— Не следует путать мечты и прекрасные сны с ночными кошмарами.

— А разве ночные кошмары не являются просто дурными снами?

Стайн улыбнулся этой игре слов. Девушка оказалась не только красивой, но и умной — совсем не такое уж редкое сочетание, как представляют себе люди; но оно всегда восхищает, когда обнаруживаешь его.

— Вы живете здесь, в Майами? — Он переменил тему разговора. Ему хотелось побольше узнать о Кристе Кенвуд.

— Да. Я сняла дом на острове Стар. Я здесь уже около трех месяцев.

— Значит, вы уже абориген. Вы приехали сюда в хорошее время. Майами находится на подъеме.

— Я тоже так считаю. Это место возрождается. Куча возможностей. И здесь весело, хотя, боюсь, я достигла уже того возраста, когда веселье оказывается весьма утомительным занятием.

— Слушать, как кто-то вроде вас говорит нечто подобное, — это все равно что глотнуть свежего воздуха. Я с вами абсолютно согласен. Когда я говорю что-то в этом роде, все думают: «Несчастный дурак». О вас никто так подумать не может.

— Спасибо, — сказала Криста, и опять у нее зарделись щеки. — Во всяком случае, сегодня здесь очень весело. Я получаю от всего огромное удовольствие.

— Я тоже. — Он засмеялся каким-то горловым смехом, и широкая улыбка осветила его загорелое лицо.

Они говорили друг другу какие-то слова, но за этими словами уже стояло нечто большее.

Криста пыталась разобраться в своих мыслях. Она проговорила с этим мужчиной всего лишь пять минут, не более, но уже чувствовала, что может написать о нем целую книгу. Кристу переполняло ощущение, что по своим глубинным человеческим качествам Питер Стайн — родственная ей душа. На поверхности они — полные противоположности, но где-то там, где таится его сущность, река ее жизни сливается с его рекой. Оба они — люди серьезные, поглощенные достижением своих целей, стремящиеся к победе и к тому, чтобы все видели эту победу. Это их объединяет. Она разглядела это в его тревожных глазах и в тайном смысле его слов. И конечно, все это есть в его книгах, которые она читала, в его репутации, во всем, что говорил о нем Льюис Хеллер. Своими откровениями Хеллер хотел унизить Питера Стайна в глазах Кристы, но вместо этого лишь увеличил его привлекательность. Но хотя в сердцах своих они исполняли одну и ту же мелодию, играли они ее в разном темпе и на разных инструментах. В этом был источник сладостного напряжения. Криста чувствовала, что ежесекундно находится на грани яростной стычки с Питером. Ей достаточно обронить одно неточное слово, одну неуместную фразу, высказать одно недостойное суждение, и Питер Стайн не пропустит этого. Выразить свое мнение для него — дело порой и неприятное, но абсолютно необходимое. И, как ни странно, Криста не боялась ни его, ни его острого языка. В действительности какая-то доля ее разума жаждала испытать себя в единоборстве с ним. Некая вздорная часть ее существа с трудом могла дождаться, чтобы вспыхнуло пламя и полетели искры прямо здесь, на этой крыше, пока сверкающее солнце утопает в густой дымке, а рок-музыка разрывает теплый вечерний воздух.

— А, Питер, вот вы где! — воскликнул какой-то весьма нервного вида мужчина без пиджака. Пухлая рука ухватила писателя за локоть, словно пришедший интуитивно предчувствовал, что его жертва попытается спастись бегством. — У меня тут несколько человек из Совета по делам искусств, которые умирают от желания встретиться с вами, и я им обещал, так что вы уж помогите мне, ладно?

Криста видела, как на лице Стайна мелькнул ужас. Трудно было сказать, что вызвало этот ужас — прикосновение ли к нему мужчины, что всегда ненавистно мужчине, любящему женщин, или мысль о членах Совета по делам искусств, дюжинами умирающих от идиотского желания встретиться с ним, или, наконец, понимание того, что его сейчас уведут от нее. Последний вариант понравился Кристе больше всего. Она улыбнулась Стайну. «Надеюсь, вы найдете меня снова, — говорило выражение ее лица. — Я хотела бы закончить то, что начала».

Стайн протянул ей руку, вынудив мужчину отпустить его. В ответ Криста протянула Питеру обе руки. Пришло время узнать, каково его тело на ощупь. Ее сознание словно притормозило. Криста почувствовала, как нарастает в ней волнение. Впервые они дотронутся друг до друга…. Конечно, взгляд может пробудить надежду, но окончательно убеждает лишь прикосновение.

И это случилось. Его рука растворилась в ее руках — не жесткая, но и не мягкая, она уже просто как бы принадлежала Кристе. Его взгляд проникал в глубину ее глаз и был красноречивее всяких слов. И Криста вздрогнула от тайного наслаждения, которое принес ей этот вполне невинный жест прощания. Питер сжал ее руку насколько позволяли приличия. Криста молилась, чтобы он никогда не отпускал ее. Она старалась, чтобы ее рукопожатие было столь же выразительным, как и его, и чтобы оно стало обещанием всего, о чем она пока даже не смела мечтать. Сердце ее колотилось; учащенное дыхание трепетало на губах, раскрытых в прощальной улыбке, которая была также улыбкой будущего. И в глубине души, в самом средоточии своего женского естества, Криста Кенвуд была полна уверенности, что в один прекрасный день они станут любовниками.

Палм-Бич, раннее лето 1992 года

— Стив, ты не можешь досчитать до трех и потом снимать? Я не могу держать глаза открытыми так долго.

Криста набрала в легкие побольше воздуха, и ее груди приподнялись над водной гладью. С закрытыми глазами она подставила лицо солнечным лучам, ощущая их жар на своей коже. Под ногами у нее был плотный песок, океан, в котором она стояла, был теплый, как парное молоко. Криста пыталась подавить раздражение, сконцентрировавшись на успокаивающем воздействии водной стихии, которая обволакивала ее тело, подобно материнской утробе. Фотографы часто совершают эту ошибку: они так озабочены композицией кадра, что забывают о проблемах, с которыми сталкиваются модели. Вот как сейчас. Солнце било Кристе прямо в глаза и заставляло ее косить, а это означало испорченный кадр, не говоря уже о неудобстве для самой модели.

— Прости, дорогуша, я все забываю, что ты такое же человеческое существо, как и все мы.

Стив Питтс рассмеялся. Криста была единственной моделью в мире, которая могла говорить ему, что надо делать, и не получала за это по голове. И дело было не только в том, что она супермодель, а скорее в том, что она умна, чертовски хороша собой и обладает пробивной силой; кроме того, она талантлива сверх всякой меры и к тому же нисколько не боится Стива. Почти все в модельном бизнесе боялись Стива Питтса, и его устраивало такое положение.

— Так чего ты хотела? — продолжал Стив. — Пожалуйста — раз, два, три — сейчас птичка вылетит. Господи, вот смех-то! Можно подумать, будто все это так просто — посчитал до трех, и снимай! Интересно, где бы я был сегодня, если бы работал подобным образом!

В его тоне звучал сарказм. Конечно, Криста была его другом, и у Стива Питтса было мало друзей; но и друзьям следовало знать свое место.

— Ты всегда можешь считать по-китайски, дорогой, если хочешь быть менее банальным, — рассмеявшись, парировала Криста.

— К сожалению, на этом языке я не говорю, мой ангел. У меня никогда не было любовника-китайца. Вот разве что на суахили — тут мне есть что вспомнить. Кое-кто считает, что в роли подружки африканского короля я смотрелся сногсшибательно.

Самый знаменитый в мире фотограф уперся рукой в бедро и стал в позу. Все вокруг засмеялись: редакторша отдела мод журнала «Вог», не отличавшаяся чувством юмора; двое ассистентов, которые держали отражатели, фокусирующие утренний свет на потрясающем профиле Кенвуд; а также кучка парикмахеров, гримеров и стилистов, собравшихся на узкой полоске пляжа, где проводились съемки.

Криста улыбнулась. Она сейчас получала удовольствие. Она уже забыла это чувство товарищества, тяжелый труд до ломоты в спине и чисто физическое удовлетворение от хорошего снимка. Ты выкладываешься целиком какое-то время, и радость этой работы заключается в том, что она имеет начало, середину и конец. И ты всегда можешь увидеть результаты своего труда в завершенном снимке. Это не то, что занятие бизнесом, где нет конца и края. С тех пор как Криста перестала работать моделью, вознамерившись создать собственное модельное агентство, она трудилась не покладая рук, и никакого спасения от этого однообразного труда не было. Одна из ее девушек заболела, а найти замену в столь короткое время было невозможно. Поэтому на этот раз, хотя и неохотно, Криста согласилась вернуться из своей добровольной отставки. И теперь была рада, что не отвергла мольбы Стива Питтса.