Названное вслух ужасное деяние, казалось, стало выглядеть еще хуже.

— Не так уж много миллионов, — сказала Мэри с коварной усмешкой. — И я потратила их на хорошее дело, с какой стороны ни посмотри.

— Но он мой! — взвыла Лайза.

— Безусловно, дорогая. Я просто одолжила его ненадолго, как Криста на пляже. Во всяком случае, это я его открыла. Ты ведь знаешь, как это говорится: «Кто находит — тот хранит, кто упускает — плачет».

— Я убью тебя! — прошипела Лайза сквозь скрежещущие зубы. Глаза ее сузились от ненависти.

— Всегда хотела умереть с шумом, — невозмутимо ответила Мэри.

Лайза дикими глазами оглядела комнату. Что делать? Начинать наземную атаку? Или еще продолжить бомбардировку с воздуха? Мэри, похоже, возвела серьезные укрепления. Необходимо прямое попадание.

— Бедняга Роб, — прорычала Лайза, — когда он вернулся, его чуть не вырвало! Я не знаю, что ты с ним сделала, но, наверное, от тебя в раздетом виде действительно может стошнить!

Красное пятно на щеке Уитни показало, что удар нанесен точно.

— Вот что, Лайза, у меня нет ни времени, ни настроения сидеть здесь целый день и выслушивать твои излияния. Если ты хочешь что-нибудь предпринять по этому поводу, то валяй!

Лайза замерла. Помимо крови этой твари, чего еще она хотела?

— Я хочу порвать контракт и выйти из этого дела, — прошипела она. — Ищи себе другую дуру для рекламы своих вонючих духов.

— Значит, прощайте, миллионы, и здравствуйте, судебные иски, а я тем временем найду какую-нибудь другую горячую девку, которая будет изображать секс с юным Робом на пляже, так?

— Ладно, давайте успокоимся.

Лайза проглотила слюну. Потеря миллионов ее не тревожила. Или все-таки тревожила? Их ведь так много! Но судебные иски? Это уже другое дело. Есть ли у нее основания для расторжения контракта? Вероятно, нет. Судебные иски всегда выигрывает тот, у кого глубже карманы, а карманы Уитни вообще бездонны. Длительный судебный процесс разорит именно ее, Лайзу, а публичные обвинения противной стороны погубят ее репутацию. Ее и так уже кое-кто считает чем-то вроде потерявшей управление ракеты. Судебный иск Уитни укрепит это впечатление. А фактическая сторона проблемы вообще не годится для публичного обсуждения. Лайза хочет расторгнуть контракт потому, что ее клиентка трахалась с мужчиной-фотомоделью, с которым хочет трахаться она сама. Это не вызовет одобрения у обывательниц. Это не вызовет одобрения нигде и ни у кого. И, кроме того, найдут новую модель. Это, конечно, не будет Лайза Родригес, но и не уродка. И кончится тем, что именно она будет на закате целоваться с Робом. Об этом страшно даже подумать!

Лайза приняла решение быстро. По какой-то необъяснимой причине ее ярость начала тут же испаряться.

— Вы должны понять, — сказала она уже более сдержанным тоном, — как я потрясена тем, что произошло!

— Дорогая, я никогда ничего не понимаю ни в других людях, ни в их чувствах. У меня полно своих хлопот.

— Вы на самом деле собираетесь отдать эти деньги на благотворительные цели?

Голос Лайзы звучал теперь вполне примирительно. Сможет ли она когда-нибудь посмотреть на все это глазами Роба — как на разумный поступок во имя достойной цели, совершенный по прихоти эксцентричной женщины?

— Конечно, так я и сделаю, радость моя, я же сказала.

— Просто не знаю, что мне делать, — проговорила Лайза.

— Ну, для начала сядь за стол и съешь тостик. Ты нарушаешь мое пищеварение тем, что стоишь там и стараешься мне грубить. Между прочим, умение быть грубой — это большое искусство. Я преподам тебе урок. Правило первое: никогда не выходи из себя. Правило второе: целься в слабое место противника.

Лайза села.

— А какое у вас слабое место, Мэри?

— У меня нет слабых мест, — ответила Мэри Макгрегор Уитни.

— Сомневаюсь, — сказала Лайза Родригес.

Спальня Кристы была самой большой комнатой в огромном доме на острове Стар. Ей это нравилось. Спальня — это то место, где вы проводите больше всего времени. Она могла разговаривать по телефону, лежа в постели, могла отдыхать и смотреть фильмы. Могла купаться и наводить на себя красоту в просторной мраморной ванной комнате. А теперь спальня стала к тому же хранилищем воспоминаний. Криста не могла не думать о Питере. Она уже жестоко сожалела о ссоре, которая разгорелась из ничего. В той восхитительной смеси человеческих свойств, какую представлял собой Питер, была только одна черта, отдающая дурным вкусом. А именно — его пренебрежительные высказывания насчет умственных способностей Кристы. Уже дважды это приводило их на грань разрыва. Неужели так и будет продолжаться, пока их отношения не превратятся в кучу битого щебня? Черт! Какие отношения? С того момента, как она накричала на него, он исчез из ее жизни. Когда она вернулась домой, то обнаружила, что он уже давно уехал, вероятно, вернулся в Ки-Уэст, к своему холодному убежищу — работе. Не позвонил. Не оставил даже прощальной обиженной записки. Ничего.

В течение целого дня Криста кипела и ждала Питера, ненавидела и придумывала способы его уязвить. Но не звонила ему. Каждый раз, когда у нее возникало это желание, гордость подавляла его вопреки странной убежденности, что она носит под сердцем его ребенка. Его слова снова и снова всплывали в ее мозгу, ложась тяжелым грузом на прекрасные воспоминания, разрушая их. «Сомневаюсь, что ты смогла бы добиться хоть какого-то успеха в издательском мире, пытаясь продать что-нибудь серьезное. Там сумеют распознать твою тупость с первого взгляда».

Это она-то тупая! И не умеет продавать! Вот что ее ранило больше всего. Пусть бы он обозвал ее уродкой, жадной, слабой, скучной, но тупой… Тупицей! Тупицей в бизнесе! Кристу, которая ни разу не заключила сделки, которая не устраивала бы ее. Это невыносимо! Даже хуже. Это неправда! За такое надо мстить! Ей не потребовалось много времени, чтобы придумать план мщения. В памяти ее телефонного аппарата были телефоны ее поклонников, скопившихся за годы, — воротил бизнеса в промышленности, кинозвезд, художников, политиков, чиновников. Каждый из них хотел ее. Каждый обещал положить к ее ногам все свое состояние. Она не давала им то, чего они хотели, но держала всех их на привязи, пока они не понадобятся в будущем. Они получали от нее открытки с поздравлениями к Рождеству, фотографии Кристы Кенвуд со словами дружеского привета, и это годами поддерживало в них готовность услужить ей, поскольку позволяло греться в лучах ее славы, сияющих с фотографии, помещенной на почетное место — на рояль. Одним из таких мужчин был Льюис Хеллер, большая шишка в издательстве «Книга — XX век». Криста несколько раз обедала с ним, никогда не спала, но выслушивала его признания в вечной любви и заверения, что он по первому слову Кристы готов бросить жену. В тот же миг, когда в ее мозгу всплыло имя Льюиса Хеллера, Криста уже знала, что будет делать.

Она покажет Питеру Стайну раз и навсегда, кто в бизнесе светило, а кто — просто урна для мусора. Миллионы, которые она ему добудет, станут козырной картой, которая завершит их спор. Это будет двойной удар, поскольку она докажет свою правоту и сделает его богатым. Он будет выглядеть глупцом, и в то же время она вынудит его быть ей признательным. Он на коленях будет благодарить ее, тупицу в бизнесе, которая принесет ему огромные деньги за то время, какое у большинства женщин уходит на посещение супермаркета. Криста поспешила на самолет, появилась в офисе Хеллера, выпила с ним шампанского в ресторане «Четыре сезона». И к концу ленча заключила с Хеллером сделку. Она добыла для Питера Стайна по пять миллионов долларов за каждую из его трех будущих книг и договоренность дать ему такую рекламу, какой он никогда не видел. Она за два часа удвоила его доход. А бедный ее возлюбленный еще даже ничего не знает. Пока.

Это будет следующим шагом. Она позвонит ему. Будет с ним очень мила, постарается вести дело к примирению. Назначит встречу. И тогда выстрелит в него хорошей новостью и плохой. Плохая новость заключается в том, что в бизнесе он профан. А хорошая новость — что благодаря Кристе он стал богатым. Криста хихикала, расчесывая перед зеркалом волосы и размышляла, когда именно ей доставить себе удовольствие позвонить ему.