы не разрешаете Люку путешествовать? Я думаю, Си мог бы подобрать ему безопасный маршрут.

— Господи! Мне и так каждый день приходится выслушивать его нытье об этом, а теперь и ты туда же! — нервно заворчала Одель.

— Ладно, беру свой совет обратно. У меня есть для тебя нечто более важное. Ты не знаешь, твой телефон прослушивается?

— Чего?

— Прослушивают твой телефон?

— Грэйс, я пока еще не впала в паранойю.

— Сегодня я говорила с Киттен Фэрлей в ресторане.

— И что?

— Она сказала, что детектив Моррис пронюхал, что ты встречалась с Томми за три дня до его смерти. Я надеюсь, ты не имеешь никакого отношения к… к его кончине? Пойми меня правильно, я не сожалею о его переселении в мир иной, но с точки зрения закона предумышленное убийство является в некотором роде сомнительным поступком.

— Я не убивала Томми. Если детектив Моррис соизволит поговорить со мной, вместо того чтобы строить всякие нелепые догадки, тогда он узнает, что я встречалась с Томми только потому, что мне нужны были деньги для моего приюта. Я думала, что Томми не только мог легко позволить себе пожертвовать деньги, но и должен был их пожертвовать, ведь он в последнее время выступал в защиту несчастных детей и женщин.

В этих словах чувствовалась какая-то фальшь, но Грэйс решила поразмышлять об этом позже.

— И Труди была там в то время, — сообщила Грэйс.

— Труди?

— Возможно, она была в Лос-Анджелесе и в тот день, когда Томми спланировал вниз головой с обрыва. Но это еще точно не выяснено. Моррис пока не нашел Труди, она как сквозь землю провалилась. Вот поэтому я и спрашивала тебя, прослушивается ли твой телефон. Дело в том, что отсутствие Труди, по крайней мере временное, очень полезно. Если бы некто мог поговорить с ней по душам, тогда он мог бы узнать у нее кое-что интересное.

— Например? — заинтересовалась Одель, поняв смысл законспирированной фразы Грэйс. — Представим себе, что я могу поговорить с Труди по душам.

— Выясни, была ли она в Лос-Анджелесе в тот самый день, когда кто-то что-то сделал с нашим бывшим мужем.

— Что еще?

— Передай, что Типпи Мунстон начала писать биографию Томми и будет рыскать повсюду в поисках жареного.

— Неужели?! Грэйс! Какой кошмар! Я читала Типпи Мунстон, она распотрошит нас и измажет в дерьме на каждой странице. Мне было бы все равно, но я беспокоюсь о Юлии.

— Пока убийца не найден, Типпи может мазать любую из нас. Будь уверена, она сунет свой нос всюду, узнает она и о том, что ты и Труди были недалеко от места преступления.

— Грэйс, нам нужно что-то делать!

— Я уже сделала. Продала свою душу. Сегодня я подписала контракт, по которому обязалась написать биографию Томми. Теперь у меня есть все основания никому не давать его бумаги до тех пор, пока я сама не решу, что с ними делать. Вероятнее всего, я их сожгу. Кроме того, я могу описать все события с нашей точки зрения. Я уже предупредила своего редактора, что моя книга о Томми Паттерсоне будет совсем не такой, какой он ожидает. Там будет чистая правда, без всяких прикрас. Итак, передай всем, чтобы не болтали с Типпи, передай это и одной нашей обшей подруге.

Не успела Грэйс положить трубку, как телефон зазвонил. Может быть, это Одель хочет поделиться только что пришедшими ей в голову мыслями? Но это была Эдна, литературный агент.

— Дорогая, книга Типпи должна выйти ровно через восемнадцать месяцев, — сообщила Эдна. — Мне только что звонил Крэйг. Издательство «Адамс и Вестлэйк» хотело бы, чтобы твоя книга вышла раньше.

— Им придется подождать, Эдна. Я работаю над продолжением книги «Любовь — это вальс», я не могу прерваться.

— Ты хочешь, чтобы голос Типпи прозвучал раньше?

Хитрюга Эдна. Знает, куда больнее ударить.

Гален пришел домой, все еще сияя от райского ланча. Грэйс быстро сменила ему настроение, заставив перетаскивать ящики с бумагами Томми из гаража в семейную комнату, как они ее называли, хотя никакой семьи у них не было.

— Я думал, ты не хочешь заглядывать в них, — прокряхтел Гален, нагруженный девятым ящиком.

— Не хочу, но приходится.

Когда все ящики были перебазированы на новое место, семейная комната стала напоминать полосу препятствий. Усталая и голодная парочка съела цыпленка по-китайски и выпила по банке пива. Это снова привело Галена в благодушное расположение духа.

— Она была потрясна, — мечтательно произнес он.

Грэйс не стала спрашивать, о ком он грезит. Она, к сожалению, знала.

— Гален, дорогой, не кажется ли тебе, что у меня тоже есть нервы.

— Кажется.

— Тогда, пожалуйста, не говори больше о Киттен Фэрлей.

— Почему? Она ведь не реальная.

— Нет, она очень реальная.

— Я имею в виду, она не доступна.

— Насколько я знаю, она более чем доступна, — хмуро сказала Грэйс.

— Мне нравится, когда ты ревнуешь, — плутовато улыбнулся Гален.

— А мне не нравится. — Все же она позволила ему обнять себя. На губах его чувствовался вкус цыпленка кунг-пао.

— Как здорово, что теперь ничто не прервет потока любви между нами.

От этих слов у нее внутри все содрогнулось. Она вспомнила, что они по настоянию Галена договорились не применять противозачаточных средств. Гален, конечно, не заметил ее странной реакции, а Грэйс задумалась — отчего она вздрогнула? Из боязни забеременеть? Или, что вероятнее, от представшей вдруг перед глазами картины, вызванной образным выражением Галена? Раньше ей не приходила в голову мысль, что презерватив прерывает поток любви между мужчиной и женщиной.