Сэр Артур Кейта следил по выносному дисплею, как КЕВ «Ктесифон», всё ещё под электронной  маской торговца, замедлялся к орбите Фуллера. Он многое бы отдал, чтобы узнать, не раскусили ли уже террористы на борту«Звёздного Скитальца» маскировку линейного крейсера.

«Прежде всего, конечно, я не знаю, купились  ли они вообще на неё», – подумал он и оглянулся через плечо на голографическую картинку с полуостровом Шаллингспорт на главном тактическом дисплее разведцентра «Маргарет Джонсон».

Жаль, что эта голограмма не была настолько детализирована, насколько ему хотелось бы. Мигание отметки, обозначавшей позицию Роты Чарли – или её остатков, мрачно уточнил он про себя – указывало, что это была только оценка. У него всё ещё была связь с ДеФриз, но сеансы становились всё более и более случайными, они потеряли фактически все каналы тактической телеметрии и теперь даже во время окон, когда орбита транспорта проходила непосредственно над Шаллингспортом, они практически не получали никаких данных с планеты.

Кейта чувствовал, как по его телу прокатилась очередная волна напряжения. Бог знает, как он желал знать, что происходит там, внизу! Не то, чтобы это знание могло принести ему в настоящее время какую-то пользу. Он понимал это очень хорошо, просто очень не хотел признавать. Никогда прежде за всю свою карьеру в Кадрах он не чувствовал себя столь беспомощным как сейчас и чувство вины перед отправившимися на планету людьми, словно молотом, билось в его сердце. Это было иррациональное чувство. Он знал это. Но это знание не делало его менее реальным. Именно он отправил мужчин и женщин Алвина Мэдисона в этот Холокост, а теперь он сидит здесь, на борту «Маргарет Джонсон», живой и здоровый, в то время как они умирали и продолжают умирать там, где он не может помочь им. В то время как он даже не может быть там с ними. В то время как…

Он вновь и вновь отгонял от себя эти мысли. Он ничего не мог сделать с этим, и всё-таки он заставил себя обратить внимание на то, что он действительно знал.

По крайней мере, если ДеФриз была права – а она, скорее всего, была права, пришёл он к выводу – террористы должны были быть в ещё большем неведении о её текущей позиции, чем он здесь, на борту «Маргарет Джонсон».

Бригадир Кадров покачал головой и возблагодарил Бога за то, что он послал ему сержанта первого класса Алисию ДеФриз. За свою собственную карьеру он пережил достаточно много «неудачных» – мягко говоря – операций и даже если ни одна из них не стала столь же провальной, это не мешало ему оценить величину того, чего сержант уже достигла. Конечно, Рота Чарли была Кадрами, укомплектованными наиболее строго отобранными и лучше всех обучаемыми солдатами в галактике, но даже Кадры не могли научить своих людей с ходу разобраться в такой ситуации как эта. Без ДеФриз, организовавшей и управляющей…

Последнее донесение от ДеФриз поступило почти тридцать стандартных минут назад. Она кратко, сухим тоном, который, впрочем, никого на борту «Маргарет Джонсон» не мог ввести в заблуждение относительно истинного положения вещей, проинформировала его о результатах прорыва через блокирующие позиции ОААС. Замаскированный транспорт Флота работал с Ротой Чарли больше трёх стандартных лет. Его экипаж  стал частью семьи Роты Чарли и Кейта мог чувствовать их шок и горе. Но не было никаких следов подобного шока или скорби в голосе ДеФриз – только подрезанные интонации, характерные для речи человека под тонусом.

Кейта возненавидел бы её, если бы решил, что она действительно была столь же бесчувственна и столь же подобна бездушной машине, как звучание этого голоса. Но лучше многих он знал, что несколько раз за время его карьеры точно также звучал его собственный голос. Поэтому он знал всё о том, что там, внизу, отметаешь всё мешающее выполнению миссии, всю боль, всю скорбь – пока не придёт время остановиться и испить эту горькую чашу до дна.

– У меня тридцать две активные единицы, – проинформировала она. – Мы потеряли девять человек при прорыве через перевал. Ещё пятеро, включая сержанта Хиллмэн, погибли при последующей и надеюсь последней атаке стингеров. Я думаю, что нам наконец удалось убедить их отказаться от атак с воздуха пока они не остались вообще без авиации – у них кажется осталось только два штурмовика и оба они держатся далеко за пределами досягаемости.

Она замолчала на мгновенье, которое, как знал Кейта, для того кто не был под воздействием тонуса, показалось бы просто краткой заминкой.

– Дядя Артур, я думаю, что мы избавились от них. Наши сенсоры не улавливают больше сигналов их активных систем обнаружения и те два стингера, что у них остались, рыщут далеко позади. Я считаю, что они потеряли нас после того, как мы сбили ту последнюю пару штурмовиков, и до сих пор не могут засечь.

– Сколько у вас осталось боеприпасов? – ненавидя себя за этот вопрос, уточнил он.

– Мало, – ответила она. – В среднем тридцати семь патронов на винтовку. Практически нет гранат и менее полутора тысяч зарядов для лаунчеров. У нас осталось только три плазменных винтовки – мы потеряли капрала Дурна и его оружие при последнем налёте – с парой дюжин зарядов на всех.

– Ясно, – сказал он, затем сделал паузу и с замиранием сердца выдохнул. – Каковы твои дальнейшие планы?

– Без изменения, – твёрдо сказала она. Он хотел было возразить, но она продолжила прежде, чем он смог открыть рот.

– Мы преодолели большую часть пути к цели и я не думаю, что противник знает где именно мы сейчас – не точно, во всяком случае. Даже если это не так, сама Зелёная Гавань – самое близкое место, где штурмовые шаттлы или эвакуационные транспорты могут пробиться через эти чёртовы джунгли, дьявол бы побрал нашу разведку. Я не в состоянии в деталях рассмотреть с моей нынешней позиции здешний космодром, но если у них там столько же тяжёлого оружия, сколько мы видели в горах или даже больше, то вы, прежде чем начнёте планировать новую операцию, должны знать сколько именно и чего. Это означает, что мы должны подойти достаточно близко, чтобы собственными глазами взглянуть на то, что там твориться. Во-первых, потому что мы практически лишились антигравитационных разведмодулей. А во-вторых, потому что эти люди уже продемонстрировали, что им довольно хорошо удаётся засекать наших «птичек». У меня остался один из пяти «паучков», но от него будет какая-то польза только в том случае, если мы подберёмся достаточно близко к объекту. Я свяжусь с тобой снова, как только у меня будет, что сообщить. Винчестер-Один, конец связи.

Это было – он взглянул на отметки времени на дисплее – двадцать восемь минут назад, и с тех пор в эфире царило полное молчание.

«Ну где же ты, ДеФриз… Алли?» –не находил он себе места. В глубине души он рвался связаться с нею, потребовать обновлённую оперативную сводку, но он жёстко подавил это искушение. Если она была права, если ей удалось уйти от преследования, то чем меньше радиообмен между ними, тем лучше. А тем временем…

– Сэр Артур?

Кейта быстро повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с офицером-связистом «Маргарет Джонсон».

– В чём дело, Лейтенант Смитсон?

– Сэр Артур, мы только что получили радиозапрос, – начал Смитсон странным тоном, потом поморщившись, продолжил. – Сэр, на связи человек, заявляющий, что он – старший командир террористов.

Отсутствию всяческого выражения на закаменевшем лице Кейта позавидовала бы и гранитная глыба и лишь его глаза немного сузились. Он пристально посмотрел на лейтенанта в течение возможно трёх секунд, затем пожал плечами.

– Переключи его на меня, – сказал он.

– Да, Сэр, – Смитсон отдал команду через собственную нейрогарнитуру, затем кивнул Кейта, указывая на задействованную голосовую связь.

– Я сэр Артур Кейта. Чего ты хочешь?

– Сэр Артур Кейта? Сам «Бульдог Императора» собственной персоной? – раздался в ответ голос и его владелец рассмеялся. – Надо же, как меня уважают! Конечно, величая кого-то бульдогом, имеют ввиду просто другой способ назвать человека сукиным сыном, не так ли?