Низко кланяюсь Вашим и желаю теплой, сухой погоды. Будьте здоровы и благополучны.
Ваш А. Чехов.
Чехову Ал. П., 9 июня 1892*
1188. Ал. П. ЧЕХОВУ
9 июня 1892 г. Мелихово.
Ст. Лопасня, 9 июнь.
Получил я «Историю пожарного дела»* и подумал: кто б мог предположить, что из нужника выйдет такой гений*? Последняя книжка «Историческ<ого> вестника» довершила мое удивление*, и я не перестаю задавать себе этот вопрос. Да, Саша, ты гений. Сторожа в таганрогской Михайловской церкви должны гордиться, что у их старосты такой племянник*.
Мы были наслышаны от твоего друга Н. А. Лейкина, что ты скоро приедешь в наше имение*. Идея гениальная, и не замедли привести ее в исполнение. Но приезжай в медной каске. Перед приездом исполни просьбу, весьма громоздкую просьбу! Спишись со своим другом Лейкиным, которого ты так любишь (село Ивановское на Неве), и привези от него двух моих великолепных таксов. Расходы по провозу собак — мои. Я андам. Без собак не моги приезжать. Это очень милые животные, они будут всю дорогу утешать тебя. Ты их полюбишь, Саша.
Все наши здравствуют. Отец взволнован: Виссарион, епископ Костромской, получил Анны 1-й степени, а Александр, епископ Можайский, который старше его, еще не получил.
Кланяйся своей супруге и чадам. Не будь штанами, приезжай.
Твой благодетель
А. Чехов.
Чехову Ал. П., 11 июня 1892*
1189. Ал. П. ЧЕХОВУ
11 июня 1892 г. Мелихово.
11 июнь.
Получил я твое письмо, пожарный Саша, и отвечаю сице. Я уже писал тебе, что приезд твой ожидается в Мелихове, но не иначе, как в обществе лейкинских таксов. Пожалуйста, привези таксов.
Твоя заказная бандероль* ушла в Серпухов и будет лежать там в почтовой конторе до nec plus ultra[12].
Что же касается 85 руб., то вышли их Ивану для передачи мне (Тверская застава, Миусское училище). Деньги нужны до зареза, до отчаянности, и потому можешь судить, сколь гениальным показалось твое обещание.
M-elle Загуляевой буду писать*.
Фотографии получены*. Мы купили свинку.
Приспособься приехать не позже июня, ибо в июле не будет уже той чёртовой пропасти всяких ягод, какая удивляет теперь наш взор. Началась косовица.
Так гляди же, мы ждем. Что ты на своей книге подписался Чеховым, а не Гусевым, — это подло.
Леонид Третьяков и Сержель* умерли.
Все у нас здравы и благополучны, но Лопасня деньги любить*, а денег у нас нет.
Желаю Вам всего хорошего, молодой человек. Подтяните брюки*.
Ваш благодетель
А. Чехов.
Приехал Иван. Взыскивает.
Суворину А. С., 16 июня 1892*
1190. А. С. СУВОРИНУ
16 июня 1892 г. Мелихаво.
16 июнь. Ст. Лопасня.
Однако Вы меня удивили. Я думал, что Вы уже по Битюгу гуляете или за границей купаетесь, и давно уже послал Вам письмо в Бобров*, ан Вы еще в Петербурге мерзнете. Если Вы долго жили в Питере, то отчего мне не писали?
В августе я поехал бы с Вами в Феодосию с восторгом*. Прожил бы я там с Вами, буде угодно, весь сентябрь и октябрь с наслаждением. И даже остался бы там зимовать. В самом деле, если бы Вы вернулись в августе! Для меня это было бы очень, очень хорошо. Напишите мне о Ваших осенних намерениях попространнее. Что касается холеры, то бояться ее не следует. Она далеко не дойдет и к сентябрю, вероятно, прикончится. В наше время она не живуча.
Жду Вашей повести* и поспешу исполнить авторское желание. Если пришлете еще что-нибудь и из-за границы, то буду очень рад, ибо испытываю тоску по литературе. Мне хочется и писать, и читать, и критику разводить.
Астрономка* еще не приезжала.
Вы хотите, чтобы я описывал Вам свои впечатления. Мелихово — не заграница. Преобладают у меня теперь два впечатления: одно — прекрасное от сенокоса и другое — отвратительное от женоподобного, мясистого и голодного Сорохтина, моего предместника, который всё еще не угомонился и всячески старается облапошить меня.
Душа моя просится вширь и ввысь, но поневоле приходится вести жизнь узенькую, ушедшую в сволочные рубли и копейки. Нет ничего пошлее мещанской жизни с ее грошами, харчами, нелепыми разговорами и никому ненужной условной добродетелью. Душа моя изныла от сознания, что я работаю ради денег и что деньги центр моей деятельности. Ноющее чувство это вместе со справедливостью делают в моих глазах писательство мое занятием презренным, я не уважаю того, что пишу, я вял и скучен самому себе, и рад, что у меня есть медицина, которою я, как бы то ни было, занимаюсь все-таки не для денег. Надо бы выкупаться в серной кислоте и совлечь с себя кожу и потом обрасти новой шерстью.
Пишите мне побольше. Ведь у Вас пропасть свободного времени. Вы утомлены, но все-таки пишите. Право, мне скучно оттого, что Вы уехали так далеко. Жизнь моя изменилась круто: я не переписываюсь теперь ни с кем, кроме Вас. Изредка перекликнешься с недугующим Свободиным, а остальные благоприятели умолкли в ответ на мое молчание. Иссякли приятельские сюжеты.
Дождей нет. Яровые погибли. Рожь будет легковесная.
Пришли больные. Баба с глазом. Дала полотенце.
Ну, желаю Вам всяких благ, а главное веселья и хорошего сна.
Правда ли, что нас ожидает литературное торжество — 50-летний юбилей Григоровича*?
Ваш А. Чехов.
В самой Лопасне продается большое имение предводителя Рюмина, с дворцами, с лесами, с рекой и с тысяча одной ночью. Есть также продажные имения в 30–40 и 50 тысяч, из коих, кажется, ни одного нет такого, которое не требовало бы ремонта. Рюминское имение в полном порядке. Говорят, есть даже зоологический сад.
Черткову В. Г., 18 июня 1892*
1191. В. Г. ЧЕРТКОВУ
18 июня 1892 г. Мелихово.
18 июнь.
Милостивый государь Владимир Григорьевич.
Я живу теперь не в Москве, а в Серпуховском уезде, и потому письмо Ваше, посланное в мае*, я получил только вчера. Мой адрес такой: Ст. Лопасня Моск. — Курск. дор., село Мелихово — это для простых писем, для всякой же иной корреспонденции — г. Серпухов, село Мелихово.
