Несколько слов скажем о Тиме Виноградове. Пусть читателя не смущает слово «барон»: титул западноевропейских аристократов заимствован чисто формально. А по сути, барон кэлдэрарского табора выполняет функции старейшины. Его роль в таборе велика. Он, если можно так выразиться, осуществляет связь с представителями власти, беря при этом на себя немалую моральную ответственность и перед властями, и перед своими соплеменниками. И не случайно барон – самая почитаемая фигура в таборе. Мы не раз пытались выяснить, по каким признакам цыгане выбирают себе барона (должность эта выборная, причем сами выборы носят весьма демократичный характер). На передний план цыгане выдвигают такие человеческие качества, как ум, сдержанность, солидность, но все это не принимается во внимание, если кандидат на роль барона не умеет говорить, не обладает ярко выраженным красноречием, быстрой и гибкой реакцией на слово. Потому и не случайно, что оба барона, с которыми нас столкнула судьба, были прирожденными рассказчиками.
Тима Виноградов для своего возраста обладал отменным здоровьем. Мы встречались неоднократно, и вплоть до его смерти мы ни разу не видели его нездоровым. Небольшая ровная седая борода окаймляла его и в старости красивое лицо, на котором выделялись большой правильный нос, густые, черные, с проседью брови и какие-то невероятные глаза: темные с перламутровым отливом и бездонные. Вот он садится по-турецки на ковер, разминает пальцами сигарету, лукаво улыбается и начинает говорить сказку – неторопливо, размеренно, постоянно приковывая к себе внимание слушателей. Одна характерная деталь – она присуща не только Тиме Виноградову, а всем кэлдэрарским исполнителям сказок и песен: при исполнении рассказчик или певец сопровождает свой рассказ красочной жестикуляцией, имеющей отнюдь не только одно эмоциональное значение, но служащей как бы иллюстрацией сказанного, своего рода пантомимой. Вот таким и остался в нашей памяти Тима Виноградов. Он рассказал нам немало прекрасных сказок, среди которых особенно выделяются такие, как «Ша-Измаил» и «Рыжий человек».
Сын барона, Миша (цыганское имя – Бебека) Виноградов, также обладал большим запасом фольклора, который он перенял от отца. От Миши Виноградова нам удалось записать несколько сказок, среди которых, конечно же, ярко выделяется сказка «Про Ионику и про коня с двадцатью четырьмя ногами». Один показательный штрих: эту сказку М. Виноградов рассказывал без остановки в течение двух часов. Рассказ его очень эмоционален. Он цепко держал нити сюжета в своих руках, никогда не сбивался, не забывал деталей, представлял слушателям законченное, отшлифованное произведение. Помимо сказок нам удалось записать с напева М. Виноградова немало старинных кэлдэрарских баллад. Его внезапная смерть (через год после кончины отца) потрясла нас.
Из семьи Михай наибольший вклад в книгу внесла Маня ла Парастивати – старая цыганка, уроженка города Измаила. Во время записи ей было более восьмидесяти лет. Читателю будет интересно узнать, что в молодости Маня Михай танцевала в цыганском ансамбле, в котором принимала участие известная в прошлом танцовщица Зоя Ильинская. О последней мы уже рассказывали на страницах книги «Сказки и песни…» Как видим, цыганские пути пересекаются!
Неторопливая, спокойная речь Мани Михай изобиловала яркими поэтическими образами. Именно в сказках, рассказанных ею, наиболее зримо проступают нити, соединяющие прозу с поэзией. Недаром Маня Михай не раз прерывала свое повествование и органично вкрапливала в сказку песню в своем же исполнении. Расставаясь с нами зимой 1988-89 г., она сказала: «В следующий раз спою песню на целый час». Но нам не довелось более слышать Маню: через месяц она скончалась…
Дочь Мани – Рита Михай тоже рассказывала для нас сказки и пела песни. В сказках Риты Михай явно прослеживается тяготение рассказчицы к романтическим любовным историям. Когда мать и дочь исполняли кэлдэрарский фольклор, они явно поделили между собой репертуар: Маня Михай рассказывала те сказки, которые передавались из поколения в поколение в ее семье, а Рита – то, что она слышала от отца. Необходимо отметить, что Рита Михай обладает красивым и сильным голосом и славится в таборе исполнением кэлдэрарских песен и баллад, которых знает великое множество.
Несколько слов скажем о таборе в селе Карловка Николаевской области. Он, в значительной степени, непохож на табор, описанный выше. Здесь уже нет того патронимического единства, которое мы наблюдали у цыган со станции Пери. К моменту записи (август 1986 г.) там проживали кэлдэрарские цыгане самых разных родов – мигэешти, сапорони, бидони, чичони и многие другие. Более того, в это время табор пополнился несколькими семьями полесских цыган, переселившихся сюда из Чернобыля. На указанном месте табор прожил к тому времени около пяти лет. До этого он кочевал по югу Украины, вдоль побережья Черного моря. По этой причине само поселение цыган в селе Карловка имеет вид временного пристанища: грубо сколоченные постройки перемежаются с цыганскими палатками. В таборе проживает более пятидесяти семей – свыше пятисот человек, из которых около половины – маленькие дети. Мужчины в таборе занимаются лужением посуды и изготовлением котлов. Некоторые подряжаются на изготовление мягкой кровли.
Барон табора – Истрати Янош (или Янко), ему около восьмидесяти лет. Хотим ознакомить читателей с одним любопытным документом. В декабре 1936 г. газета «Ижевская правда» опубликовала статью П. Яковлева «Последний табор». Вот что в ней, в частности, говорится:
«У барака артели разбросаны металлические обрезки, мусор. В длинном узеньком коридоре липкая грязь. Не лучше и в жилом помещении. Здесь под непрерывный стук молотка по пыльному полу ползают смуглые черноглазые дети. Их родители заняты. Женщины приготовляют обед, чинят одежду. Мужчины из жестяных отходов мастерят ведра, кастрюли, тазы.
В семье Тамаш Гога не занят работой только его отец – седой старик Тамаш Стева. Покрывшись мягкой периной, он лежит на постели и, заунывно напевая, убаюкивает внучку.
Тамашу Стеве шестьдесят восемь лет. Много он повидал городов Европы и Азии. В 1914 году, перейдя румынскую границу, Стева очутился в России. Старик перечисляет названия южных городов Кавказа, Украины, холодного Севера и Дальнего Востока, где ему приходилось скитаться. Сейчас он освобожден от работы, нянчит детей.
Председатель артели – Янко Истрати.
– Надоела нам кочевая жизнь, – говорит он. – В 1930 году все мужчины нашего табора работали в разных мелких мастерских, а в 1936 году я их собрал в одну артель в Кирове…»
Пусть читателя не смущают те ошибки, которые автор статьи допустил в написании цыганских имен. Мы процитировали эту заметку с целью подчеркнуть, что и пятьдесят лет назад Истрати Янош уже стоял по главе кэлдэрарского табора, занимавшегося своим извечным ремеслом. Как сказал нам сам Истрати, его табор пришел из Румынии в Россию в 1908 г. Живет в этом таборе и семья Томашей – внуки и правнуки того Стевы, о котором шла речь в заметке П. Яковлева.
Однако вернемся к Истрати. Человек он явно немолодой, и годы берут свое. Но и теперь чувствуется, что этот старик некогда обладал поистине богатырской силой. Его руки, всю жизнь знавшие только труд, и сегодня не потеряли мощи. К сожалению, мы приехали в табор, когда у Истрати заканчивался годовой траур. Естественно, ни о каком пении не могло быть и речи. И хотя запрет на исполнение сказок в этот период не столь уж строг, с большим трудом нам удалось записать несколько фольклорных произведений, рассказанных бароном Истрати.
Одну небольшую сказку нам рассказал Того Томаш. Хотим сказать, что этот молодой цыган пользуется в своей среде широкой популярностью как народный композитор, автор многих песен, которые поют кэлдэрары в самых разных уголках СССР. Нам удалось выпустить небольшую пластинку с записями этих песен (журнал «Кругозор», № 12 за 1986 г.).
Целый ряд сказок мы записали в Москве в семье Ивано́вичей. Все они относятся к молодому поколению цыган. Главе семьи Амбролу Ивано́вичу еще не было и сорока, а его сын Бебека и вовсе 1968 года рождения. От них были записаны в основном кэлдэрарские былички. Мы хотим выразить этой цыганской семье свою особую благодарность за помощь в расшифровке фольклорного материала.
