Я положила упаковки на место, повернулась к Альваресу спиной и пошла к ближайшему ряду кроватей. Коробка могла открываться с двух сторон, и незаметным движением пальцев я перевернула её.

Импровизировать. Как? Если я сейчас срочно не сяду, совсем ослабевшие ноги подведут меня, и я растянусь на полу. Вот будет картина… Доковыляв-таки, я присела на край кровати и сказала лежавшему на ней «демону»:

— Закатайте рукав выше локтя.

Пока он послушно закатывал рукав, я распечатывала упаковку со шприц-ампулами.

— Вам захочется спать, — сказала я. — Понимаете? ЗАХОЧЕТСЯ СПАТЬ. Это нормально, так действует препарат. В нужный момент вы проснётесь, и всё будет хорошо.

Понимал ли он? Я делала ударение на словах «захочется спать», «в нужный момент проснётесь». Не знаю, что заставило меня при этом положить руку ему на грудь. Уголки губ «демона» чуть заметно приподнялись, он смотрел на меня доверчиво и спокойно. В спальне присутствовали сотрудники особого отдела, и я не могла говорить открыто.

— Вам захочется спать ПРЯМО СЕЙЧАС, — сказала я, вонзая иглу.

В его глазах что-то мелькнуло… Дай Бог, чтобы это мне не померещилось.

— Прямо сейчас.

Я вынула иглу, и «демон» закрыл глаза. Неужели понял?..

Я перешла к следующему. Ему я повторила то же самое, положив руку на грудь. Когда игла была выдернута, его глаза закрылись. Кто бы мог подумать, что так действует витаминный комплекс номер три!

Следующий «демон», следующее «вам захочется спать», следующая шприц-ампула. Пустые упаковки я складывала в ту же коробку, только с другого конца.

Все «демоны» лежали с закрытыми глазами, и со стороны казалось, что они спят. Две упаковки оказались лишними — как раз те самые, со спиртом. Они находились в коробке где-то между пустыми, когда я вручала её одному из сотрудников. Колени уже не дрожали, но лёгкий холодок держал меня за бока.

— Прекрасно, доктор, — сказал Альварес, когда я вышла под сеющее дождь небо. — Вы можете забрать своих детей в домике в швейцарских Альпах, в котором жила во время первой войны Великий Магистр Ордена. Полагаю, вы знаете, где это.

Я кивнула. Успею ли я туда добраться, прежде чем…

Иоширо, как ты додумался сделать подмену? Или это сделал не ты?

Почему-то я была уверена, что это сделал он. Не знаю, что с ним теперь будет. Ему надо бежать, как и мне. Бросить родной центр? Иного выхода нет. Так или иначе, это была твоя последняя операция в стане врага, агент Гермиона. Операция «Спокойной ночи».

— Штурма не будет. Это была дезинформация. Надо вытаскивать достойных из медицинского центра.

В восемь вечера в замке все готовились к встрече противника. Проверялось и чистилось оружие, достойные тренировали удар «цветок лотоса», детей увели в убежище. Весь день паутина молчала, и только к вечеру её нити «заговорили» со мной, и наконец пошли картинки: центр дока Гермионы, стоящие плотным кругом достойные с соединёнными по-мушкетёрски руками, будто говорящие «один за всех и все за одного». Братство Жука. Японец, складывающий в коробку упаковки со шприц-ампулами. Домик в горах, в котором я провела почти год… Альпы. Трое испуганных подростков — мальчики-близнецы и девочка. Охрана.

— Она сказала: «Передай Цезарю, что он мой мускулистый мачо», — вспомнилось мне. — Цезарь, твоя жена так тебя называет?

— Что за чепуха! — фыркнул он в ответ. — Ничего подобного. Она называет меня «мой неутомимый ягуар».

Я не удержалась от улыбки, а Цезарь смущённо кашлянул.

— Что, правда? — Я шутливо толкнула его в бок.

— Никому не говори, — попросил Цезарь.

Зачем Гермиона попросила передать мужу эти явно неверные слова? Видимо, она хотела привлечь этой намеренной ложью наше внимание и сказать, что всему остальному сообщению не следует верить! Скорее всего, в момент разговора с ней рядом кто-то находился, и Гермиона, чтобы он не догадался, подала нам такой секретный знак — кодовое слово, ошибка в котором означает, что информация ложная. Только муж мог знать, как она его называет… Ну, Гермиона! Настоящая шпионка. Ей бы в разведке работать.

— Ты хочешь сказать, что доктор Гермиона нас обманула? — нахмурился Каспар, когда я ему об этом рассказала.

— Номер, с которого она звонила, не определялся. Тебе это о чём-нибудь говорит? — спросила я.

— Хм… Напоминает почерк особого отдела, — процедил он. — Они используют такие аппараты с глушителем сигнала. Они что, завербовали её?

— Она у них в лапах, — сказала я. — Её детей держат в домике в Альпах, где я жила в начале первой войны. Думаю, ты хорошо помнишь его.

— Сволочи…

Я положила руку ему на плечо.

— Кас, ты помнишь, о чём мы говорили вчера?

Он вздохнул.

— Аврора, если ты считаешь, что я должен любить и прощать этих гадов, то извини — я пас. Пусть моя душа горит в аду.

— Постарайся хотя бы не ненавидеть, — улыбнулась я. — Ничего, кроме вреда тебе же самому, твоя ненависть не принесёт.

— Ага, гнев приводит на Тёмную сторону Силы, юный джедай, — усмехнулся он. — Знаем мы эти сказки.

— Сказка — ложь, да в ней намёк, старина. Вот что… Там и коллеги Гермионы в опасности, их надо вытаскивать. «Демоны» сами справятся, я чувствую. Нам надо сконцентрироваться в основном на Гермионе, её детях и коллегах. В домик за ребятами пошлём Цезаря: думаю, лучше родного отца с этим никто не справится, да и дети сразу успокоятся, если за ними придёт папа, а не кто-то чужой. Ты — в центр, а к «демонам» — Алекс. Или, может быть, наоборот?

— Как скажешь, Аврора.

Цезарь, узнав, что его жена и дети в руках особого отдела, пришёл в такую ярость, что его пришлось успокаивать всем вместе.

— Аврора, можно, я убью этого козла? Ну, можно, а?! — буйствовал он. — Если он хоть пальцем тронул мою жену… если она пролила хоть одну слезинку… Я ему этого так не оставлю!

— ЦЕЗАРЬ!

Я обняла его, ощущая мощь его гнева, перекатывавшегося в нём штормовыми волнами. В моих объятиях шторм постепенно стихал, поверхность душевного «моря» Цезаря разглаживалась, и он доверчиво уткнулся мне в ухо, по-медвежьи облапив меня. Я заглянула ему в глаза.

— Никаких убийств на почве мести, хорошо? Альварес получит своё. То, что он сам себе отмерил, придёт к нему, но не ТАК. А ты пойдёшь за своими ребятами, они в домике в Альпах. Я там жила во время первой войны. Знаешь, где это?

Он кивнул, зажмурился, с шумом выдохнул.

— Уфф… Чуть крышу не снесло… Вот сволочь, вот говнюк… Я б ему…

— Цезарь!.. Не забывай: ты — достойный.

— Ладно, ладно.

Когда доктор Гермиона покинула базу, Альварес сделал группе ликвидаторов, ждавших своей минуты, знак войти и приступить к выполнению их работы.

— Стрелять в голову.

Они вошли бесшумно, с автоматами на изготовку, и пружинисто побежали между рядами коек. За окнами шуршал в сумраке дождь, тихо гудели лампы-трубки, «демоны» лежали неподвижно. Ликвидаторы заняли позиции. Альварес отдал команду:

— Огонь.

«Демоны» открыли глаза.

Альварес хотел крикнуть ликвидаторам, чтобы не стреляли, но было слишком поздно: выпущенные ими мини-снаряды, срикошетив от невидимого щита, созданного «демонами», угодили в самих стрелявших, в стены, в потолок. Несколько ламп, выпустив напоследок сноп искр, погасло. Альварес скорчился от невыносимого, испепеляющего ада, охватившего всю паховую область, и упал на бок. В том, что там ничего не осталось, сомнений не было…

Оставалось только одно — нажать кнопку на телефоне и прохрипеть:

— Переместить детей в запасной адрес… Немедленно!