— Хорошая сказка, — сказали Бобеш и Миладка. Смотрите, смотрите, вон за речкой мальчишки змея пускают!

— Да какой большой-то! — удивлялся Бобеш.

— Я такого тоже еще не видала, — сказала Силушка. — Пошли туда, посмотрим!

— Пошли! — согласился Бобеш. — А куда мы денем игрушки? Не с собой же брать. Давайте домой отнесем!

— Мне до дому далеко, — сказала Силушка.

— Оставь их у нас, — предложила Миладка.

— Ладно!

Так они и сделали.

Через минуту Бобеш, Миладка и Силушка бежали к реке. Туда, где виднелся паром Брихты. Бобеш, конечно, дома не сказал, что он будет за речкой. Пробурчал только, что пойдет играть на реку. Про себя же он подумал: «Ведь я маме почти и не соврал. Не все ли равно, где играть — на этом берегу или на том? Везде ведь река».

Куда направляетесь, молодежь? — ласково обратился к ним Брихта.

— На тот берег. Там запускают змея.

— Знаю, знаю. Я вчера целый вечер мастерил с ребятами его.

— А кто там? Какие ребята? — спросил Бобеш.

— Лойзик Пршикрил, наш Йозеф, Гонзик и еще кто-то с нашей улицы, да Манча Падаликова… А ты знаешь, — обратился вдруг Брихта к Бобешу, — какая в такую погоду у змея сила? Он тебя может унести.

— Ну да, меня-то не унесет!

— Только не вздумай попробовать.

— Пан Брихта! — позвала Миладка.

— Что, маленькая?

— Вы не могли бы плыть чуть помедленнее?

— А зачем?

— А чтоб подольше.

— Ишь ты, барышне нравится ехать на пароме! Могу, конечно, и помедленнее. Я довезу вас до самой плотины и обратно. Но только за щедрое вознаграждение.

— У нас нет денег, пан Брихта.

— Тогда придется вам сейчас слезать, — засмеялся перевозчик.

Он любил катать детей и покатал их на славу. Благо, у него было свободное время, паром никому не требовался.

— Как мы хорошо поплавали! — радовалась Силушка.

— Я бы так плыла целый день! — мечтала Миладка.

— Я бы тоже все время ездил туда и обратно, — поддержал ее Бобеш.

— Нет, это занятие скоро бы вам наскучило, — заметил Брихта. — Сейчас еще можно ездить. А как начнутся дожди, задует северный ветер, повалит снег — прямо беда! Собачье ремесло — ездить взад и вперед.

Брихта осторожно пристал к берегу и заспешил обратно. На другом берегу паром уже ждала какая-то женщина с мальчиком.

Бобеш, Миладка и Силушка сразу кинулись к ребятам, возившимся с большим бумажным змеем.

— Гляди-ка, да это Бобеш с девчонками! — воскликнул Гонзик и помчался навстречу.

Запыхавшись, он спешил рассказать приятелю:

— Знаешь, какая силища у змея! Он меня даже приподнял.

— Иди ты!

— Честное слово, оторвало от земли! — клялся Гонзик.

— Иди ты!

Змея держал Лойзик, самый старший и самый сильный из мальчиков. Даже он должен был напрячь все силы, чтобы удержать его, потому что змей был чуть ли не двухметровый. Остальные сидели около Лойзика и разговаривали. Когда к ним подошел Бобеш с девочками, образовалось два кружка. К Миладке с Силушкой подсела Манча, ходившая уже в пятый класс, а Бобеш вместе с Гонзиком оказался в мужской компании. Он сидел тихо, стесняясь старших ребят.

Мальчики о чем-то говорили. Паренек, которого все называли Рудой, продолжал свой рассказ:

— В тех местах была страшная глубина.

— А он что, не знал?

— В том-то и дело, что не знал.

— А кто его увидел?

— На его счастье, невдалеке оказался пан Йокл, охотник. Никого бы он в такой глуши не дозвался. Озеро-то было среди леса. Пан Йокл услышал плеск воды и сразу побежал. Видит, над водой торчат одни руки. Сбросил ружье, патронташ, прыг в воду и поплыл к нему. Братишка мой еще разок вынырнул и снова скрылся в воде. Пан Йокл на том самом месте нырнул и нащупал его руку. Ухватил братишку, но тот, как только почувствовал, что его держат, схватил пана Йокла за ногу и чуть не утопил. Пан Йокл собрался с силой и как даст братишке кулаком в живот! Перебил ему дыхание, и тот разжал руку. Пан Йокл говорил потом, что у людей тонущих бывает огромная сила. Спасать всегда надо осторожно, а то утянут за собой под воду. Потом он схватил братишку за волосы — тот был уже без сознания — и дотащил до берега. Сделал там искусственное дыхание, и брат мой ожил.

— А как делается искусственное дыхание? — спросил один из мальчиков.

— Ложись на траву, ты будешь утопленник. — И Руда снял с себя пиджак, свернул его и положил мальчику под спину.

— Зачем ты кладешь под спину пиджак?

— А чтобы выше была грудная клетка. Теперь смотрите: я беру его за руки, прижимаю к груди, а потом поднимаю вверх, закидываю за голову. Теперь грудная клетка поднимается, в нее проникает воздух, воздух входит в легкие, человек начинает дышать. А как начал дышать — значит, уж все, жив.

— А откуда ты знаешь?

— Мы проходили в школе. Будешь в пятом классе — тоже узнаешь.

Бобеш хотя ничего не понял в демонстрации искусственного дыхания, однако слушал как зачарованный. Потом он выждал удобного случая и спросил у Гонзика, кто это тонул.

— Да его двоюродный брат. Охотник Йокл спас его. Бобеш вспомнил тут о Вашичке из дома лесничего, о Боженке и задумался.

Из задумчивости его вывел подошедший мальчик:

— Ребята, посмотрите-ка, у меня скворец.

Действительно, в руках у него был скворец, только дохлый.

И сразу же все столпились около мертвой птички и заспорили о том, почему она погибла. Одни говорили, что ее загнал перепелятник, другие считали, что она умерла своей смертью. Ведь, судя по перышкам, это был уже старый скворец.

— Я его отнесу домой, кошке, — решил один мальчик.

Но ему возразил Руда:

— Вот ты возьмешь его, отдашь кошке и приучишь ее есть птиц. Птичье мясо, конечно, ей понравится, и кошка, вместо того чтобы ловить мышей, будет гоняться за птицами. Нет, давайте лучше мы его закопаем.

— Правильно. Давайте устроим ему похороны, — предложила Манча.

— Давайте, давайте!

Прежде всего надо было выкопать могилу. Лопаты, конечно, у ребят с собой не было, поэтому пришлось ковырять землю ножом. Когда все было готово, дети выстлали могилку цветами и листьями. Она была такая большая и глубокая, что в ней вполне уместилась бы и курица. Потом из ольховых веток сделали носилки, их тоже устлали листьями и лепестками златоцвета и положили на них дохлого скворца. Манча сплела из маргариток веночек и надела ему на головку. Когда таким образом подготовили скворца к погребению, Лойзик сказал, что он хочет произнести надгробную речь.

— Только кто подержит змея? — спросил он.

Вызвался Йозеф.

— Ну, давай, Пепик, — сказал Лойзик, — держи. Только намотай побольше веревку на руку, а то он у тебя вырвется.

Пепик держал змея, а Лойзик произносил свою надгробную речь:

— Уважаемое собрание! Умер наш дорогой друг скворец. Целое лето он веселил нас своими прекрасными песнями. Пел, пел, пока, бедняга, не допелся. Не полетит он больше со своими товарищами далеко за море, в далекие страны, не будет больше в теплых краях отдыхать в тени пальмовых деревьев. Он останется здесь, в своей родной земле. Здесь сложил он свои косточки, здесь покоятся его перышки. И мы можем только пожелать, чтобы земля наша была ему пухом, чтобы ему в ней хорошо спалось и чтобы весной расцвели на его могиле первые подснежники. А когда друзья его вернутся из далеких стран, чтобы спели они ему свои первые весенние песенки… Я благодарю собравшихся, всех, кто почтил нашу милую птичку своим присутствием и пришел проводить ее в последний путь.

Все захлопали в ладоши, и один мальчик сказал, что Лойзик так же хорошо говорит речи, как пан Коудела, брандмейстер. Тот однажды произнес над гробом пожарника, погибшего при исполнении своих обязанностей, такую трогательную речь, что расплакалась вся публика, даже священник.

А Бобеш заметил, что Манча вытирала слезы после речи Лойзика.