Не то, чтобы сейчас это имело большое значение. У горстки его людей было хоть какое-то прикрытие от фронтального огня стрелкового оружия, но не против рассеянного осколочного, для которого не существовало «мёртвых зон» позади декоративных кадок, припаркованных автомобилей и керамобетонных ступенек.

– Внутрь! – закричал он в ком. – Все в здание!

Сам он уже был внутри, взбежав по широкому лестничному пролёту к главному входу офисного здания позади той самой скамьи. Кто-то ещё присоединился к нему – по крайней мере двое или трое. Это было хорошо – слава Богу, он не был в одиночестве. Но это было именно то, чего он любой ценой пытался избежать с самого начала кошмара отступления. Как только его отряд рассредоточился на крошечные, независимые группы, которыми он не мог управлять и огонь которых он не мог скоординировать, они перестали существовать как единая боевая единица. И теперь они превратились в настоящих беглецов неспособных оказать друг другу взаимную поддержку.

– Все слушайте меня, – задыхаясь, прохрипел он в ком, вламываясь сквозь дверь конторы в неестественно безупречный и мирный вестибюль. – Продолжайте движение. Выйдите из соприкосновения, рассыпьтесь, и любым способом доберитесь до космодрома. Я хочу видеть вас всех там. И... спасибо.

Последнее слово он произнёс спокойным, почти мягким тоном. Затем оглянулся на последовавших за ним в это здание четверых ополченцев. Ни один из которых, отметил он, не был из Роты «Альфа».

– Ладно, парни, – сказал он устало. – Это касается также и нас. Вы – Маннинг, – он прочитал имя, написанное по трафарету на нагруднике стоявшего ближе всех бойца. Маннинг был капралом, вооруженным гранатомётом, и у него всё ещё оставался наполовину полный нагрудный патронташ гранат. – Вы – наше тяжёлое вооружение. Вы пристраиваетесь за мной. Сейчас же зарядите гранаты с оперёнными дротиками. Вы двое, – он указал на двух стрелков, ни одного из которых он не знал. – Вы и я образуем треугольник. Вы, – он уперся пальцем в грудь первого, – держите правый фланг. Вы, – он указал на второго, – левый. Я отвечаю за центр. А Вы, – он повернулся к четвертому и теперь уже последнему из своих подчинённых, – на Вас возлагается задача прикрыть наши спины. Всё ясно?

Изможденные, измазанные гарью и сгоревшим порохом лица согласно кивнули, и он в ответ ободряюще хлопнул их по предплечьям.

– В таком случае, подхватываем задницы и вперёд.

* * *

– Вот это – действительно не везёт, – высказался старший сержант Уинфилд. Майор Палациос оторвалась от тактического дисплея и вопросительно подняла бровь.

– Сарж, я так понимаю, что это глубокомысленное замечание отражает некий новый и ещё более отвратительный поворот событий?

– О, и ещё какой – дело приобретает новый нюанс, Мэм, – ответил ей Уинфилд. – Мы только что получили приоритетный запрос о помощи ни много ни мало как от самого бригадира Жонгдомбы.

– И почему я совсем не удивлена? – Вздохнула Палациос. Она пожала плечами, пристально глядя на дисплей с раскладкой текущей ситуации, и поморщилась.

Ответ на неумелую попытку ареста был ещё более быстрым и более опасным, чем она предполагала в своих самых пессимистичных прогнозах. Она всё ещё не считала, что верхушка ФОЯ планировала хоть что-то подобное. Фактически, её лучшее предположение – и данные полученные с удалённых сенсоров батальона, казалось, подтверждали его – было то, что оставшиеся в живых предводители Фронта Освобождения поняли, насколько самоубийственно было нечто вроде текущих событий. Были все признаки того, что оставшиеся заместители Панкармы делали всё возможное и невозможное, чтобы прекратить беспорядки прежде, чем ситуация окончательно рухнет. К сожалению, если ФОЯ когда-либо и контролировал ситуацию, это больше этого контроля не было.

То, что началось как перестрелка в «Щите Аннапурны», превратилось в нечто со всеми характерными признаками по-настоящему стихийного восстания. Имелись противоречивые сообщения – слухи на самом деле – о том, кто и что именно сделал сначала, и кто в кого стрелял после начала перестрелки. Её собственное лучшее предположение было то, что сообщение о том, что  люди Фронта Освобождения пытались только отбить свою делегацию и отступить с горсткой тех, кому посчастливилось остаться в живых, были точны. Она представить себе не могла, чтобы они решились на что-то ещё. Ни о чём кроме этого она и понятия не имела. Кроме конечно того факта, что значительный процент населения столицы оказался улицах, вооружённый чем придётся – от штурмовых винтовок, многоствольных лаунчеров, гранатометов и минометов до старомодных булыжников и бутылок с зажигательной смесью.

«Многое из происходящего не имеет никакого отношение к тому, что случилось с делегацией Панкармы», – сказала она сама себе. Это – лишённая права голоса городская беднота планеты с разваливающейся экономикой, почувствовавшая запах крови и возможность добраться до тех, кого она считала виновными в своей бедности. Несомненно, здесь присутствует и сепаратизм, смешанный с  антиимперскими настроениями, по-настоящему глубоко пустившими здесь корни, особенно среди людей наиболее испорченных системой, но далеко не они вызвали ту ярость, которая выплеснулась сегодня на улицы столицы.

Местная олигархия Янцзы была не самой худшей из тех, что она видела, но всё же была хуже чем большинство из них, и её внутренняя политика успела породить много недовольных  среди беднейших слоёв янзыцианского общества задолго до возникновения текущего кризиса вокруг референдума по вопросу Присоединения. Она была уверенна в этом, потому что имела информацию о социальной динамике общества за последние месяцы. Одной из причин, по которым именно её батальон был отправлен на Янцзы, было то, что разведподразделение – в дополнение к тому, что они были обучены добывать информацию в хаосе подобных событий – специализировалось и на идентификации тенденций и сохранении контроля на слишком своенравных планетарных поселениях и…, разумеется, на предотвращении таких вот "ситуаций".

Разумеется предполагалось, что их гражданские начальники не будут мешать им делать свою работу. Кстати, о гражданских начальниках...

– Было что-нибудь от губернатора Альберта? – поинтересовалась она.

– Нет, Мэм, – бесстрастным тоном откликнулся лейтенант Томас Брэдвелл, её S-6, начальник батальонной телекоммуникационной сети. – Не считая сообщения от его секретаря по связи с информацией о том, что мистер Сальгадо исключён из нашей цепочки доступа к губернатору. И что теперь – он наш непосредственный контакт в резиденции.

Палациос кивнула, её лицо было столь же невыразительно, как и голос Брэдвелла, и задалась вопросом – считать ли очевидную опалу Сальгадо хорошим признаком или плохим. Если плохим, то для её батальона это могло стать могильной плитой.

Ещё в самом начале текущих событий её люди поспешили развернуть дистанционные телеуправляемые сенсоры. Маленькие, автономные, неподвижно висящие на антигравитационной подвеске беспилотные аппаратики являлись необычайно трудными для обнаружения целями даже с использованием самых совершенных войсковых сенсоров. Их имелось не так много, как ей хотелось бы – ни один офицер никогда не отказывался от дополнительных – но всё равно контролируемая ими зона была достаточно приличной, а их датчики способные «видеть» в реальном масштабе времени сквозь дым, хаос, средства пассивного и радиоэлектронного противодействия современного поля боя, были более чем адекватны для условий уличных стычек.

Последнее означало, что перед ней на дисплее была чёткая и безрадостная картина того, что в данный момент творилось в городе. И насколько она видела, были все признаки того, что безумие всё ещё не достигло своего пика – если им конечно  фантастически не повезёт.

– Сарж, что за помощь просит Жонгдомба? – резким тоном задала она вопрос.

– Согласно его сообщению, Мэм, он и оставшаяся верной часть его бригады блокированы в правительственном комплексе на Столичном Бульваре. Он сообщил, что его люди готовы отдать жизнь за президента Шангапа и правительство планеты, но он срочно просит помощь, чтобы гарантировать безопасность президента и членов Палаты Депутатов.