Рука коснулась ее плеча.

— О! — простонала Криста, отодвигаясь.

Рука дотронулась до ее шеи, сжала ее. Это прикосновение было повелительным, но не грубым. В его движениях не было сомнений. Он был уверен в своем праве на обладание. Сопротивления не будет, обещало это прикосновение. Она будет только подчиняться воле незнакомца.

Другая его рука легла на ее колено. Он приподнял ее ногу и чуть отвел в сторону, пока Криста не оказалась распластанной, открытой для него, дрожа от желания и ужаса. Она никогда не ощущала себя такой беспомощной. Внутри гремели барабаны тревоги. В любую секунду его рука будет в самом эпицентре ее жара, скользнет по влажным волоскам, проникнет внутрь, исследуя ее глубины.

Они не произнесли ни слова.

Это молчание было их тайной. Криста знала, в какой-то момент это молчание будет нарушено. Они не заговорят до той секунды, пока оба не вскрикнут, переживая оргазм. Только когда его семя извергнется в нее, ей будет позволено увидеть, кто ее любовник.

Он лег на нее, раздвинув ногами ее ноги. Его бедра прижались к ее бедрам, его твердость столкнулась с ее влажностью. Теперь он начал двигаться на ней. Она знала, что не должна ничего делать. В эти захватывающие минуты она существовала только как источник наслаждения для этого мужчины, явившегося к ней из ночи. Потом его бедра и низ живота поднялись так, что он опирался только на руки. При этом отсутствии соприкосновения она ощущала только сладостное предвкушение сближения их тел. Она слизнула языком капельки пота с верхней губы и постаралась запечатлеть в памяти этот момент. Потом почувствовала его: орудие его страсти искало входа в ее сокровенный тайник. Она постаралась раздвинуть ноги еще шире, вся открываясь ему, и всю ее пронизало ощущение полной подчиненности, открыв фонтан желания. Он купался в этом потоке, дерзкий, обещающий, угрожающий. Потом незнакомец, похоже, решился. Замер. Он лежал на ее теле, его напряженная плоть покоилась в ее розовом лоне. Криста чувствовала биение его крови. Он пульсировал в ее самом чувствительном месте. Она выгнулась навстречу ему, тело ее жаждало, чтобы он овладел им.

Он услышал ее призыв. Обрушился на нее, как орел устремляется с ночного неба, и вонзился, как кинжал, в ее дрожащую глубину.

Криста содрогнулась от силы этого вторжения. Неужели он такой огромный? Он заполнял ее целиком. В ее теле не существовало больше ничего, кроме этой горячей твердости в средоточии ее естества. Он оставался там долгие секунды. Оба замерли. Он вынырнул из моря ее похоти туда, откуда все началось. Она схватила обеими руками его бедра. Она хотела вернуть его, почувствовать своими дрожащими пальцами орудие восторга, бурлящего в ее теле. Она приподнялась со смятых простынь и приготовилась. И он снова вонзился в нее.

— О, — простонала Криста, почти теряя сознание. Она хотела произнести его имя. Ей хотелось прокричать: «Питер!» И вдруг, так же внезапно, как исчезло, сомнение вернулось. Он не произнес ни слова. Бог мой, он же все время молчит! Ее руки упали с его тела, когда его яростные движения убыстрились. Кристу поразили его размеры. Раньше он не был таким огромным. У Кристы перехватило дыхание. В разгар этой схватки двух тел она попыталась мыслить, но сознание ей не повиновалось. Она зашла слишком далеко. Этот процесс завладел ею, ничего больше не существовало. Ничто не имело значения, кроме ослепительно сладостного завершения. Она чувствовала начало своего оргазма. Он приближался издалека, подобно голосу, приносимому каким-то неизвестно откуда взявшимся ветерком, и она знала, что испытает наслаждение более полное, чем когда-либо испытывала в жизни. Причиной этому был страх. Потрясающий, леденящий душу страх, охвативший ее, обострялся вместе с нарастанием ее страсти. Теперь он ревел, перекрывая громовую музыку вожделения. Раньше это был Питер. Сейчас это только возможно был Питер.

Ее любовник все ускорял бешеный ритм движений, его ноги и живот бились об нее, грозные, свирепые в этом стремлении к цели. Криста направляла его, встречая каждый рывок его тела встречным движением, оба они торопились к неизбежному результату. Казалось, невозможно ускорить этот головокружительный темп, и тем не менее с каждой секундой их движения убыстрялись. Теперь существовало только переплетение их рук и ног, волшебные всплески любовной влаги, тяжелый запах мускуса, обволакивающий их обоих туманом страсти.

Он не остановился, когда достиг своего момента. Звериное рычание вырвалось из его горла. Это был сигнал, которого ждала Криста. Она вся напряглась под ним, и бомбы страсти, взорвавшиеся в ее мозгу, потрясли все ее тело. Она откинула голову, и вопль экстаза выплеснулся в лицо незнакомца. Они растворились друг в друге, растаяли в хаосе ощущений. Ее ноги взметнулись вверх, пальцы впились в его руки, распинавшие ее. Он пульсировал в ней, отдаваясь ей, завладевая ею. Это продолжалось, пока прилив страсти не пошел на убыль, знаменуя конец сновидения. Воцарился мир. Их утомленные тела лежали в жаркой ванне, в которую превратилась постель. Наступил момент нежности, успокоения после маленькой смерти, которой был их оргазм.

— О Питер!.. — пробормотала Криста.

— Питер?.. — прорычал голос в ее ухо.

— Где Криста? — вопрошала Мона.

Она, как черная депрессия, нависла над секретаршей агентства Кристы Кенвуд.

— А вы?.. — начала секретарша.

— Я Мона. Мне было сказано прийти утром и подписать с агентством контракт. Вижу, что никто меня здесь не ожидает.

Мона вздернула бровь. Она привыкла к тому, что она — самая главная, была уверена, что Криста ухватится за нее.

— А, Мона Эпплгейт. Криста оставила насчет вас записку. Думаю, она написала ее вчера поздно вечером, когда вернулась из Ки-Уэста. — Девушка порылась в бумагах, лежащих на столе, нашла то, что искала. — Здесь сказано, что в картотеке лежит подписанный ею контракт, и все, что от вас требуется, это подписать его. Таким образом сделка будет оформлена.

— О! — сказала Мона, через силу улыбаясь с похмелья. — Великолепно!

Она взяла в руки контракт. Абсолютно неважно, что там написано. Значение имеет только то, что Криста подписала его. Черт побери, эта баба все успевает! Должно быть, она заехала в офис посреди ночи, чтобы подготовить контракт. Мона уселась в кресло и сделала вид, будто читает бумагу.

— У вас есть какая-нибудь вода?

— В холодильнике есть кока-кола.

— Подойдет. И все-таки где Криста?

— Не знаю. Я ожидала ее утром. Несколько раз звонила ей домой, но подключен автоответчик. Наверное, прошлой ночью она очень поздно легла спать. В два часа у нее назначена важная встреча. Она обязательно должна приехать к этому времени. Мона издала неопределенный звук. Что касается Моны, то Криста может спать, пока ад не замерзнет. Главное было получить подпись Кристы на контракте… Теперь она ее имеет.

— У вас есть ручка?

Девушка принесла ей ручку, и Мона расписалась там, где Криста пометила крестиком.

— Вы должны проставить свои инициалы на каждой странице. Тогда я заверю вашу подпись.

— Да ради Бога! — воскликнула Мона, ставя свои инициалы.

— Приветствуем вас в нашем агентстве, — весело сказала секретарша.

— Да, — отозвалась Мона. — Вы бухгалтер?

Моделям следовало быть ласковыми с бухгалтерами.

— Нет. Она ушла на ленч.

— Послушайте, сделайте мне копию контракта, когда освободитесь, хорошо?

— Конечно, — заверила ее девушка. — А сейчас я принесу вам кока-колу.

Мона осталась одна. Несмотря на тяжелое похмелье, она была в приподнятом настроении, потому что в рекордно короткий срок добилась своего. Джонни может ею гордиться. Мона с трудом могла дождаться момента, когда расскажет ему все. Как только контракт окажется у нее в руках, она смоется отсюда и сообщит Джонни. Кафе «Ньюз» через квартал отсюда. Оттуда она сможет позвонить Джонни.

Мона оглядела офис. Агентства, занимающиеся фотомоделями, никогда не выглядели на уровне товара, которым они торгуют. Офис Кристы не был в этом отношении исключением. На стенах висели фотографии моделей, каталог с их фамилиями и графиком занятости покоился на столе среди множества телефонов; кипы журналов лежали на маленьких кофейных столиках. В комнате размещались три стола, два факса, несколько шкафов для бумаг и был уголок, где можно было посидеть на старой потертой софе и в трех креслах. Лучшее, что было в этом кабинете, — это открывающийся из него вид. Мона подошла к окну.