Бобеш почувствовал голод. Решил вернуться в город, но домой все-таки не ходить. А, он уже знает, что сделает. Он пойдет к Гонзику, хотя Гонзик на него и сердится. Пусть сердится. И Бобеш направился к парому. Он давно уже не видел паромщика Брихты.

— Откуда ты взялся, малыш? — воскликнул Брихта. — Боже, и как ты выглядишь! Ведь ты же весь в глине.

Брихта попытался почистить Бобеша, но ничего не вышло.

— Грязь еще мокрая. Надо подождать, когда подсохнет. Куда ты идешь? — спросил он.

— Так, никуда.

— Как, то есть, никуда? Тогда пойдем со мной, посиди у нас немножко, высуши платье. Пойдем.

И Брихта стал расспрашивать Бобеша о матери, об отце, о дедушке. В общем, обо всех. А Бобеш рассказывал.

В доме паромщика Бобеша угостили кофе и пирогом, и вообще он поел с таким удовольствием, с каким давно уже не ел. Когда совсем стемнело, Брихта сказал:

— Ну, а теперь, парень, иди домой. А то ваши тебя, наверное, ищут. Скоро будет совсем темно.

Бобеш загрустил. Брихта сразу понял, что это неспроста.

— Тебе домой не хочется?

— Не хочется.

— А почему?

Бобеш вместо ответа заплакал.

— Ну, расскажи, что случилось? Ты что-нибудь натворил, да?

Бобеш рассказал Брихте обо всех своих бедах.

— Малыш, малыш, что же ты делаешь? Как же можно было уронить бабушкины очки? И у нее нет других?

— Нет.

Брихта на минутку задумался.

— Послушай, — обратился он к своей жене, — где у нас деревянная коробка, которая осталась после отца?

— Где-то на чердаке.

— Поди-ка поищи. Там, кажется, были его очки. Мне они не годятся — слишком сильные, а его бабушке, наверное, как раз. — И стал утешать Бобеша: — Не плачь, парень, мы пошлем бабушке другие очки. И наверняка эти будут лучше, чем старые. Это очки моего отца, он был у мельника помощником.

— Кем, пан Брихта? — спросил Бобеш и перестал плакать.

— Мельником. Он работал на мельнице. Молол хлеб. Ты был когда-нибудь на мельнице?

— Не был.

— Так, значит, ты еще не знаешь, как мелют хлеб?

— Не знаю.

— Работать на мельнице — это хорошее занятие, — задумчиво сказал Брихта.

Тем временем вернулась его жена и принесла очки. У очков была блестящая оправа, и они выглядели совсем как новые.

— Ну, видишь, какие прекрасные очки! А вот и футляр к ним! — И Брихта взял старый деревянный футляр, открыл его, положил в него очки и закрыл снова. Потом завернул в бумагу и сказал Бобешу: — Теперь не бойся, беги домой. Как только бабушка увидит такие очки, простит тебе все. Да смотри только снова их не утопи, плутишка! Передай привет отцу и всем остальным. А если бы дедушка вдруг вздумал заикнуться о деньгах, так ты ему скажи от меня, что он сам ничего не взял с нас, когда перекладывал печку. И еще передай ему, что печка не дымит, хорошо тянет, и духовка печет на славу.

— Ну, и возьми вот — пусть попробуют, — подала сверток Брихтова. В свертке были пироги.

Бобеш был совершенно счастлив, не знал, как и благодарить. Обыкновенная благодарность казалась ему здесь недостаточной. Но ничего лучше он не мог придумать, как молча несколько раз пожать паромщику Брихте руку. Наконец он вымолвил:

— Я, пан Брихта, очень рад.

— Ну, и я рад, что ты рад. Я тоже очень рад! — засмеялся Брихта.

— И ты передай еще: пусть дедушка поскорей к нам зайдет. Поговорить нам нужно. Скажи ему, что у нас есть хорошее вино из шиповника. Обязательно скажи ему.

Между тем Брихтова все еще чистила Бобешу куртку и штаны. Было уже совсем темно, и на улицах зажглись фонари.

— Найдешь дорогу, молодец? — спросил на дворе Брихта.

— Ты бы проводил его немного, — посоветовала жена.

— Да я найду. Спокойной ночи! — быстро сказал Бобеш. Он был доволен, что не забыл попрощаться.

— Спокойной ночи, карапуз, — ответил Брихта и запер двери.

Бобеш почти бежал. Боже, вот бабушка удивится! И вообще все удивятся. Ему, конечно, и в голову не приходило, как все дома беспокоятся, что его до сих пор нет. Когда он проходил мимо сгоревших домов, его охватил страх. Эти черные высокие трубы как-то странно торчали, поднимаясь к небу, и даже запах пожарища не показался теперь Бобешу приятным. Вокруг было какое-то унылое запустение. Бобеш шел с затаенным дыханием, даже смотреть старался в другую сторону, отворачивался от пожарища. Пироги он нес под мышкой, а очки — в руке.

«Мама хоть и говорит, что нет ни домовых, ни ведьм, но как-то уж очень страшно», — подумал он и, пройдя грустные места, глубоко вздохнул. На пороге дома сердце его вдруг начало стучать снова. Что ж ему сказать, когда он войдет в комнату? Ага, он скажет: «Добрый вечер! Пан Брихта посылает вам всем привет и вот эти пироги»: Однако, открыв дверь, он только поздоровался и замолк. В комнате была одна бабушка. Она качала Франтишека. Увидев Бобеша, она так и развела руками:

— Господи боже мой! Где же ты был?

— У пана Брихты.

— Разве ты не знаешь, когда надо возвращаться домой? Все тебя ищут. И кто б мог подумать, куда ты забрался! Нет, парень, не стоишь ты этих мучений! Мать должна взять тебя в руки, иначе из тебя черт знает что получится.

Бобеш сел на лавочку около печки, положил сверток с пирогами возле себя и вздохнул.

«Так, значит, меня ищут. Значит, будут бить. Этого мне отец не простит».

Со страхом он ждал возвращения отца. Бабушка заговорила опять:

— Экий ты негодник, Бобеш! Что ты сделал с моими очками? Куда ж ты их дел? Утопил ведь, бродяга!

— Кто это тебе…

— Молчи уж! — оборвала Бобеша бабушка. — Будешь еще отказываться?

— Я не отказываюсь.

— Не оправдывайся, Бобеш. Хочется мне дать тебе пару подзатыльников! Такие очки! Они стоят денег. Где я теперь возьму денег на новые? — Бабушка встала и наподдала Бобешу. — Я так зла на тебя, парень, что я бы тебя…

В это время вошли дедушка с матерью.

— Так что я тебе говорил? — обратился дедушка к матери. — Мальчик сидит себе спокойно дома, а мы его ищем чуть ли не в реке.

— Где ты был? — сердито спросила мать.

— У пана Брихты, — плача, ответил Бобеш.

— И ты не знаешь, когда ты должен быть дома?

— Знаю.

— А почему ж ты ревешь?

— Ба-бабушка меня била!

— Ах, я уже виновата! — сказала бабушка. — Я шлепнула его разок. Я так сердита на него за эти очки…

Бобеш хотел было вынуть из кармана очки и отдать их бабушке, но, когда она его ударила, решил: «Вот нарочно теперь бабушке не дам, отдам их лучше дедушке!»

— Я сама хотела тебя сегодня отколотить, — сказала мать. — Но раз уж тебе попало, так…

— А ты еще прибавь! До того избалован, просто сладу нет! — подзадоривала бабушка.

— Перестань уж! — вмешался дедушка. — Если бы ты очки как следует убрала, они не попали бы к нему в руки. Если у ребенка еще ума нет, то хоть бы у тебя был! Слава богу, парень не потерялся.

Бобеш такой поддержке очень обрадовался.

— Дедушка… — зашептал он.

— Что, Бобеш?

— Пан Брихта говорил, что он передает тебе привет и просит зайти, и еще говорил, что духовка хорошо пе-пе-чет, а печка… — Тут Бобеш разрыдался и не мог кончить. — Печка хорошо тянет. А здесь вот… здесь он посылает пироги, чтобы видно было, как хорошо печет духовка.

Дедушка засмеялся, взял сверток с пирогами. В это время вошел отец. Бобеш страшно испугался, поглядев на отца, потому что он был очень сердитый.

— Где ты был? — воскликнул он, увидев Бобеша.

— Он был на ужине у пана Брихты, — ответил за Бобеша дедушка и стал развертывать сверток с пирогами.

Отец быстро подошел к Бобешу, и Бобеш понял, что дело плохо. Он только успел закрыть глаза руками. Отец схватил Бобеша, перегнул его через колено, и, когда уже поднял руку, чтобы шлепнуть сына, тот вдруг заорал благим матом:

— Не бей меня, не бей меня — разобьешь очки!

Отец остановился и спросил:

— Что такое?

— У меня в кармане очки.