«Ага, — подумал Бобеш, — это так сделано, чтобы она могла ходить». Бобеш крутнул ножку вперед, назад, и вдруг ему удалось вывернуть ее до отказа назад. Это было совсем забавно. Значит, кукла может ходить и задом наперед. Сам он, например, не может. Какая эта проволока тягучая и как она чудно скрипит, когда ее крутишь! Бобеш вывернул назад другую ножку у куклы и рассмеялся.

— Гляди, гляди, Боженка, сейчас Бобушка будет задом наперед ходить!

— Ну зачем, Бобеш, ведь ей больно, не надо так! Это же наша дочка!

— Как это ей больно, если она не думает? И потом, она ведь невзаправдашная дочка?

— А сам давеча говорил, что она плачет.

— Это я просто так говорю, мы же играем.

— Ну, я знаю, что играем. Все равно не надо, а то еще с ней что-нибудь случится.

— Тогда я их выправлю.

Бобеш попробовал повернуть ножки, но они что-то не поддавались. Странное дело, назад они легко поворачивались, а вперед — никак. «Это она назло упрямится», — подумал Бобеш. Взяв обе ножки, он с силой крутнул их, но не смог довернуть до конца, пятки у куклы очутились вместе, а пальчики смотрели в разные стороны. Тогда Бобешу стала помогать и Боженка. И вдруг внутри у куклы что-то хрустнуло, в руке у Боженки осталась левая куклина ножка, а у Бобеша — правая. Бобушка замертво упала на траву и закрыла глаза.

— Всё, — проговорили в один голос Бобеш и Боженка и посмотрели друг на друга.

Солнце светило им прямо в лицо. В носу у них защекотало, оба враз чихнули и при этом так стукнулись лбами, что у них даже слезы брызнули. Ну, а раз уж появились слезы, то за плачем дело не стало. Понурые стояли папа с мамой, держа каждый по ножке, и оплакивали свою дочку Бобушку, терли кулаками глаза. Бобеш знал, что он во всем виноват: не надо было крутить кукле ножки.

Внезапно он вспомнил про дедушку.

— Не плачь, Боженка, — сказал Бобеш и звучно потянул носом. — Не плачь, дедушка непременно починит нашу Бобушку, он все умеет.

— Какой дедушка? — спросила Боженка, подняв заплаканные глаза.

— Ну, наш…

Боженка удовлетворилась таким ответом и перестала плакать.

Бобеш между тем уговаривал Бобушку:

— Не охай, Бобушка, не охай! Знаю, что больно, милая. Вот пойдем к доктору, он тебе ножки приделает и вылечит.

Напоили Бобушку кофе, успокоили ее и двинулись в путь к доктору — к дедушке. Бобеш нес куклины ножки, а Боженка — туловище и картонную коробку с посудой.

Миновав темные сени, они подошли к двери. Бобеш не мог дотянуться до дверной ручки и постучал. Дедушка отворил и, увидев детей, сказал:

— Ба-а, сколько лет, сколько зим!

— Дедушка, дедушка, почини нам Бобушку!

— Чего, чего? — засмеялся дедушка и взглянул на Боженку. — Это чей ребятенок?

— Это, дедушка, Боженка.

— Чья она?

— Ну, ихняя.

— Чья — ихняя?

— Ну, этих… как их, ее папы с мамой.

— От тебя, малый, толку не добьешься… Ты чья, девочка? — обратился дедушка к Боженке.

— Старосты Либры.

— Старосты Либры дочка, значит? Скажи пожалуйста, вон оно что!

— Дедушка, у нас кукла Бобушка захворала. Знаешь, это наша дочка, она хворает, а ты, дедушка, доктор.

— Ах, шут те возьми совсем! Оно, конечно, хорошо, что я в доктора попал, только не знаю, Бобеш, как я все это вместе соберу… Кто же ей ножки-то вывернул? Небось ты, Бобеш? — строго спросил дедушка и сдвинул очки на кончик носа.

— Понимаешь, дедушка, она… она была нашей дочкой, и мы ее учили ходить… Ведь правда, Боженка, мы учили?

— Вот так учили — даже ноги ей поломали!

Боженке хотелось сказать, что это сделал Бобеш, но она как-то посовестилась.

— Послушай, девочка, Бобеш не крутил кукле ножки?

— Крутил, — тихо сказала Боженка.

Бобеш покраснел, как рак.

— Понимаешь, дедушка, я вовсе не хотел, они сами закрутились.

— Ох, Бобеш, Бобеш! — погрозил пальцем дедушка. — Ну-ка, посмотрим больную. — Он разложил все части куклы на лавке возле печки, достал из кармана большой носовой платок, намереваясь протереть очки.

Бобеш завел Боженку под стол, где у него в коробке хранились оловянный солдатик, ручка от фарфоровой кружки, — это была его коровка, — маленький стеклянный шар и блестящая пуговица. С гордостью показывал он Боженке свои богатства. Но та ничуть не изумлялась, словно ничего особенного в них не было. Она вылезла из-под стола и засмотрелась на часы, которые висели на стене и громко тикали. Над циферблатом была нарисована девица с большим черным бантом на шее. Бобеш отложил коробку и тотчас принялся объяснять:

— Знаешь, эта барышня особенная. Погляди на нее хорошенько. Замечаешь, как она на тебя смотрит?

— И правда…

— Ну, а теперь отойди к двери… Вот так! Ну, смотри!

— Опять глядит.

Когда они отошли к окну, девица по-прежнему смотрела на них.

Бобеш досадовал, что Боженка не заинтересовалась его игрушками.

— У тебя дома есть еще игрушки?

— Есть, и много.

— А какие?

— У меня есть игрушечная кухня, спальня, еще две куклы, потом домик, маленький такой, есть кролик, собачка, кукленок…

Бобеш слушал ее, разинув рот.

— Кто тебе их дал?

— Кое-какие — папа с мамой, какие — дедушка с крестным… даже и не помню.

— А кошка у вас есть?

— Кошек у нас три, есть и две собаки — Гектор и Рекс.

— И корова есть?

— Коров у нас так много, что я и не сосчитаю.

— У нас только одна, — упавшим голосом сказал Бобеш. — А кролики у вас есть?

— Кроликов нет.

Бобеш обрадовался: ага, все-таки у них нашлось кое-что, чего нет в усадьбе старосты. Он повел Боженку к хлеву, где находился большой крольчатник, сделанный из ящиков. Кролики Боженке понравились.

— Ты только погляди, какие у них усищи и уши!

Бобеш подбросил кроликам травы, заготовленной для них в плетушке. Боженку насмешило, как они ели. И мордочки и усы у них забавно подергивались. Вдруг один из кроликов скакнул и с такой силой ударил задними ногами, что Боженка даже испугалась.

— Это, Боженка, самец. Дедушка говорил, что самцы эдак лягаются.

— Дети, где вы? Подите-ка сюда! — позвал их дедушка.

Бобеш и Боженка вбежали в комнату, видят — у куклы обе ножки на месте. Дедушка и вправду оказался хорошим доктором.

— Ну, девонька, вот тебе твоя Розарка, только в другой раз не давай ее Бобешу — он у нас известный бедокур!

— Дедушка, это вовсе не Розарка, а Бобушка! — сказал Бобеш.

— Ну, ну, все вы тут бобята собрались, — засмеялся дедушка.

Боженка и Бобеш обрадовались, что Бобушка уже здорова. Бобеш запрыгал по комнате, показывал Боженке, как скачет и бодается их коза, как потягивается кошка Мися. Потом бегал на четвереньках и гавкал по-собачьи, стращал Боженку, чтобы она бегала от него. Но Боженка не захотела. Тогда Бобеш потерял всякий интерес к своему занятию.

Боженка нянчила куклу и приговаривала:

— Теперь не болят у тебя ножки? Нет? Вот наша Бобушка и поправилась!

Бобеш между тем увидел на печке кошку.

— Погоди, Боженка, мы покажем Бобушке Мисю… Мись, Мись, иди сюда! Кис-кис-кис!

Рассчитывая, что Бобеш собирается ей что-то дать, Мися подбежала к нему. Бобеш взял кошку на руки и стал показывать кукле.

— Нравится она тебе? Это наша Мися. Она ловит мышей, любит молоко пить… Верно, Мись, ты любишь молоко? Мама говорит, что она привередница — суп не ест.

Однако Мися не испытывала никакой радости от нежностей Бобеша. Она всячески вырывалась у него из рук.

— Удрать от меня хочешь? Не выйдет, голубушка, даже и не думай! Мы сейчас будем с тобой играть!

Мися и слушать не хотела, выпустила свои острые коготки и вонзила их прямо в Бобеша. Тот мгновенно отпустил кошку и потрогал оцарапанные места.

— У-у, негодная кошка! Погоди, ты у меня за это получишь! — Бобеш побежал и схватил Мисю. — Что с ней сделать? — спросил он у Боженки.

— Да отпусти ее, раз она царапается!

— Ну нет, пускай сначала отучится царапаться, тогда — другое дело! Будешь царапаться, а? Будешь? (Кошка смирилась.) Ага, значит, не будешь больше царапаться!