— Я хотел себе купить их в одной лавочке, в той, где фонтан… Там, у этого фонтана, было много людей, и там, чуть дальше, была лавочка, где продавала конфеты та самая бабка. Как он бежал! Как она кричала!

Юранек рассказывал все так подробно и сбивчиво, что ребята в классе не выдержали. Они снова стали его перебивать, кричали, хотели рассказывать сами, хотя сами ничего не видели и узнали только от Юранека. Чтобы слушать Юранека, всегда требовалось терпение. Он всегда начинал издалека. Любил говорить о вещах, которые к делу совершенно не относились. Учитель всегда задавал ему наводящие вопросы. И так, после долгих споров, удалось наконец выяснить, что Юранек не видел, как Гонзик крал, а видел только, как он убегал, и слышал, как ругалась бабка.

— Когда Гонзик придет в школу, он должен будет сам нам рассказать, что натворил. Это нехорошо, — сказал учитель. — Нехорошо, что Гонзик, такой умный, способный мальчик, так плохо себя ведет. Никогда не берите то, что вам не принадлежит, если даже какая-нибудь вещь вам очень понравится.

— Я никогда бы не взял, — сказал кто-то с передних парт.

— Я бы тоже, — раздалось сзади.

Учитель повернулся к Бобешу и спросил его:

— Ведь ты тоже любишь конфеты, а?

— Да-а-а-а, — протянул Бобеш. — Но ты бы никогда не взял?

— Нет.

«Наверное, учитель уже что-нибудь знает», — думал Бобеш. Его очень напугал вопрос учителя. Но учитель спросил Бобеша только потому, что в эту минуту он случайно стоял именно у его парты.

— Кто живет рядом с Гонзиком? — спросил учитель.

— Бобеш, — отвечал весь класс.

— Бобеш?

— Да, я. — Бобеш затаил дыхание.

— Послушай, Бобеш, После обеда ты передай Гонзику, чтоб он зашел в школу, скажи, что ему ничего не будет. Он должен будет нам только рассказать, как это случилось.

— Ла-а-а-дно.

— Я надеюсь, что он все-таки не болен.

— Нет, нет! — закричали все хором. — Он просто боится.

Потом учитель еще долго рассказывал о том, как легко бывает подбить детей на какой-нибудь неблаговидный поступок, как некрасиво лгать, красть, ругаться, драться и вообще делать то, что хорошие дети, хорошие ученики никогда не делают. А затем последовал рассказ о мальчике, который сначала совершал всякие некрасивые поступки, был наказан, а потом исправился. Из этого рассказа Бобеш не запомнил ни слова. Он все время думал только о Гонзике. Целый день он просидел как на иголках, не мог дождаться, когда наконец прозвенит звонок и он сможет побежать к Гонзику. К тому же Бобеш все время мечтал упросить Гонзика не говорить о нем, раз уж о нем никто не знает. Бобеш про себя решил отдать Гонзику и птичку и курочек, которых получил от крестного, лишь бы Гонзик молчал. Мать об этом тоже не должна знать. Бобеш готов был сделать что угодно, только бы не слышать, как ребята кричат: «Бобеш воровал, Бобеш воришка, Бобеш воровал!»

Едва Бобеш пришел из школы, не успел даже положить тетрадки, как бежал уже вверх по лестнице к Гонзику. Он постучал, открыл дверь, поздоровался и спросил:

— Простите, Гонзик дома?

— Гонзик? Нет, он еще не приходил из школы.

Бобеша как будто бы толкнули в бок. Значит, Гонзик дома сказал, что пошел в школу, а сам где-то гуляет. Он хотел было распрощаться, как Якубец внезапно его спросил:

— А что, разве вы не вместе шли из школы?

— Нет.

— Послушай, Бобеш, может, Гонзика, оставили после уроков?

— Нет.

— Тогда, наверное, куда-нибудь улетел с ребятами и домой не придет, пока совсем не остынет обед, как вчера. Вчера он так набегался, что даже не ел. Вот противный мальчишка! — сердился отец.

Бобеш постарался побыстрее исчезнуть. Ему было слишком не по себе. «Я сам должен был догадаться, — думал Бобеш, — что он отцу ничего рассказывать не станет. Хорошо, что я сообразил не сказать хотя бы то, что Гонзика не было в школе». Но Бобешу недолго пришлось радоваться своей догадливости. Через несколько минут портного Якубца встретила Фанка и передала ему все, что слышала дома от Миладки. Гонзика дома изрядно побили, и во время порки он сказал отцу:

— А Бобеш воровал тоже.

— Бобеш тоже? — строго спросил Якубец.

— Тоже.

— Хорош гусь! Ничего себе, подобралась компания! Поэтому-то он и не знал, где ты. Плохо же вы договорились! Значит, ни ты, ни он не были в школе? И зачем тебе это нужно? Разве ты дома не наедаешься? Разве я тебе не даю денег? Ты дома наешься, возьмешь деньги, да еще занимаешься такими делами. Какой позор! Нечего сказать, порадовал отца! Так и знай, я буду на тебя очень долго сердиться.

На другой день вместе с Гонзиком в школу пошел и его отец. Он рассказал учителю все, что узнал от сына, упомянув также о Бобеше.

— Вот оно что! — удивился учитель, — А Бобеш ведь в школе был и ничего не сказал.

Учитель вызвал в свой кабинет, где он разговаривал с отцом Гонзика, Бобеша. Бобеш плакал и умолял никому ничего не говорить. Учителю пришлось порядком побиться, прежде чем он узнал подлинную правду. Гонзик действительно сам подтвердил, что Бобеш на воровство не соглашался и даже уговаривал его не красть, но под конец сам поддался уговорам. Мальчики пообещали учителю больше никогда ничего не брать. Учитель пожал руку Якубцу и проводил его по лестнице вниз. А мальчики медленно поплелись с поникшими головами в класс.

— Эй, воры, воры! — раздались голоса.

— А что, Бобеш тоже? — спрашивали те, кто ничего не подозревал.

— Нет, нет, Бобеш не вор, — отозвалась сзади Миладка.

Однако Бобеш не посмел даже взглянуть на девочек. Он сидел за партой, положив голову на руки, и плакал. Это был самый грустный день Бобеша в школе и, наверное, даже во всей его жизни. Учитель о воровстве больше ни разу не упоминал и даже пригрозил тем, кто дразнил Гонзика. Из школы Гонзик с Бобешем шли одни. Миладка к ним не присоединилась, как это бывало раньше. Она пошла с Миреком Прокупком, который жил чуть подальше Бобеша. И это Бобешу тоже было очень неприятно.

Приближался сочельник. Начались рождественские каникулы. Бобеш сидел у печки и смотрел, как дедушка щепал лучину на растопку. Бабушка ногой качала люльку. В руках у нее было белье, которое она чинила. Мать сидела за швейной машинкой в комнате.

— Дедушка!

— Что тебе, Бобеш?

— Завтра сочельник. Ты знаешь?

— Да, завтра сочельник.

— В прошлом году, помнишь, у нас была елка?

— В прошлом году мы еще кое-как сводили концы с концами. В этом году у нас елки не будет.

— Не будет?

— Нет, Бобеш, нет денег.

— И даже на самую маленькую елку нет?

— Нет, Бобеш, и не мечтай. Как только пойдут дела получше, я срежу тебе в лесу такую елку, что до самого потолка достанет.

— Вот здорово будет, дедушка!

— Будет-то, будет, только ты об этом, Бобеш, пока не думай.

— А куда пошел отец?

— На фабрику, проситься обратно на работу.

— Туда, за реку?

— Да.

— Там, за лесом?

— Да.

— Где кирпичный завод?

— Да, там.

— Отец придет, я его спрошу, взяли его обратно или нет. Если приняли, то он мне все-таки купит елку, наверняка купит. Знаешь, дедушка, пусть елочка будет такая же маленькая, как, например, я. Или даже еще меньше — пусть хотя бы, как моя нога. Или даже еще меньше. Такая маленькая-маленькая, елочка, как рука.

— Бобеш, хватит уж, — серьезно сказал дедушка.

Бобеш замолчал и пошел в комнату к матери:

— Мама, у нас и правда не будет елочки?

— Бобеш, не приставай ко мне с елкой, — сказала мать. — Я испеку сдобный пирог, калач с повидлом. Это будет лучше, чем твоя елка. А когда придет отец, ты о елке лучше и не заикайся. Ему будет неприятно, что он не может ее тебе купить. Будем жить получше — обязательно устроим тебе елку. А теперь не приставай ко мне, беги играть.

— Мама, дедушка сказал, что, когда у нас пойдут лучше дела, он купит мне елку до самого потолка.

— Ну конечно, Бобеш.