Юлия достала из чемоданчика жука и положила на стол, а остальных забрала с собой. Поставив передо мной такое требование, она всем своим видом дала понять, что отказ будет воспринят как предательство.

Как она узнала?.. Впрочем, теперь, когда «Авророй» управляет особый отдел, это не так уж удивительно.

Жук был очень похож на скарабея. Скорее всего, это и был скарабей — тот самый, считавшийся священным у египтян, а в сущности — обычный навозный жук. Интересное совпадение… Он лежал передо мной на столе, и я никак не могла отделаться от ощущения, что это живое существо, а не золотая фигурка. Я рассматривала его, а он изучал меня. Что же мне теперь делать? Юлии нужны воины для убийства, а Аврора, кажется, говорила, что эти так называемые достойные — не убивают, а напротив, стараются нести мир и защищать живое. Стало быть, если Юлии удастся создать таких воинов, она заставит их убивать? Невесёлое же нас ждёт будущее…

— Привет, сеньорита. О чём так тяжко задумалась?

Не успела я моргнуть, как мой рот оказался в плену властных и настойчивых губ Цезаря. Ох уж эта его манера страстно целовать из-за угла, когда этого меньше всего ожидаешь!..

— А что это за жучок? — Цезарь, присев на край стола, взял скарабея в руки. — Хм, да он, никак, из чистого золота?

— Я не уверена, золото ли это, — сказала я.

— Пробы вроде нигде не стоит, — промычал Цезарь, вертя жука так и сяк.

— Её просто и не может быть, жук очень древний, — объяснила я. — Тогда пробы ещё не ставили. Да я вообще сомневаюсь, из золота ли он.

— А где ты его взяла?

Я вздохнула.

— Юлия поручила мне создать с его помощью супер-воина — такого, какие есть у Ордена.

— А, эти, пуленепробиваемые, — кивнул Цезарь. — А с какой стати именно ты должна этим заниматься?

Я пожала плечами.

— Долго рассказывать…

— А я никуда не тороплюсь, — сказал мой муж. — Давай, выкладывай.

Я начала рассказывать, а Цезарь всё разглядывал жука и ветел в руках. Внезапно он вздрогнул и посмотрел на свой палец.

— Вот сволочь, об него, оказывается, пораниться можно!..

Но это было ещё не всё. У жука поднялись надкрылья, зашевелились усики, и он начал перебирать лапками на ладони у обалдевшего Цезаря.

— Да он живой, мать его!..

Цезарь уронил ожившего жука, но тот не упал на пол, а взлетел. Покружив возле него, жук врезался ему в грудь и растворился в ней. С глухим стоном Цезарь, не устояв на ногах, осел на пол, и его тело охватила волна золотистого света. Глаза распахнулись, из зрачков лился тот же свет, а за спиной раскрылись две пары крыльев. Несколько раз он дёрнулся, как будто в его теле пытался уместиться кто-то очень большой и сильный, а потом замер… Но только на мгновение.

Его большие руки тяжело опустились мне на колени, а в следующую секунду я оказалась в его объятиях. Глаза Цезаря тлели страстью. Вжикнула молния куртки моего спецкостюма, одна за другой стали расстёгиваться пуговицы блузки, но при этом Цезарь не прикасался к ним руками — они САМИ расстёгивались. Выражение «раздевать взглядом» исполнялось в буквальном смысле! Моя бровь приподнялась в изумлении:

— Цезарь?..

Он только утробно заурчал, как голодный котяра, готовый наброситься на свою добычу, и плотоядно облизнулся. С пуговицами было покончено, теперь лопнула передняя застёжка моего лифчика, и чашечки разлетелись в стороны.

— Цезарь, может, потерпим до дома? — пробормотала я, хотя по взгляду мужа было ясно, что ждать он не собирался.

— Я хочу тебя здесь и сейчас, красавица, — прорычал он.

— А если кто-то войдёт?..

Дверь кабинета закрылась, и её подпёр стул — всё это абсолютно без участия чьих-либо рук, само по себе. Всё, что было на столе, полетело на пол, и на расчистившейся поверхности оказалась я, а на мне — Цезарь.

— Пощады не будет, — дохнул он мне в губы.

Лил дождь, колыхалась занавеска, в приоткрытую балконную дверь тянуло сырой свежестью и тоской. Что-то бормотал телевизор, сменялись картинки на его экране. Дети спали, а я лежала на диване, уставившись в «ящик», но совершенно не понимая сути того, что там шло.

Я вообще не понимала сути того, что сейчас происходило. Из-за каких-то чёртовых золотых жуков он был похоронен под сотнями тонн камней, и наверняка мучения его были страшными. Если ему сразу не размозжило голову, то он ещё мог сутками страдать… пока не впал в анабиоз. Мы не так хрупки, как люди, и долго сопротивляемся, прежде чем умереть. Но в такой ситуации эта сопротивляемость только продлевает страдания… Каково ему там… с переломанными костями, разорванными внутренностями, придавленному невыносимой тяжестью? Почему, почему они не стали его спасать? Опасность новых обвалов? Вздор. Им просто вздумалось его убрать, потому что он перестал быть ко двору. И теперь я буду получать его зарплату и пособие на детей от них — от его убийц?

А наш ещё не родившийся малыш так и не увидит своего папу.

Зачем я изводила его упрёками, что он совсем не бывает дома, что дети его не видят, зачем говорила о разводе?! Дура… Идиотка. Мало ему было неприятностей на службе, так ещё дома терпеть мои истерики… Лучше бы он пропадал на своей треклятой работе, бывал дома раз в две недели, но был бы жив, ЖИВ!..

Надо плакать потише, а то дети проснутся.

Телефон… Кому я понадобилась в такой час? Идите вы все к чёрту, не хочу никого слышать.

Опять. Да что это такое!

— Мамочка, телефон звонит.

Из детской высунулась заспанное лицо Лолы. Ну вот, этот дурацкий звонок её разбудил.

— Ну и пусть себе звонит, — сказала я. — Мы ничьего звонка не ждём. Иди, спи дальше.

Лола ушла, а телефон через минуту снова зазвонил. У меня внутри вдруг что-то сжалось и затряслось, как желе… Предчувствие поползло холодными лапками вверх по плечам, повисло на руке упругим шнуром, когда я протягивала её к трубке, а потом зазвучало знакомым голосом:

— Долго ты к телефону не подходила, родная. В ванной была?

Мне это снится, я сейчас проснусь, и не будет никакого звонка, никакого голоса, просто я, дождь и одиночество.

— Сероглазка, ты меня слышишь? Ты там? — настойчиво спрашивал голос, слишком реальный, слишком близкий, чтобы быть плодом моего воображения.

— КАСПАР?!

— Ну да, я. Прости, что в такой поздний час звоню. Вы ещё не спали? Как там дети?

— Кас, ты жив? С тобой всё в порядке?!

И моментально — глаза мокрые, голос дрожит, в носу хлюпает. ОН ЖИВ!

— Да, Регина, жив, всё хорошо.

— Тебя вытащили?!

— Да, малыш. Не закрывай балкон, я сейчас зайду.

Гудок… Трубка повисла на шнуре, а сердце — на ниточке. На балкон неслышно приземлилась мужская фигура… и сердце оборвалось.

Он был жив, и его руки обнимали меня. Они практически держали меня, потому что колени ослабели и подкашивались.

— Ну… Ну. Успокойся… Ты сейчас утопишь меня в слезах.

— Кас, я люблю тебя…

— И я тебя, сероглазка. Соскучился безумно… — Крепкие поцелуи впивались мне в губы. К животу прижалась его ладонь. — А тут всё в порядке?

Я закивала, смеясь и плача.

— Вот и хорошо.

Обнимая его, я не сразу разглядела, что на нём была орденская форма. Заметив мой вопросительный взгляд, он сказал:

— А это потому, малыш, что вытащили меня не свои. Общество «Аврора» бросило меня там умирать, а Орден спас. Я пришёл забрать вас.

Холодок пробежал по моим плечам.

— В Орден?

Каспар кивнул.

— А больше некуда. Ты только не бойся, это вовсе не логово демонов… Там даже атмосфера лучше, чем в «Авроре». Ты пойдёшь со мной?

Я уткнулась ему в плечо, вдыхая его родной запах.

— Куда я денусь?.. Я за тобой — хоть в ад… Лишь бы с тобой.

Он приподнял моё лицо за подбородок, заглянул в глаза.

— Орден вовсе не ад, малыш. Это то, чем могла бы быть «Аврора», если бы у неё был нормальный руководитель. Дети спят?