Около трех утра ко мне присела девушка и представилась Леной. Невероятно красивая и, что самое замечательное, очень и очень одинокая, то есть именно такая девушка, с которой вы мечтаете столкнуться после бурной пьяной ночи. В Лондон ее отправили родители-сербы всего несколько месяцев назад, и теперь она жила в общежитии в Балхаме. Работала в баре в Сохо и, когда ее смена заканчивалась, приходила в этот клуб. Я поинтересовался, что Лена собирается делать в Рождество, и она сказала — сидеть перед черно-белым телевизором в обществе остальных бездомных обитателей общежития. Тогда я предложил слегка изменить планы. Почему бы ей не пойти со мной? Конечно, я не смогу взять ее на обед с моей семьей, но она может остаться в моей уютной теплой квартире и посмотреть мой большой цветной телевизор. Она не сразу ответила, очевидно, не решаясь отправиться домой к совершенно незнакомому мужчине, поэтому я заверил, что не все англичане мерзавцы, среди них встречаются и настоящие джентльмены.

В конце концов домой мы отправились вместе, где, разумеется, я уговорил ее со мной переспать. Но на следующий день я сдержал свое обещание, приготовив ей завтрак и посадив перед телевизором с дистанционным пультом в одной руке и коробкой шоколада в другой. Когда в 10 вечера я вернулся домой, она все еще была там. Я почувствовал себя виноватым из-за того, что оставил ее встречать Рождество в полном одиночестве — проклятие, мне следовало пригласить ее на семейный обед, — но оказалось, она не обиделась на меня. Наоборот, была тронута тем, что я позволил ей остаться в своей квартире.

В общежитие Лена вернулась следующим днем, и я не виделся и не говорил с ней до самого Нового года, точнее, до трех часов утра новогодней ночи, когда приплелся домой после праздничной попойки. Мне неожиданно захотелось позвонить Лене. Она была дома, но сказала, что вряд ли сможет ко мне приехать, потому что, во-первых, уже в кровати и в пижаме, во-вторых, на улице очень холодно, и, в-третьих, у нее совсем нет денег. Я сказал, чтобы она не глупила. Если сообщит свой адрес, я пошлю за ней такси и, естественно, оплачу его. Ей даже не стоит беспокоиться о том, чтобы одеться. В конце концов, когда она приедет сюда, мы прямиком отправимся в постель.

Когда Лена все-таки сдалась, после долгих уговоров, я заказал такси и уселся в ожидании звонка в дверь с бокалом виски в руках. Таймер видеомагнитофона показывал 3.23 утра.

Казалось, я задремал всего на несколько секунд. Но когда взглянул на часы, они показывали 11.28. О нет! Потом я обнаружил мигающую лампочку на автоответчике. Содрогаясь от нехороших предчувствий, я нажал на клавишу «Воспроизведение».

— Тоби, это Лена. Где ты? Я звоню из автомата на углу твоей улицы. Я только что звонила в твою дверь, но ты мне не ответил.

Бип.

— Тоби, в чем дело? Таксист сказал, что я должна ему 30 фунтов, и он не уедет, пока я не заплачу ему. Пожалуйста, ты должен мне помочь.

Бип.

— Таксист уехал. Я попросила его отвезти меня домой, но он отказался. Я умоляла, но он сказал, что сделает это только, если я займусь с ним сексом. Я сейчас нахожусь в телефонной будке в одной пижаме, и мне очень холодно. Тоби, мне страшно. Что мне делать?

Бип.

— Тоби… шмыг… Я ненавижу тебя… шмыг… Я ненавижу всех англичан… шмыг… вы все мерзавцы… шмыг… никогда мне больше не звони.

Клик. Короткие гудки.

Боже мой!!!!

Я немедленно перезвонил, но ее подруга ответила, что Лена очень больна и не может подойти к телефону. Было слышно, как кто-то кашляет. Как она смогла добраться до дома? Неужели пешком? Насколько я понял, Лена была босая. Я был раздавлен. Как я мог так ужасно с ней поступить? Заставил довериться мне, и в результате она оказалась на Шепардс-Буш в четыре утра в одной пижаме без единого пенни в кармане. Ничего не скажешь, настоящий джентльмен.

Кара небесная настигла меня почти мгновенно. Посидев какое-то время, обхватив голову руками, я отправился к холодильнику. Достав из него кока-колу, я сделал глоток прямо из банки. Странно, но ее вкус я чувствовал лишь правой стороной языка, словно его левая сторона совершенно лишилась чувствительности. Неужели прошлой ночью я обжег язык? Я не помнил ничего подобного, но это еще ни о чем не говорило.

Я бросился к зеркалу в ванной, но стоило мне увидеть свое отражение, я понял, что с моим лицом произошло странное. Я был похож… нет, не может быть… и все же так оно и есть! Я походил на Сильвестра Сталлоне! Левая половина моего лица была совершенно неподвижна. Я попытался улыбнуться, и только правый угол губ приподнялся вверх. Я попробовал моргнуть, и реакция последовала лишь от моего правого глаза. Черт возьми, что со мной случилось? Явно не обычная «звездная болезнь». Половина моего лица парализована!

Первое, о чем я подумал, у меня кокаиновый удар. Вместе со страхом перед разрушением носовой перегородки этого боятся все, кто регулярно употребляет кокаин. Опираясь на отрывочные представления о проблеме, я знал, что кокаиновый удар — это микроинсульт, вызванный чрезмерным употреблением марафета. Когда я попробовал поднять левую руку, мне показалось, что она немного вялая. Левая нога также вызывала у меня странные ощущения. Вот дерьмо! У меня не осталось сомнений. Я получил кокаиновый удар.

Я бросился звонить моей сестре Софи, которая работала медсестрой. Она сказала, маловероятно, что у меня микроинсульт — существует огромное количество других заболеваний, которые могут быть причиной моего нынешнего состояния, — но если меня это действительно беспокоит, я должен обратиться в ближайший пункт «Скорой помощи» и проконсультироваться у врача.

Запрыгнув в машину, я отправился в ближайшую окружную больницу, где провел самый ужасный день в своей жизни. Ожидая приема у врача, я убедил себя, что вред от безостановочного употребления алкоголя и кокаина на протяжении последних восьми недель непоправим. Десять лет я каждый понедельник просыпался и смотрел на себя в зеркало, удивляясь, что излишества прошедшего уик-энда не отразились на мне более серьезно. Очень часто в шутку говорил себе, что, наверное, где-то на чердаке лежит мой портрет, на котором мое злоупотребление алкоголем и наркотиками гораздо заметнее. Что ж, пришло время расплачиваться за беспутный образ жизни. Я начинаю превращаться в тот портрет. Теперь я всю оставшуюся жизнь буду обречен походить на Сильвестра Сталлоне.

Проклятие!

— Паралич Белла, — заявил врач. — Воспалился лицевой нерв. Как правило, он проходит за пару недель без всяких рецидивов. На вашем месте я бы не беспокоился. В 95 процентах это не серьезнее насморка.

По идее я должен был обрадоваться подобной новости, но, проведя четыре часа в жалости к самому себе, лишь разочаровался. Не серьезнее насморка? Половина моего лица парализована, черт бы тебя побрал. Он осматривал меня всего одну минуту. Разве этого достаточно, чтобы быть уверенным в диагнозе? А что насчет моей вялой руки? Такое тоже случается при параличе Белла?

— Это все ваше воображение, — ответил он, ни капельки не смутившись.

А как насчет кокаина? Было ли мое состояние связано с его неумеренным употреблением?

— Почему вы так решили? — ответил он. — А у вас есть с собой немного?

Очень символично, подумал я. В Клевой Британии даже врачи не возражают против того, чтобы испачкать свой нос в кокаине.

Не удовлетворенный поставленным диагнозом, я позвонил сестре, чтобы узнать, к кому обратиться для повторного осмотра. Знакома ли она с каким-нибудь хорошим невропатологом? Может ли договориться насчет проведения томографии в ближайшие сутки? Вдруг у меня на самом деле кокаиновый удар, но врач просто не смог его распознать?

— Тебе не нужна дополнительная консультация, — засмеялась она. — Уверена, это паралич Белла.

И все же Софи пообещала, что сама приедет и взглянет на меня вечером. Добравшись до дома, я сразу позвонил Лене и уговорил ее приехать ко мне, чтобы моя сестра заодно осмотрела и ее. Поэтому к девяти часам вечера, когда Софи позвонила в мою дверь, Лена уже уютно устроилась в моей постели с горячей чашкой лемсипа[132] в руках, что слегка подорвало доверие ко мне как к пациенту. Точнее, та небольшая симпатия, которую сестра испытывала к моему состоянию, моментально испарилась, стоило Лене рассказать о произошедшем прошлой ночью.