***

У существа по имени Тисифона не было глаз. Оно никогда не плакало, не зная печали, сострадания и любви. Эти понятия были чуждыми для Тисифоны, они не были частью задачи, ради которой она создавалась.

Так было раньше.

Она чувствовала отчаяние и горе Мегеры за барьером, который воздвигла, чтобы защитить искусственный интеллект от безумия хозяйки. Она ощущала их как бледную, хилую тень той агонии, которая охватила Алисию. Агонии, созданной ею, Тисифоной, и мучающей невинную жертву. Лишь тень былой Алисии пока еще жила, и вина лежит на Тисифоне. Она превратила величайшего из всех встреченных ею воинов в животное с помутившимся разумом, которое может остановить только смерть. А еще хуже, что Алисия сознает, что с нею стало. Где-то в глубине души она ужасается своему новому обличью и жаждет смерти как избавления.

Тисифона пригляделась к своему творению и содрогнулась в ужасе. Она сломила Алисию ДеФриз, разбила ее понятия о справедливости, милосердии и чести. Но, отняв их у жертвы, она сама заразилась ими. Она с самого начала видела себя в Алисии. Сейчас фурия в Алисии доведена до совершенства, но она сама стала другой, и то, что было перед ней, ее ужасало.

Она поборола парализующее презрение к самой себе. Бездонная ненависть и кровожадность новой Алисии шипели и трещали перед ней. Ее охватил страх. Она, никогда не знавшая страха, испугалась, стоя перед равной себе. Проще всего было выждать несколько быстротекущих минут и позволить смерти отделить ее от этой бурлящей бездны. Ибо Алисия ДеФриз была фурией, способной погубить даже бессмертную.

Но Тисифона слишком много узнала, слишком сильно изменилась. Ее была вина, ей и расплачиваться.

Она выждала еще одно бесконечное мгновение, собираясь с силами, и ринулась в бездну.

***

Алисия ДеФриз завыла и взвилась в воздух, окровавленными кулаками барабаня себя по голове. Она извивалась в агонии, отскакивая от переборок, упала на колени, ударившись лицом о палубное покрытие, хаос и безумие царили в ее голове.

Кровавая жестокость безумия всколыхнулась от вторжения Тисифоны, хлестнула в нее молниями первобытной мощи, вонзила шипы агонии. Фурия противостояла фурии, готовая ответить ударом на удар, готовая ударить, не дожидаясь удара. В Алисии не было милосердия. Она бушевала, стремясь убить, разрушить, отомстить за все потери и муки, готовая утопить вселенную в крови, и Тисифона беззвучно закричала от боли под натиском лавины ненависти.

Она не могла ответить тем же, она не хотела. Она говорила, что ее предназначение – ранить, а не лечить, и это было правдой. Но в этот раз ей предстояло исцелить или погибнуть. Она не отвечала на атаки, поглощая убийственные удары без сопротивления, и направила частицу своей терзаемой сути к ране в разуме Алисии, к той кровоточащей дыре, из которой шло безумие.

Тисифона лишь прикоснулась к ней – и была отброшена. От нее отлетали куски ее собственного «я», поглощаемые вихрем, стремящимся уничтожить ее, а она рвалась навстречу потоку, прямо в зубы чудовищу. Где-то перед собой она слышала плач девочки, маленькой смертной, заблудившейся в адской тьме. И она ощупью искала ее руку.

***

Танис Като молча сидела перед экраном связи. Рядом стоял сэр Артур, положив руку ей на плечо. Дисплей у локтя Бен Белькасема в обратном отсчете показывал секунды оставшейся им жизни.

Девяносто секунд. Восемьдесят. Семьдесят пять. Семьдесят. Шестьдесят пять. Шестьдесят. Пятьдесят пять. Пятьдесят...

Но тут несущийся навстречу привод отвернул в сторону, и Бен Белькасем мгновенно отвернул в другую сторону, а сэр Артур Кейта прыгнул к терминалу связи, выкрикивая команды о прекращении огня вице-адмиралу Хорт.

Дверь подъемника открылась, на палубу обновленного астролета «Мегера» ступил Фархад Бен Белькасем. Алисия ДеФриз поднялась из командного кресла, расправляя несуществующие складки на безукоризненной темно-синей с серебром форме. Ее волосы снова приобрели естественный цвет, рассыпаясь по плечам, как лучи восходящего солнца, и Бен Белькасем решил, что этот цвет даже лучше сочетается с формой, чем прежний темный. Он приветственно поднял руку.

– Фархад. – Она взяла его руку и крепко пожала. Инспектор снова подивился, как ее улыбка проникает в душу. Фанатизм и ненависть исчезли, но они оставили след. В ее прохладных зеленых глазах была новая глубина и мягкость. Не слабость, а, возможно, новая сила. Сила того, кто понимает, до чего может дойти человек, даже самый замечательный.

– Алисия. – Он огляделся, тоже улыбаясь. – Как прошел пробный рейс?

– Почему бы не спросить того, кто знает лучше? – заговорил вдруг динамик оповещения, и его улыбка превратилась в ухмылку. – На самом деле все прошло даже лучше, чем ожидалось. – Громкоговоритель хмыкнул. – Я говорила им, что можно увеличить массу привода.

– Представляю, что чувствовали на верфи, когда корабль их поучал.

– Ничего, это им на пользу, – не сдавалась Мегера.

– Пожалуй, – согласился инспектор. Он посмотрел на кресло, стоявшее рядом с командным, и сел в него с легким вздохом. – Уж не чаял снова сидеть в нем, – спокойно сказал он, нежно поглаживая подлокотники.

– К тому и шло, – согласилась Алисия. Она спокойно говорила о событиях недавних бурных дней, испытывая лишь легкий налет печали. Она помнила самые ужасные моменты, но воспоминания не ужасали ее. Они были лишь воспоминаниями – и предупреждениями.

– Как поживает Тисифона? – через мгновение спросил инспектор, и Алисия едва заметно улыбнулась, бессознательно поглаживая висок:

– Пока здесь, хотя я не уверена, что Танис и дядя Артур в нее действительно верят, даже сейчас.

– Верят-верят! Император не раздает наград – даже секретных – плодам воображения. Они могут не быть уверенными, что она собою представляет, но они знают, что она здесь. – Он наклонил голову и посмотрел на Алисию со странным выражением. – У меня было впечатление, что она, закончив работу... сменит квартиру, что ли.

<Я сама так думала,> суховато раздалось в мозгу Алисии.

<Сказать ему?>

<Конечно, малышка. Я предпочла бы не иметь от него секретов. Да я и не слишком уверена, что это возможно, даже если попытаться.>

– Боюсь, что она не может «сменить квартиру», – сказала Алисия Бен Белькасему. Инспектор поднял брови, и она вздохнула. – Что-то произошло... Я даже не понимаю что. И не уверена, что Тисифона сама до конца понимает, но мы так сплотились, ну... – Она замялась, и Бен Белькасем кивнул. – Она как-то остановила меня... Во мне была какая-то дыра... внутри. Не уверена, что смогу это объяснить...

<Думаю, что я смогу, малышка. Позволь?..> Алисия моргнула, затем кивнула и откинулась на спинку кресла, чтобы послушать собственный голос.

– Сначала я не понимала, что делает Алисия, инспектор, – сказала эринния, воспользовавшись речевым аппаратом Алисии, и инспектор, надо отдать ему должное, даже не повел бровью. – Я заблокировала участок ее разума, и это ее чуть не погубило, потому что она не из тех, кто спокойно переносит трансгрессии.

Бен Белькасем кивнул, с интересом наблюдая, как Алисия порозовела.

– Она разрушила возведенный мной барьер и на этом не остановилась. Я была создана триединой, инспектор. Между моими «я» существовали связи, но я потеряла их, когда потеряла сестер. Или я так думала, но на самом деле они существуют. Часть этих связей я протянула к Мегере, даже не сознавая этого. Это нам дало возможность многого добиться. Эти связи я могла контролировать, опять же даже не сознавая этого.

Но я оказалась неподготовленной к тому, что Алисия откроет другие. Сэр Артур, насколько я знаю, однажды высказал предположение, что я – что-то вроде вторичной индивидуальности, созданной в результате осознания Алисией своих врожденных экстрасенсорных способностей. Он ошибался, но не совсем. У нее были такие способности, скрытые и не получившие развития, но мощные, а я их и не заметила. Я склонна к некоторому высокомерию, вы, наверное, обратили внимание. Я не извиняюсь, это моя природа. Но из-за этого высокомерия я всегда презирала человеческий разум.