– Я был бы удивлён, узнав что Геннэди разобрался, что делать с чем-то, что он не смог выпить, выкурить, нюхнуть или трахнуть, – заметил капрал Имогин Хартвелл. Конечно он пытался пошутить, но шутка оказалась совсем не смешной, а лишь заставила Алисию мысленно поморщиться.
В юности Геннэди имел устойчивую и достаточно хорошо известную репутацию сексуально распущенного человека, обожающего «закинуться» психотропными модификаторами. Это не создавало ему проблем среди его собственного электората, который некоторые – и как она знала, Хартвелл (родившийся и выросший на Коронном Мире и имевший «пограничный» менталитет) был одним из них – называли столь же «декадентским», как и его самого. Тем не менее за последние десятилетия Геннэди взялся за ум, публично по крайней мере, особенно в вопросах, касающихся его сексуальных отношений. И хотя Алисия нисколько не сомневалась, что у него, по крайней мере в молодости, были серьёзные проблемы со старомодным алкоголем и запрещёнными наркотиками, она также подозревала, что они были сильно преувеличены его политическими противниками – которых у него было больше, чем кто-либо мог себе представить.
– Может и так, но одно знаю точно – ничего из перечисленного он не сможет проделать со мной, – заявил Макгвайр, вызвав дружный смех. – Но, Али, – продолжал он, смотря только на Алисию, – не думай, что от меня можно отделаться так легко! – Взгляд, который он бросил на Алисию, заставил её подозревать, что он преднамеренно превратил в смех яростное отвращение и подлинный гнев Хартвелла. – Я слышал много раз от других людей также прослушавших курс «Введение в психологию Рептилий»: «Чтобы понять ришей – надо стать одним из них!»
– Спасибо за предупреждение, – парировала Алисия. Потом подняла голову и нахмурилась.
– В действительности, – сказала она немного более серьёзно, – этот курс по многим причинам действительно по-настоящему затягивающий. Некоторые из поступков Риши, кажутся... странными, в лучшем случае, по человеческим стандартам. Собственно говоря, многие из них кажутся совершенно сумасшедшими! Но как только ты пытаешься встать на их позиции, принять способ их мышления и ценности по которым живёт их общество, все обретает смысл.
– Пожалуйста только не говори, что ты записалась в ряды приверженцев «теплых и пушистых чувств» Геннэди и его последователей!
– Конечно нет, – фыркнула Алисия, покачав головой. – Алан, тот факт, что их действия имеют смысл, не означает, что я думаю, что они все – само добродушие! Если ты пробежишься по истории Земли и до и после выхода человека в космос, то увидишь, что любой сумасшедший в истории человечества «поступал здраво» с точки зрения его собственных взглядов на события и своего вероисповедания. Это не делает таких людей как Адольф Гитлер, Хванг Чьянг-тсэя, Идризи аль-Фэхда или Наоми Юхансон сколь-нибудь менее сумасшедшими социопатами, и «понимание» Риш не заставит их волшебно вести себя так как нам хочется, независимо от того, что люди из ЩЕБЕТа могут думать. И всё-таки это интересно.
– Как скажешь, – с сомнением протянул Макгвайр. – Лично мне, тем не менее, нравится собственный взгляд на отношения человечества с Риши, хороший и простой. Они суют нос на имперскую территорию – мы пинком под задницу вышвыриваем их обратно на Ришату-Прайм.
– Такой взгляд и мне нравится, – согласился Варткес Кэлэчиэн. – Но, сержант, если ты действительно заинтересовалась тем, как Риши думают, – продолжал он, обращаясь к Алисии, – то могла бы захотеть пообщаться с Уотсом.
– Капитаном Уотсом? – спросила Алисия с лёгким удивлением.
– Именно с ним, – усмехнулся Кэлэчиэн. – Я знал Уотса задолго до того, как получил направление в Кадры. Ты ведь знаешь – я тоже был «Осой». И я попал на караульную службу в наше посольство на Ришате-Прайм, дай Бог памяти, пять или шесть лет назад. Он также был там, абсолютно податливый материал, который начальство потом превратило в шпика или, чёрт возьми, теперь, когда я думаю об этом, возможно он тогда уже проходил обучение в разведслужбе. Так или иначе, у него был контракт с Министерством иностранных дел на исполнение обязанностей помощника военного атташе. Я думаю, он провёл там по крайней мере целый год и он всё ещё оставался там, когда я получил приглашение пройти тестирование для Кадров. И возможно, что он действительно уже работал в шпионской сети, потому что позже, как я слышал, Риши объявили его персоной нон грата.
Алисия моргнула. Сфера Риштян официально объявилаУотсанежелательной персоной? Это была отметка, которой могло похвастаться далеко не каждое личное дело кого бы то ни было из Корпуса Морской Пехоты!
– Возможно стоит пообщаться с ним, – сказала она, подумав. – Интересно узнать его мнение о Чужих. Спасибо, Варткес.
– De nada [Не за что], – Кэлэчиэн пожал плечами и вновь занялся своей бронёй.
Алисия последовала его примеру. Лейтенанты Стрэссмэнн и Пол закончили разработку порученного им капитаном Алвином плана и если за следующие семнадцать стандартных часов, оставшихся в их распоряжении до момента прибытия в Систему Фуллера, не появится никакой радикально новой развединформации, они отправятся на планету в предложенную Уотсом Зону Высадки в «лёгкой» конфигурации. Алисия и сама предпочитала двигаться налегке вместо того, чтобы тащить на себе тяжёлую плазменную пушку, которую, если бы не активная броня, она и удержать бы не смогла и которая, между прочим, была её штатным оружием, когда рота высаживалась в «тяжёлой» конфигурации. Плазменная пушка, особенно в версии Кадров, была далеко не прецизионным оружием. В значительной степени это был «последний довод королей» – всё или ничего – и которая оставляла потенциальным военнопленным не очень много шансов всё-таки попасть в плен, и Алисия в преддверии нынешней операции явно предпочитала иметь при себе нечто немного более гибкое чем этот монстр, особенно если ей придётся стрелять в террористов в непосредственной близости от заложников, жизни которых ей и было предписано сохранить. И Пол был прав насчёт той местности, через которую они должны были пройти. Чем менее нагружены они будут, тем быстрее выйдут на рубеж атаки.
В то же самое время, она должна была признать, что какая-то часть её всё-таки предпочла бы иметь при себе немного более тяжелое оружие. Она оставила Михаэлю Дорну и Обазеки Озаябе их плазменные винтовки, а их крыльям, Эдуарду Бонрепо и Шэй Хо-жай, на сей раз достались лаунчеры вместо гранатомётов, которыми те обычно были вооружены. Но это было всё тяжёлое оружие, с которым будет высажено её отделение, и она искренне надеялась, что его окажется достаточно.
Она завершила тестирование свой брони и закрыла канал синт-связи. Индикаторы всех систем переливались зелеными огоньками и она, сдвинув брови, внимательно осмотрела запасное оружие и снаряжение, навешенное на «разгрузку».
«Правила боя» однозначно требовали, чтобы все коммандос имели при себе запасное оружие, хотя Алисия не могла вспомнить, когда в последний раз она слышала о каком-то десантнике Кадров, который в реальной операции действительно воспользовался им. Обычно для этих целей она использовала трёхмиллиметровый «Colt-Heckler & Koch» – CHK – автоматический пистолет с разными режимами огня, снаряженный трёхмиллиметровыми подкалиберными пулями, чьи двухмиллиметровые дротики были способны пробить всё за исключением активной брони. На сей же раз вместо этого она вооружилась нервнопаралитическим дисраптором, хотя и сейчас не была уверенна, что не прогадала с выбором. Потенциальной проблемой Кольта, даже без использования спецбоеприпасов, была возможность сверхпроникновения пуль, тогда как узкий луч дисраптора оставлял за целью мёртвую зону. Но всё дело было в том, что она всегда ненавидела дисрапторы, считая их самым неприятным способом смерти. Конечно она должна была признать, что смерть есть смерть. И неважно, приятная она или нет. Но она знала и то, что последствия для здоровья оставшихся в живых после выстрела дисраптора были просто ужасны. Даже при современном уровне медицины.
