Лейла, как же ты так?…

Палуба под ногами качается в такт движению бригантины на волнах океана.

Десяток матросов, все еще держа в руках луки, сгрудились поодаль и делали вид, что обсуждают достоинства тетивы. Я словно наяву видел, как поддергиваются их обращенные в мою сторону уши, они очень хотели услышать наш с капитаном разговор.

— Что встали?! — заорал он на них. — Сдайте оружие в арсенал!

Вооруженные матросы умчались с быстротой молний, кажется, капитана боялись и уважали. Хотя по его виду этого сказать было нельзя.

— Спасибо, — сердечно поблагодарил я капитана. — Ты спас мне жизнь.

Он лишь пренебрежительно махнул рукой. Ладно сшитый бежевый сюртук на упитанном и даже толстом мужчине выглядел слегка комично. А двухдневная щетина и не застегнутая как раз там, где на брюхе выпирает пупок, пуговица, делали его похожим на какого-нибудь дядю Ваню из паршивой забегаловки. На капитана, управляющего парусником впечатляющих размеров и держащего в повиновении сотню человек экипажа, он точно не походил.

— Ты так машешь рукой, — обиделся я, — как будто моя жизнь ничего не стоит.

— Извини, я не хотел тебя обидеть, — ответил небритый и добрый «дядя», – просто мы ждали только твоего прибытия.

— Вот как? — удивился я.

— Ну да, как будто бы ты не знал, что тебя ждет корабль в гавани.

— Вас обо мне предупредил…

— Прошу, давай не будем называть имен. Я, конечно, подданный Ануминаса, но являюсь и кое-кем еще, так что это лишнее.

Если честно, я его не понял, но не стал заострять внимания. Глаза сами собой обратились в сторону черты, где зеленоватая вода сливается с темно-синим воздушным океаном.

Корабль, полностью из дерева, разрезая волны так, что часть брызг от них попадают на меня, стремительно плывет в океан. Конечно, не имея точку отсчета, о скорости я мог судить только по двум десяткам белоснежных, явно новых парусов.

Они, словно солнечные батареи на спутнике, неустанно ловят энергию ветра, заполняя ею себя до краев. Канаты и реи, связывающие их с мачтами корабля, жалобно скрипят и стонут, едва сдерживая мощь стихии.

Скоро я буду на мифриловом острове и не смотря на то, что Лейла осталась в Ма-арзане — уверен найти Чашу мне труда не составит. А когда я вернусь на материк уже вместе с Лейлой найду урну с прахом бога…. Еще один месяц и я окажусь дома в теплом и таком уютном мире…

Может быть, взять Лейлу с собой? Но что тебе до нее, Вардес, ты ведь ее совсем не любишь? Да какая в принципе разница, любовь — это таинственное слово, и только. Не обманывай себя, ты любишь другую, ту, которую убил в астральной темнице…

Я помотал головой. Что за бред лезет в голову, не хватало еще получить раздвоение личности.

Капитан, оказывается, продолжал с интересом за мной наблюдать. Поняв, что я перестал летать в облаках, он мягко улыбнулся и участливо спросил:

— Плохие воспоминания?

— Что-то вроде того, — буркнул я. Последний человек, с которыми я бы захотел делиться мыслями, был именно он.

— Уж не о том ли чародее, что швырял в мой корабль молнии? Ему ведь нужен был ты? Или ты что-то у него украл?

— Что?! — едва не взревел я, стараясь, чтобы голос звучал как можно грознее.

Не хватало еще, чтобы этот придурок вознамерился проверить свои нелепые догадки.

Драться с ним и его командой в мои планы никак не входило.

Он довольно засмеялся, а я, пытаясь понять была ли в его смехе издевка, вперил в него грозный взгляд. Отсмеявшись, он с радостью в голосе протянул:

— Ты бы видел свое лицо. Шутка удалась, неправда ли?

— Правда, — сказал я с внутренним облегчением, капитан дал задний ход, это хороший знак. Правда, мне что-то было не весело.

— Ну ладно, ладно, — все еще улыбаясь, сказал он. — Может быть, бутылка хорошего вина, как раз завалявшаяся по такому случаю у меня в каюте, исправит мою оплошность?

— Не откажусь, — для вида сухо бросил я.

Ох, не так, оказывается, ты прост, капитан. Что же ты задумал?

Проходя мимо какого-то скучающего матроса, одиноко сидящего на бочке у ступеней вниз, капитан подал ему заковыристый знак. Как-то неясно сложил два пальца и прижал ладонь ко лбу. Еще больше мне не понравилось, что матрос даже не шелохнулся, сделав вид, что не заметил знаков капитана, а тот, больше не обращая внимание на «спящего» с открытыми глазами матроса, спустился, увлекая за собой меня.

Если бы я внимательно не прислушивался, то среди ставшего привычным корабельного шума не различил бы, как «спящий» доселе матрос, едва мы спустились, вскочил и стремглав куда-то побежал. Что бы ни значил этот знак, но он явно касался меня.

Каюта капитана по меркам моего мира была скромной. Комната пять на шесть с небольшим окном — иллюминатором. Вместо стекла тонкая и мутная пленка, вполне возможно, что из рыбьего пузыря. Толстяк не стал ограничиваться светом, исходящим из маленького окна, зажег масляную лампу поставил ее на стол. Из комода в углу и вправду достал зеленую кривую бутыль с темной жидкостью внутри.

Поставил бутылку на грязную столешницу с таким видом, что мне стало не по себе: как глаза малознакомого собутыльника говорят: «Вот, мол, выпивка моя, а где же твоя закусь?»

Вслед за вином из сундука стариной работы на свет показались два граненых кубка. Как только капитан принялся в них разливать вино, я окончательно утвердился в мысли, что попал в жилище алкоголика, а вовсе не в гости к человеку, который в состоянии понять, что гостя нужно угостить едой, а не спиртом. Тем более, что ему самому лишь щелкнуть пальцами, корабельный кок обставит все в лучшем виде, а мальчишка — юнга быстро разложит блюда на столе…

— Ну, выпьем за знакомство! — с неожиданным ревом поднял кубок он.

Я молча поддержал тост, осушив свой кубок. Вино как вино, чего он им так гордится? На всякий случай я изобразил на лице удовольствие от выпитого.

Капитан польщено улыбнулся, но сказал вовсе не то, что я намеривался от него услышать:

— Ну что ж, раз мы стали такими приятелями, а не рассказать бы тебе, за чем охотился тот маг?

С видом вселенской печали я покачал головой:

— Капитан, мне казалось, что мы договорились больше не поминать эту щекотливую тему…

Добродушный и небритый пару дней толстяк со всей силы ударил кулаком по столу так, что бутылка с бесценным вином опрокинулась на пол. Возможно, он намереваясь просто напугать скользкого типа, но увидав им же содеянное святотатство, взревел раненым вепрем:

— Запомни, щенок, капитан Хук никогда не договаривается с сопляками, вроде тебя!

Кровь, разогретая вином на голодный желудок, с силой ударила в голову. В глазах потемнело от бешенства, в подобном тоне со мной разговаривал только Луна, но у него хоть было оправдание…Тем не менее я попытался взять себя в руки:

— Капитан, вы перегибаете палку… — сказал я тихо, но с бешенством в голосе.

— Кто это вы? — как-то даже опешил он. — А, ты услышал моих молодцев? Ребята!

Дверь распахнулась, и в комнату с саблями наголо ворвалась гурьба матросов.

— Либо ты мне скажешь, что украл у мага, и отдашь эту вещь мне, — говорил капитан, — либо ты все равно скажешь и отдашь, но поверь, тебе при этом будет очень больно…

Я узнавал себя с трудом, ярость и бешенство клокотали во мне с такой силой, что, казалось, стоит мне ее выпустить, как разметаю все в каюте. Наверно, увидев это в моих глазах, капитан предостерегающе поднял руку:

— Только без глупостей мальчишка, вовсе не хочется тебя убивать. После выпитого вина колдовать ты не сможешь еще дня два, а мои матросы изрубят…

Он осекся, глядя на то, как его тяжелый бронзовый кубок сминается под моими пальцами, как жестяная банка из-под пива. Я не видел, но чувствовал, как бледнеют матросы, видя, что граненый кубок под моей ладонью становится похожим на пластилин. Я сжал его так, что металл, словно ртуть, потек у меня из-под пальцев, и когда я разжал ладонь, он как кусок нагретой смолы, дымящейся каплей упал на стол. Что бы это ни было, но вряд ли тут дело в великой моей силе.