Меня провели вокруг зала и поставили перед самым троном. Я впервые увидел Тироса. Зрелище, надо сказать, не из приятных. Он очень толст — пожалуй, я впервые увидел столь скверно сложенного мипосанина. Выпученные глаза и огромный рот. Глаза так далеко расположены друг от друга, что, казалось, будто они смотрят назад. Большие жабры все время шевелились, шлепали и выглядели нездоровыми. В целом, повторяю, зрелище не из лучших.

В комнате толпились знать и воины. Одним из первых я увидел Ирона. Его жабры трепетали, он тихонько выдувал воздух, что говорило о его растерянности. При виде меня его жабры злобно шлепнули.

— Как сегодня чувствует себя благородный Ирон?

— Молчать, раб! — приказал один из стражников.

— Но Ирон мой старый приятель! Я уверен, что и он рад нашей встрече.

Ирон стоял на месте, хлопал жабрами и выдувал воздух. Некоторые вельможи рядом с ним втягивали воздух сквозь зубы. Думаю, они смеялись над его положением, а может быть, даже специально пришли, чтобы позабавиться.

Был здесь и Вомер. Признаться, я забыл о его существовании. С ненавистью он вылупил на меня свои тупые рыбьи глаза. В большом зале, заполненном людьми, у меня не оказалось друга.

Когда я был поставлен перед троном, Тирос с усилием сосредоточил свое внимание на мне.

— Желтые волосы! — прокомментировал он. — Существо со странной внешностью. Ирон, помнится, говорил, что он очень ценный раб. Что делает его таким ценным? Может быть, дело в желтых волосах? Я слышал о тебе много разных вещей, раб: что ты неуправляем и непочтителен, и у тебя есть оружие, которое убивает людей, если его просто на них направить. Что за чушь? Не правда ли, что они все наврали?

— Ирон, вероятно, да. Неужели он говорил, что я ценный раб?

— Молчать! — закричал кто-то из вельмож — Раб не смеет задавать вопросы великому джонгу.

Тирос раздраженно махнул рукой, чтобы тот замолчал.

— Пусть говорит. Я задал ему вопрос. И меня интересует ответ. Да, раб, Ирон утверждал, что ты очень ценный.

— А он не сообщил, сколько заплатил за меня? — спросил я.

— Очень большую сумму. Не могу вспомнить, сколько точно, но создалось впечатление, что ты стоишь целое состояние.

— Он заплатил десять клуволов. Я не обошелся ему слишком дорого. К тому же, он боялся меня и поэтому подарил тебе.

— Почему он боялся? — спросил Тирос.

— Потому что знал — я могу убить его в любое время и решил отделаться от меня. Вероятно, хотел, чтобы я убил тебя.

У всех громко захлопали жабры. Глаза присутствующих остановились на Ироне.

— Лжет! — завизжал он. — Я подарил его тебе, Тирос, чтобы он охранял твоих детей. Дважды он спасал моих от гайполов.

— Но он стоил тебе только десять клуволов? — строго осведомился Тирос.

— Просто это была выгодная сделка. Я…

— Но он стоил только десять клуволов, и ты боялся его. И дал его мне. — Тирос тоже визжал. Неожиданно он направил свои выпученные глаза на меня, как осененный новой идеей.

— Откуда мне знать, может ли эта штука, что у тебя на поясе, убивать? — спросил он.

— Тебе сказал об этом благородный Ирон, — напомнил я.

— Благородный Ирон — лжец и сын лжеца, — рявкнул Тирос — Притащить раба! — заорал он на воина, стоявшего рядом с ним.

Пока дожидались, когда приведут раба, он сосредоточил свое внимание на несчастном Ироне. Он ругал и поносил его и его предков до десятого колена; потом принялся за его жену и ее предков, перешел на их потомство; не умолкал ни на секунду, пока не привели раба.

— Поставьте его спиной к колонне, — приказал Тирос и повернулся ко мне. —Теперь убей его этой штукой, если сможешь.

— Почему я должен убивать своего товарища — раба, когда здесь в зале полно моих врагов?

— Потому что я приказываю!

— Я убиваю только для самообороны. И не хочу убивать этого человека.

— Просто не можешь его убить, вот в чем дело. Этой штукой нельзя убить. Ты лжец и запугал своей ложью других, но тебе не испугать Тироса.

— Но я могу очень просто доказать, что эта штука может убивать, оставив в покое беззащитного раба.

— Как? — спросил Тирос.

— Убью тебя.

Тирос вскочил, буквально воткнувшись в потолок. Его жабры бешено хлопали, и он засопел так сильно, что с минуту ничего не мог ответить.

— Хватайте его! — крикнул он своим гвардейцам. — Отберите у него эту вещь.

— Стойте! — приказал я, направив пистолет на него. — Если кто-то подойдет или будет угрожать, убью тебя, Тирос. Если захочу, могу перебить всех в зале. Я не желаю никого убивать, пока меня не вынудят. Все, что я требую, — это освободить мою жену Дуару, меня и моих друзей, Кандара и Артола. Мы уйдем, и вам ничто не будет угрожать. А пока я здесь, Мипос не может чувствовать себя в безопасности. Что ты скажешь, Тирос?

Его воины колебались, повернувшись к нему. Тирос оказался в весьма затруднительном положении. Если обнаружит страх, то потеряет авторитет. Будет настаивать на выполнении своего приказа, может потерять жизнь. Он решил отвертеться. И нашел способ: повернулся к Ирону.

— Предатель! — завизжал он. — Убийца! Ты направил сюда этого раба, чтобы уничтожить меня. И за то, что он отказался выполнить твой приказ, я прощаю его. В конце концов, это всего лишь невежественное создание низшего порядка. Он не умеет вести себя по-другому. Но ты — негодяй! Ты умрешь! За государственную измену приговариваю тебя к смертной казни, а этот человек приведет мой приговор в исполнение. Он будет твоим палачом.

— Увести второго раба на невольничий двор и поставить Ирона на его место у колонны, — приказал он. Затем повернулся ко мне. — А теперь поглядим, как действует твоя штука. Убей Ирона!

— Я уже сказал, что убиваю, только защищая себя. Если ты хочешь, чтобы я кого-нибудь убил, иди сам сюда и напади на меня. Или заткнись.

Как многие тираны и деспоты, Тирос был полусумасшедшим и не умел контролировать свои эмоции, а уж теперь и вовсе впал в бешенство. От него даже пошел пар. Он почти лаял, хлопал жабрами, рвал бороду, но я видел, что он боится и потому не сделал ни малейшей попытки атаковать меня и не отдал никаких приказаний.

— Послушай, — обратился я. Пришлось кричать, потому что Тирос поднял ужасный шум. — Отпусти нас и дай нам уйти с миром. Иначе дела могут обернуться так, что мне придется убить тебя, чтобы добиться свободы.

— От него нужно избавиться любой ценой, — посоветовал какой-то вельможа из зала.

Этого-то Тирос и ждал, чтобы дать задний ход, не потеряв лица.

— Что ж, если так желает мой народ, я рассмотрю его предложение. Вернуть раба на невольничий двор. Я не желаю больше его видеть.

Вернувшись, я увидел, что раб, в которого я отказался стрелять, рассказывал всем о моей стычке с Тиросом. Как обычно, в таких историях, он все неимоверно приукрасил. Остальные рабы смотрели на меня, как на выходца из могилы или, лучше, как на смертника. Они столпились вокруг, задавали множество вопросов. Некоторые даже стремились меня потрогать, как человека, осмелившегося напасть на льва в его собственном жилище. Плин восхвалял меня громче всех. Кандар казался озабоченным. Он считал, что я на этот раз погорячился и предрешил свою участь. Артол искренне радовался. У него типичная реакция воина — за то, что я сделал, не жалко и умереть. Восхваления Плина казались мне неискренними и приправленными завистью. В конце концов, он мипосанин.

Кандар, Артол и я после всех расспросов отделились от остальных и уселись на утрамбованную землю, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Они оба были очень признательны мне, что я включил их в свое требование об освобождении, но никто не надеялся, что существует хоть малейший шанс на спасение.

— Тирос найдет способ убить тебя, — предупредил Кандар. — Все-таки один человек не в состоянии одолеть целый город, полный врагов.

— Но как? — спросил Артол. — Ты представляешь себе, как?

— Тс-с-с! — предостерег Кандар. — Сюда идет Плин.