Трудно определить момент, когда Лайзе открылась истина. Осознание ее происходило постепенно, как рассеивается облако, закрывающее солнце. Еще секунду назад у Лайзы было прекрасное настроение, и вдруг все изменилось. Парочка подошла уже к Оушен-драйв, и уличные фонари высветили молодых людей во всем великолепии. Сердце Лайзы заколотилось так, словно хотело вырваться из груди. Она задохнулась, испытывая ощущения, о существовании которых раньше и не подозревала. Лайза видела это собственными глазами! Судьба, случай, сам дьявол подстроили эту ужасную шутку. Криста и Роб целовались на пляже на глазах у одного-единственного зрителя. Лайза находилась в собственной ложе и наблюдала за представлением. Она даже критиковала спектакль. Желание отомстить этим бесстыдным предателям охватило ее. Ей хотелось слететь с балкона и расстрелять их пулями своей ненависти, сжечь напалмом мести, поразить их в самые сердца ракетами ярости. Она сжала перила балкона, и суставы ее пальцев побелели — такого усилия Лайзе стоило взять под контроль свои чувства.

Потом нечеловеческим усилием воли Лайза загнала свои чувства внутрь, как охотник за привидениями опечатывает комнату, полную демонов. Она не стала осыпать любовников бранью с балкона последнего этажа отеля «Кардозо». Не стала ничем швырять в них. Она поступила иначе. Лайза вернулась в комнату, аккуратно закрыла за собой дверь. Она стояла в полной темноте, общаясь с Люцифером.

— Погодите же, мерзавцы! — прошипела она. — Никому не позволено так поступать с Лайзой Родригес!

В «Айленд-Клаб» ничто не изменилось за время ее отсутствия. Лайза рыскала взглядом в поисках любовников, как шериф в поисках преступников. Их не было, зато Стив Питтс оказался на месте. На заново накрытом столе виднелась новая бутылка рома. В обществе фотографа сидели Хосе с приятелем. Когда Лайза подошла, Стив встал, слегка пошатнувшись.

— А, Лайза, дорогая! Явилось подкрепление. Надеюсь, ты не имеешь ничего против, но Хосе вернулся, успокоившись, кающийся и, боюсь, порядком пьяный.

— Где Криста? — спросила Лайза.

— Разве она не играет где-то в шарики? — рассмеялся Стив.

— Вполне возможно, — мрачно ответила Лайза.

Хосе встал, на его лице сияла глупая улыбка. Он пытался что-то промямлить ей о своей любви, но Лайза не обратила на него ни малейшего внимания. И тут в зал вошли Криста и Роб.

Они направились прямо к столику.

— Привет, — сказала Криста, щеки ее пылали. — Какое великолепное платье!

— Спасибо, — прошептала Лайза, гадая, сколько времени она сможет сдерживаться и почему она вообще сдерживается. — Как бильярд? Вы довольно быстро управились.

— Мы не играли в бильярд. Просто гуляли по пляжу, — сказала Криста. — Там просто замечательно.

— Звучит очень романтично, — заявила Лайза, стараясь, чтобы ее губы при этом не дрожали.

Роб смотрел в пол.

Хосе, пошатываясь, подошел к Робу и положил руку ему на плечо.

— Прости меня, парень, — невнятно пробормотал он.

— Все в порядке, — ответил Роб, благодарный за любое отвлечение внимания от напряженной обстановки за столом.

Роб был в смятении. Он не знал, должен ли он стыдиться, чувствовать себя виноватым, разочарованным или быть в восторге. Все произошло так быстро! У него не было времени определить перспективу. Криста так близко подпустила его к себе, а потом в последний момент оттолкнула. Когда они шли обратно по пляжу, оба старались осмыслить происшедшее. Беда заключалась в том, что каждый понимал это по-своему. Криста винила лунный свет за то, что ее дружеская привязанность вдруг вспыхнула ложной страстью. Роб винил во всем свое сердце, которое он не умел сдерживать. Он чувствовал себя несчастным из-за того, что она отвергла его. И все-таки он был избранным, ибо она подпустила его так близко. Какая-то часть его рассудка говорила, что на этом фундаменте он может кое-что выстроить. Другая же часть предупреждала, что это скорее билет в одну сторону — к сердечной боли.

Кристе не понравилось, как Лайза сказала: «Звучит очень романтично». Внутренняя антенна Кристы восприняла ее интонацию. Отель «Кардозо», где Лайза переодевалась, стоит над самым пляжем. О нет! Не может быть! Дрожь волнения пробежала по телу Кристы. Будь оно все проклято! Как могла она целовать Роба и позволить ему целовать ее? Она ведь достаточно опытная женщина, чтобы не допускать таких ошибок. Она не испытывает к нему ничего, похожего на любовь. Она любит Питера Стайна, который сейчас мчится сюда. И тем не менее она была так польщена, а он выглядел таким милым… и… Криста попыталась отогнать от себя эти мысли и забыть про свою ошибку, но из этого ничего не получалось. То, что произошло, жило не только у нее в уме, но и в уме Роба, готовое вырасти до вселенских масштабов. И — что может быть еще хуже? — внедриться в мозг Лайзы, где затаится, как атомная бомба, готовая взорваться. Бомба, которая уничтожит все — бизнес Кристы, ее новую любовь, счастье, которое еще несколько минут назад жило в ее сердце волшебной сказкой.

Опять загудел ее сотовый телефон.

— Смотри на дверь, — прозвучал голос Мэри Уитни.

Криста подчинилась и увидела, как в зал входит сама миллиардерша, прижимая к уху телефонный аппарат. Мэри склонилась над столиком, озорно улыбаясь. Ее сопровождали Абдул и Мона. Мэри огляделась, нащупала пульс компании и нашла его очень слабым.

— В чем дело? — пророкотала она. — Я нашла Азиза и его подружку, которые крались вдоль Коллинс-стрит, как беженцы, чудом спасшиеся от неприятеля. А теперь вот вы — выглядите так, будто ваш богатый родственник выжил после тяжелой операции. Судя по всему, я несколько запоздала. Что это за ресторан? И что это за юные испанцы? Платные партнеры для танцев? По-моему, вы должны мне все разъяснить.

Она взбодрила их, словно вытащив всех из болота за волосы. Ее энергия прямо-таки заражала.

— Нам нужно переменить место, — поставила Мэри диагноз решительным тоном. — Совершенно ясно, что слишком близкое знакомство порождает отвращение. Поехали. Кто будет выступать в роли индейца-проводника? Куда мы едем?

Ее смеющиеся глаза излучали презрение очень богатой женщины к простым смертным.

— Мы собирались закончить вечер в «Варшаве», — сказала Лайза.

— Закончить? Как так закончить? — завопила Мэри Макгрегор Уитни. — Глупости! Эта гребаная ночь только начинается!

В мире Джонни Росетти ночь не предназначалась для сна. Поэтому Джонни сидел за круглым столиком в «О-баре», откуда можно было видеть первые ступеньки лестницы. Он приложился к большому бокалу коньяка так, словно это был колодец с водой посреди пустыни безнадежности. Сисси, сидевшая рядом с ним, нервничала.

— Ты в порядке, Джонни? — попыталась она расшевелить его.

Джонни не ответил. Вместо этого протянул руку и принялся играть с ее ногой. Это вовсе не было приятно. Его движения граничили с жестокостью: его рука грубо мяла ее бедро, словно он пробовал на мягкость мясо в европейской мясной лавке. Сисси хотелось отбросить его руку, но она не смела. Щупая ее, Джонни даже не смотрел в ее сторону. Он демонстрировал любому, кто смотрит на них, что эта девушка принадлежит ему и что она ему совершенно безразлична. Он показывал, что она просто красивая игрушка, предназначенная для его развлечения.

— Джонни! — взмолилась Сисси.

Он не остановился, а еще сильнее стал тискать и щипать ее ногу. Девушке действительно было больно: он с силой вонзал свои ногти в мускулы ее ноги.

— Ой! — вырвалось у Сисси.

— Тебе на самом деле интересно, в порядке ли я? — прорычал Джонни, а пальцы его все глубже впивались в ее бедро.

— Пожалуйста, Джонни, не надо! Мне больно!

— Да, — согласился он, наконец отпуская ее.

Его мрачное настроение было всеобъемлющим. Джонни хотел бы покрыть слоем своего раздражения все вокруг, как поле навозом. Разве эти шлюхи не для этого существуют? Сисси великолепная девка, но она всего-навсего модель, которая работает на него и нуждается в материальных благах, которые он может ей предоставить.