Мы оставались в укрытии до тех пор, пока победоносная эскадра не отправилась в Ангор с трофеями и пленниками. Выведенные из строя корабли, которые еще могли двигаться, прицепили на буксир к неповрежденным панганским линкорам.

Убедившись, что наш побег никто не заметил, мы спустились в каньон и вернулись к 975-му, зная, что в его отсеках найдем пищу и воду.

Пока окончательно не стемнело, обследовали повреждение, которое нанес кораблю вражеский разведчик, и выяснили, что его нетрудно вернуть в рабочее состояние. На борту имелись и инструменты, и запасные части.

Мы немедленно приступили к работе и прекратили ее, лишь когда стемнело.

После ужина обсудили, что делать дальше, и решили попытаться отыскать Онар, столицу Фалзы, где, по нашим предположениям, могла находится в плену Дуара. Маршрут наметили вдоль подножий северного хребта, опасность того, что нас обнаружат, будет минимальной, поскольку окажемся достаточно далеко от городов и наезженных дорог. Я был уверен, что в Онаре нас встретит хороший прием, поскольку мы отправились на войну в рядах фалзанской эскадры. Там ведь никто не знает, что мы сражались и на стороне панганцев. Таковы наши планы. Уверенность в их успехе была такой полной, что они казались нам уже почти свершившимися. С тем и заснули.

На следующее утро проснулись еще до рассвета, позавтракали и возобновили починку гусеницы. Когда рассвело, работа уже кипела вовсю.

Мы трудились, как пара галерных рабов под угрозой бича, и после полудня ремонт был завершен.

— Вон там, — произнес я, вылезая из-под 975-го, — в двух взмахах хвоста дохлого ягненка, мы будем через полчаса, — и тут я увидел, что Иро Шан смотрит мимо меня на что-то, и по безнадежно-унылому выражению его лица догадался, что увиденное его совсем не радует.

Я медленно обернулся. Прямо над нами стояло около пятидесяти мужчин очень дикого вида. Они сидели верхом на зоратах, тех жутковатых на вид созданиях, которых амторцы используют для верховой езды, и которых я уже описал.

Окружившие нас мужланы — их трудно называть как-то по-другому — были вооружены лучевыми винтовками и пистолетами, а кроме того, мечами. Они носили кричаще яркие набедренные повязки разных цветов и такие же тюрбаны, ловко обмотанные вокруг головы, с концом длиной с ярд, свисавшим на левое плечо. Скуластые лица казались твердыми, словно высеченными из камня.

— Что вы тут делаете, панганцы? — сурово спросил один из них.

— Мы не панганцы. Стараемся починить корабль, чтобы добраться до Ангора и узнать, как нам выбраться из этой страны, не попав снова в плен к панганцам.

— Вы были пленниками панганцев?

— Да, — кивнул я. — Они захватили нас с собой, когда отправились вчера в атаку на Ангор.

— Может ли корабль двигаться? — спросил какой-то мужчина.

— Нет, не может. Его нельзя отремонтировать.

— Если вы не панганцы, — продолжал первый парень, — то, значит, фалзанцы или малторцы.

— Ни те и ни другие, — пожал я плечами.

— Не может быть, — сказал он. — На Анлапе нет других городов.

— Мы не из Анлапа.

— Откуда же тогда?

— Из Калифорнии. Это маленькая страна, которая ни с кем не воюет, и уж, конечно, не с Ангором.

Он велел двум своим спутникам слезть с зоратов и разоружить нас, после чего приказал сесть верхом позади всадников, и мы двинулись в путь по направлению к Ангору.

Зораты бежали очень резво и явно не уставали. Мы легко покрыли пятнадцать, а то и все двадцать миль и прибыли в лагерь еще засветло. Лагерь находился в лесу, у реки в устье каньона. Здесь паслось большое стадо амторского рогатого скота.

В лагере этих пастухов, которые одновременно были и воинами, находилось несколько женщин, но без детей. Они стряпали ужин. Я говорю стряпали ужин, но на самом деле они варили на кострах часть ужина — овощи. Основной же едой было мясо. Его ели сырым. Женщины разносили мясо на громадных подносах, а мужчины отрезали ломти и с жадностью пожирали.

Благовоспитанностью и хорошими манерами они не отличались. Нравы их были грубыми и жестокими. Во время еды и после нее вспыхнуло несколько кровавых стычек, большей частью из-за женщин. Я видел, как одного мужчину жестоко избили только за то, что он слишком пристально посмотрел на какую-то женщину. Хотя они яростно дрались по малейшему поводу или вообще без повода, оружие в ход не пускали, полагаясь исключительно на кулаки, ноги и зубы. Убивать друг друга не разрешалось. Если бы кто-то нарушил неписаный закон, другие набросились бы на него и убили.

Дискуссия, касавшаяся нас с Иро Шаном и местоположения Калифорнии, имела успех.

— Эта маленькая страна с нами не воюет, — объяснил один из членов отряда, арестовавшего нас. — И они идут в Амтор, чтобы кто-нибудь сказал им, как добраться до Калифорнии.

Ответом был дикий гогот.

— Когда окажутся в Ангоре, — проревел один из мужиков, — пусть сразу же идут к Джефту и попросят показать дорогу!

Все снова загоготали.

— А что тут смешного? — спросил я одного из них.

— Вы бы поняли, если бы знали Джефта.

— Кто такой Джефт?

— Наш джонг. Он настоящий джонг. Ни один раб не сбежал еще из Ангора с тех пор, как Джефт стал джонгом.

— Вы собираетесь отвести нас в Ангор и продать в рабство?

— Конечно.

— А вы бывали когда-нибудь рабами? — спросил один из них с насмешливым любопытством.

— Да, — ответил я.

— Ладно, только не думайте, будто знаете, что такое рабство, раз вы не были рабами Джефта. Если останетесь после этого живыми, вот тогда можете хвастаться.

Через какое-то время они разрешили нам устраиваться на ночлег. Мы свернулись калачиком прямо на земле.

— Вероятно, Джефт очень милый человек, — заметил Иро Шан.

— Мипосане не были милыми людьми и брокольцы тоже, да и вуйорганцы. Но я перенес их фокусы и все-таки убежал, как это ни казалось невероятным.

— Может, тебе здесь тоже повезет и ты долго не задержишься у добряка Джефта, — произнес Иро Шан сонно и сразу же мирно заснул.

Рано утром нас снова посадили на зоратов и отправили под конвоем из пяти человек в Ангор, куда мы прибыли к вечеру.

Ангор оказался маленьким, невзрачным, обнесенным стенами городком с узкими, кривыми, грязными улицами. Вдоль улиц стояли лачуги, ни одну из которых язык не поворачивался назвать домом. Неряшливые женщины сидели на их порогах, а в уличной грязи копошились дети.

Дом джонга, куда нас сразу же отвели, был побольше, но не лучше остальных.

Джефт сидел во внутреннем дворе дома. Вид джонга Ангора вполне соответствовал виду его города — грубое и жестокое лицо, грязная набедренная повязка, на которой виднелись следы какого-то узора, и такой же засаленный тюрбан. Он что-то прихлебывал из огромной кружки, проливая большую часть питья на подбородок и грудь.

— Кто такие? — проревел он, когда нас привели к нему.

— Два человека из Калифорнии, которые убежали от панганцев во время вчерашнего сражения, — объяснил один из конвоиров.

— Из Калифорнии, говоришь? — хмыкнул Джефт. — Я как раз хотел заполучить в свои руки таких вот зоратокрадов из Калифорнии.

— О, — сказал я, — так ты знаешь Калифорнию?

— Разумеется, знаю Калифорнию, — заорал он. — Кто говорит, что не знаю? Уж не хочешь ли ты сказать, что я вру? Чего тебе надо в моей стране, если ты приходишь сюда и называешь меня вруном?

— Я так не говорил. Наоборот, обрадовался, когда услышал, что ты знаешь Калифорнию.

— Значит, опять считаешь меня вруном. Раз я сказал, что ты назвал меня вруном, значит, ты действительно назвал меня вруном.

— И все-таки мне приятно, что ты знаешь Калифорнию, — повторил я.

— Не веришь, что я знаю Калифорнию! Не веришь, что я бывал в Калифорнии! Да? А я говорю, что был там! Что ты еще замышлял, когда явился сюда и полез на рожон?

Я не стал отвечать, и это сразу же привело его в еще большую ярость.

— Почему ты не отвечаешь? — заорал он.

— Какой толк отвечать, если ты знаешь заранее все ответы? — Я старался выглядеть как можно хладнокровнее. — Ты даже все знаешь о стране, о которой прежде ничего не слышал и которая находится в другом мире в 26 миллионах миль от Амтора. Ты большой пустомеля, Джефт, мешок с ветром, как говорят у нас в Калифорнии. И если я раньше не назвал тебя вруном, то делаю это сейчас.