Лёжа под дождиком на подстилке из прошлогодней хвои, Вася вскоре очнулся: свежий воздух, видно, подействовал. Очухавшись, он тут же начал задавать вопросы:

— Кто вы?.. Что вам от меня надо?.. Где мы вообще?

Синяк у него уже расплылся на пол-лица. Держась за пострадавшую сторону физиономии, Вася тихонько постанывал и раскачивался из стороны в сторону. Вместо ответа я подняла его на ноги и угостила кулаком ещё раз — в нос. Удар был не таким сильным, как первый, и Вася не потерял сознание, но на ногах не устоял — снова растянулся на хвое.

— Какого хрена? Что происходит? — всхлипывал он, размазывая кровавые сопли по лицу.

— Пришла пора платить по счетам, — сказала я.

Не думайте, что он не сопротивлялся. Рыпался, и ещё как — жить страсть как хотелось. Вот только потягаться со мной он не мог, силёнок не хватало, хоть и весу в нём было на двадцать пять кило больше, чем во мне. Но, как я уже говорила, дело не в весовой категории: человеку против хищника не устоять, это аксиома. Всё кончилось судорожным подёргиванием конечностей и отвратительной вонью: Вася обделался. Тапочки слетели с его ног, хвоя прилипла к штанам, а пальцы скрючились. Мои зубы вонзились ему в глотку, и он захрипел. Через миг хрипеть ему было уже нечем: я выплюнула его гортань на землю.

Нож никуда не годился, но я всё-таки кое-как отпилила им голову Васи. Вернее, наполовину отпилила, наполовину оторвала. Вы говорите, могла бы и отгрызть, коль зубы оказались лучше ножа? Может, и могла бы, да только кровь его с некоторым содержанием алкоголя была не слишком приятна на вкус. Когда я выгрызала ему гортань, её струйки протекли мне в горло, вызвав спазмы тошноты… Нет, зубами я однозначно делать это не буду, решила я.

Если вы сейчас что-то жевали — приношу свои извинения за испорченный аппетит. Я не смакую жестокость, просто рассказываю, как всё было.

Ну, а дальше вы знаете. Лёля увидела смерть своей сестры его глазами, когда я приложила её руку к отрезанной Васиной голове. У девочки действительно были способности, нужно было их только открыть, подтолкнуть, что ли. Она, ещё будучи человеком, уже была обречена…

Нет. «Обречена» — не то слово. Ей было СУЖДЕНО стать их лидером. Авророй. Великим Магистром.

Хотя, может, и обречена тоже. Неоднозначно это всё…

Почему я сказала «их лидером», а не «нашим»? Так ведь теперь я кошка, верно?

«Спи, малышка, баю-бай,

Поскорее засыпай…»

* * *

Сияющая дева стояла на древних развалинах, поросших травой. Складки её белых одежд туманом струились на каменный постамент под её ногами, просачиваясь в щели, а волосы живым плащом окутывали фигуру. За спиной виднелись две едва различимые, призрачные пары белых крыльев.

«То есть… всего этого кошмара не было?» — удивлённо спросила я.

Она обратила на меня перламутровый взгляд из-под ресниц, словно покрытых мерцающей пыльцой.

«Смотря что ты называешь кошмаром».

Ну разумеется, я имела в виду этот проклятый испытательный напиток. Я думала, что у меня кишки взорвутся! Октавиан, будь он трижды, нет, четырежды неладен, подносил его мне, словно это был нектар… Хорошее пойло, нечего сказать! Ощущения были такие, словно кто-то пускал фейерверки у меня в животе: нутро жгло невыносимо, а потом… Потом я перестала что-либо чувствовать и очнулась здесь, в этом удивительном месте.

Кстати, что это было за место? Горы… Зелёные склоны, извилистая древняя дорога. Закутанные в облака вершины. Какие-то развалины. Старые камни. Взгляд девы плыл, перламутрово переливаясь, по этим загадочно молчащим вершинам.

«Там, в Цитадели, сто семьдесят семь жуков ждут своих достойных, — проговорила она. — Жаль, ты не будешь одною из них».

Я в немом изумлении слушала её, зачарованная переливами её взгляда, ничегошеньки не понимая и стараясь уследить, не упадёт ли крошка искрящейся пудры с её неимоверно длинных ресниц. Какие жуки? Какие достойные? И почему я не буду одной из них? Хоть и непонятно, но обидно…

«У тебя другая стезя, — ответила дева на мои удручённые мысли. — Не менее важная. Ты должна найти мою наследницу, которая придёт в этот мир и перевернёт его… Сложность в том, что она родится среди людей, а не среди хищников, но ты почувствуешь её. Ты, имеющая, как и она, белые крылья, узнаешь её из тысяч. Отныне твоя единственная задача — найти её и привести из мира людей в мир хищников, а всё остальное — забудь».

Она сказала «забудь». Наверно, с этого момента и начались мои нелады с памятью. Я действительно забыла всё…

Мы долго сидели в этом дивном месте, и дева с перламутровым взглядом поведала мне ещё много вещей. Я слушала её с чувством, близким к экстазу… Да, с трепетом, с окрыляющим восторгом, и её слова журчали сквозь меня, оставаясь почти не понятыми, но при этом что-то делая со мной… Изменяя меня. Что она творила со мной? Не знаю. Она говорила как будто и не со мной вовсе, а с какой-то частью моей души, глубоко запрятанной и никогда раньше не подававшей голоса. И эта часть, в отличие от остального моего «я», кажется, понимала эту журчащую речь. Мне даже представлялось, как она согласно кивала головой… Хотя какая могла быть голова у души — а тем более, у её части? Но она была, причём явно не принадлежала ни человеку, ни хищнику. Кошачья голова. Да, дева говорила с кошкой внутри меня, выманивала зверя из меня наружу, и мне, поверите ли, вдруг захотелось прыгнуть к ней на колени и свернуться клубком… Стоило мне захотеть, как я тут же осуществила это!

И я свернулась у девы на коленях, мурлыча от восторга, и её лёгкая рука гладила меня, а маленькие изящные уста шептали ласковые слова мне на ухо. И мне было хорошо…

О, как ужасно было после этого возвращаться… Куда? Я даже не сразу поняла, где я и что со мной.

Тело было слабым и совершенно меня не слушалось. Безвольное, как тряпка, оно лежало на чём-то жёстком, окружённое полной темнотой.

Когда глаза немного привыкли, я начала различать кое-что. Сквозь крошечное отверстие в потолке падал лучик света — нет, не солнце, просто дневной свет. Он озарял чьи-то ноги. Босые и высохшие, как у мумии.

Не знаю, сколько времени я смотрела на эти ноги. Они были первым, что встретило меня в этом мире… Хорошенькая встреча, нечего сказать. А главное — радушная!

Но с костлявыми ногами не поговоришь и не выяснишь, что это за место. Неразговорчивый мне попался сосед, это верно. Так как тело отказывалось выполнять повеления разума, мне ничего не оставалось, как только лежать и смотреть на эти ноги… пока свет не потускнел и совсем не исчез. Видимо, снаружи настала ночь.

А ночью и произошло всё самое интересное.

Сначала были шаги. Одного… нет, двоих. Кажется, кто-то шёл сюда. Моим первым порывом было зашуметь, привлечь к себе внимание, чтобы меня вытащили наконец отсюда, но какое-то чутьё вдруг проснулось и подсказало — молчать. Я прижмурила глаза.

Послышался скрежет отворяющейся двери где-то наверху, и звук шагов стал громче и чётче. Сюда спускались двое хищников с фонарём.

— Где тут она? А, вот.

Пауза.

— Мда… Что спячка делает! Пара недель — и мама родная не узнает.

У меня что-то с внешностью? Не превратилась ли я в кучу костей, обтянутых кожей? Не исключено… Да, судя по состоянию ног моего соседа, я тоже должна была выглядеть не лучшим образом. Спячка, если вы не поняли, — это анабиоз, проще говоря. Этим умным словом отсутствие признаков жизни у хищника стали называть не так давно, а раньше это состояние называлось спячкой. И, если верить словам этого типа, я провела в нём две недели.

Меня ткнули в бок носком сапога.

— Дохлятина, — сказал один.

— Дохлятина, — согласился второй. — Я пойду, гляну на соседних.

Он вышел куда-то. Вскоре раздался его возглас:

— Эй, Дориан! Подь сюды, глянь! Очухался, кажись, доходяга.

Тот, кого назвали Дорианом, пошёл на зов своего напарника. В оставленную открытой дверь веяло холодом и свободой… Сейчас или никогда.

— Ну что, отпаивать будем?