— Нет, мама, им дали, — соврал Бобеш.

— Кто дал?

— Стеклодув.

— Правда?

— Правда. — Бобеш при этом не глядел матери в глаза, а осматривал свои ладони, словно проверял, чистые ли они.

— Ну, если так, — сказала мать, — можешь похвалиться им папе.

Бобеш молчал. Тогда она продолжала:

— А сам Безручка знает, что шар у тебя?

— Знает, — ответил Бобеш, также не глядя на мать.

— И что же он сказал?

— Чтобы… чтобы я не потерял его, — пролепетал Бобеш.

— Ты не врешь, Бобеш?

— Нет, не вру.

— То-то же! Смотри, сынок, врать не приучайся, нехорошо это, и помни, что за каждую ложь человека постигает кара.

— Что такое кара? — спросил Бобеш, едва дыша.

— Какая-нибудь неприятность случится… ну, скажем, упадешь или разобьешь что-нибудь, либо еще что в этом роде.

— Мама, так, значит, когда я вчера упал в грязь, это тоже кара была?

— А как же! Это тебе за то, что ушел без спросу. Кабы остался дома, так и не упал бы.

После такого разговора Бобеш собрался признаться, что соврал. Только у него не хватало духу сказать, что шар краденый и что он сам даже помогал воровать.

Ведь мать так любит его, а он, выходит, вон какой нехороший. Нет, сейчас никак нельзя говорить — она тогда разлюбит его. На этом Бобеш и успокоился. Мать уже ни о чем больше не спрашивала, а продолжала заниматься шитьем.

Играть Бобешу наскучило, и он решил отправиться к Безручкиным ребятам, отнести им кукленка.

На прощание Бобеш погладил кукленка, попросил не обижаться на то, что его променяли на шар. Потом пообещал взять обратно в случае, если Безручкины мальчишки не будут с ним играть или захотят сломать его. Под окном валялось много коленкоровых обрезков. Бобеш спросил у матери одни лоскуток, завернул в него кукленка, ушко и пуговицу. Только было встал, собираясь отпроситься, как распахнулась дверь и в комнату вбежал запыхавшийся сосед. Бобеш его знал: он работал вместе с отцом в лесу.

— Не пугайтесь, не пугайтесь, — проговорил сосед, задыхаясь, — с вашим беда случилась!

— Господи! — воскликнули чуть не в один голос мать, бабушка и дедушка.

Бобеш раскрыл рот. Соседа он не понял.

— Деревом придавило — видать, ноги повредило и голову ему зашибло. Ох, я прямо упарился — так бежал, так бежал!

— Царь ты мой небесный! — вскрикнула мать и расплакалась.

Бобеш догадался, что произошло что-то страшное, и тоже стал плакать. Он видел, как у дедушки трясутся руки, а у бабушки — подбородок. Хотел было спросить, отчего это. Потом сам сообразил: верно, оттого, что с отцом беда случилась, и заплакал еще громче.

— Бегите у кого-нибудь подводу возьмите, — сказал сосед, — надо отвезти его в город к доктору.

Мать собралась идти в лес к отцу, дедушка — в усадьбу к старосте, попросить его съездить за доктором.

Перед уходом мать поцеловала Бобеша и сказала:

— Милый сыночек, несчастье-то какое с отцом! Не дай бог, умрет! Господи, только бы жив был! Как мы без него-то будем! — И она выбежала из комнаты вслед за соседом.

Бобеш взял шар, кукленка, фарфоровое ушко и стеклянную пуговицу и тоже убежал из дому.

Бабушке было не до него; она все плакала, закрыв лицо передником, и приговаривала:

— Боже, боже, вот горе-то, вот горе-то!

Бобеш без оглядки помчался к пруду. Он бежал со всех ног, стремглав скатился с плотины и припустился прямо к домику Безручки. Постучался в дверь, а когда ему открыли, то влетел туда и сразу кинулся к Безручке. Тот отбирал березовые прутья.

— Дядечка, — проговорил Бобеш, еле переводя дух, — вот шар вашим ребятам… мне… мне его не надо. Вот им в придачу еще кукленок, пуговица, ушко… Только уж, пожалуйста, дядечка, не злитесь на Франту и Тонду, не бейте их! Я им помогал, мы вместе украли это… Знаете, дядечка, у нас папу в лесу придавило, и мама туда, в лес, побежала. Я знаю, это мне за то, что я взял вот этот шар. Дядечка, милый, я боюсь, что папа наш умрет…

— Сам дьявол не разберет, что ты, парень, мелешь. Что у вас такое стряслось? Тонды и Франты дома нет. А если они бед наделали, так я уж у них дознаюсь!.. С отцом-то у вас что? Где, говоришь, зашибло?

— В лесу, папа там дрова рубит.

— Дерево, что ли, на него упало?

— Наверное, дерево… Я не знаю, нам дядя Забршу сказал.

— Кто?

— Дядя Забршу, он с папой работает.

— Так что он говорил-то?

— Чтобы мы скорее за доктором шли — отца придавило.

— Ну, и кто-нибудь из ваших пошел?

— Наверное, дедушка пошел.

Бобеш не знал, что дедушка ушел в усадьбу к старосте за подводой.

— Дедушка? А почему мать не пошла?

— Она же к папе в лес ушла.

— Это отцу не велика подмога. Ей бы надо за доктором идти, а не дедушке. Дедушка быстро ходить не может, а у нее ноги молодые.

— Я не знаю, почему она не пошла, — сказал Бобеш.

— Ну ладно, беги домой, я к вам приду.

— Дядечка, а вы не сердитесь на меня? Знаете, вот этот шар…

— Отвяжись ты от меня со своим шаром! — сказал Безручка таким злым голосом, что Бобеш осекся и попятился к двери.

Но Безручка опередил его, выбежал на плотину, подвернул штаны, потом окунул ноги в воду и стал их мыть. А когда вымыл, подвязал штанины тесемками.

Бобеш думал, что Безручка вернется домой, но тот пустился бегом вдоль плотины к большаку, потом по большаку — за деревню. Бобеш недоумевал, зачем вдруг Безручка так быстро побежал из деревни. Потом вспомнил о своем горе, заплакал и плакал всю дорогу до самого дома.

Дедушка уже вернулся, сидел и рассказывал бабушке, что староста отказался ехать за доктором. Ему, дескать, надо возить бревна из лесу, он, мол, на этом много денег потеряет, кто ему заплатит… Только зря-де лошадей гонять, еще и уморить можно. Отослал к другим, у кого кони есть. Дедушка заходил к одному хозяину, но тот угнал куда-то лошадей. К кому еще пойти, дедушка просто не знал: почти все крестьяне были в поле.

— Черствый он человек, староста, — сказал дедушка. — Придется пешком в город идти. Попытаюсь, загляну к соседу — может, он дома; попрошу его, пока не поздно.

— Дедушка, а я думал, что ты уже ходил за доктором.

— Где ты, милый, был?

— У Безручки, вернул ему шар. Он сказал, что зайдет к нам.

— А скоро?

— Я не знаю, он куда-то за деревню побежал.

— Хорошо, кабы и впрямь зашел. Я бы дал ему на четвертинку водки — он охотно слетал бы в город. Мужик он здоровый, крепкий, мигом доставил бы сюда доктора. И как это я сразу не догадался, шут подери! — сокрушался дедушка.

— Попробуй попроси его, — сказала бабушка.

Дедушка встал и ушел.

— А ты, Бобеш, теперь никуда не ходи, — сказала бабушка.

— Нет, бабушка, не пойду. Как по-твоему, не умрет наш папа?

— Не бойся, Бобеш, не умрет. Только ты уж не расстраивай его.

— Нет, бабушка, я больше не буду. Знаешь, я вернул тот шар — он краденый был.

— Вот видишь, видишь! И с этакими детьми ты вздумал дружить!

Бобеш вдруг побледнел.

— Бабушка, — закричал он, — теперь я знаю, куда Безручка побежал! Наверное, ребят бить!

— Каких ребят, о чем ты толкуешь?

— Тонду и Франту.

— За что?

— Я же их выдал, что они шар-то украли.

— Какой шар?

— Ну тот, стеклянный, красивый. Ведь три таких украли.

— Господи, и что вы только вытворяете! — сказала бабушка, но толком не поняла Бобеша. Решила, что он просто выдумывает, и не стала его ни о чем спрашивать.

А Бобеш вконец расстроился. Очень ему было жалко Тонду и Франту.

«Потому Безручка и побежал, потому он ничего и не говорил — боялся, как бы я не стал просить, чтобы он не бил ребят. Ну, теперь он их изобьет, ох, как изобьет! — вздыхал Бобеш. — Уж если они потом меня встретят, так отколотят! Я же все про них рассказал… Ну да, они и утопить могут, они же тогда грозились».

— Бабушка, они меня не утопят?

— Что ты опять болтаешь?

— Тонда и Франта утопят меня, я же выдал их.