— Мой повелитель, то, что ты сказал, это правда? — медленно, останавливаясь на каждом слове, произнесла она задрожавшим голосом.

— Ну да, среди людей разгуливать…

— Нет. Я спросила про то, что ты сказал обо мне…

Я улыбнулся ей нежно, по-другому с ней и нельзя:

— Да, Лейла, ты просто прекрасна. Но только не возгордись.

Я впервые видел, как она широко улыбается и даже как будто светится неземным огнем. Белоснежная улыбка удивительно подчеркивает изящные контуры лица, и я едва сдержался, чтобы не придвинуться к ней ближе.

— Спасибо, повелитель, — едва слышно шепнула она. — Я буду хранить эти слова в своем сердце всю жизнь.

Мне стало не по себе. Может, я делаю что-то не то? Эх, где мне найти ответы…

Переодевшись, она стала выглядеть не намного хуже, чем была. Босая, из одежды только широкая набедренная накидка и обтягивающая высокую грудь полоска материи.

Странная одежда только подчеркнула ее формы.

Но по крайней мере, по дорогам и деревням можно идти не таясь. Голая дева вызывала бы, по меньшей мере, удивление. А сейчас вызовет разве что интерес со стороны мужчин. Правда и в этом я был не уверен, так как по-прежнему не имел понятия о нравах и обычаях людей, заселяющих этот мир. В средневековой Европе инквизиция сожгла бы Лейлу только за этот едва прикрывающий срамные места наряд.

А в то же время в Индии ее бы не приняли даже за девушку достойную внимания. Там ценились фигуры толще, этак, раза в два.

Деревней по пути больше не встречалось. А на следующий день я ощутил знакомый запах гниющего болота. Обещанные Лейлой топи распростерлись перед нами спустя час. Сизый дымок испарений возвышается над бескрайними трясинами, но до тумана, как в болотах у Высокой Башни, этому было далеко.

Мы встали у крутого травянистого обрыва, внизу распростерты, покуда хватало глаз, гнилые трясины.

— Тут нет тропы, Лейла, мы можем утонуть. Вдобавок, я никогда прежде не ходил по болтам.

— Мой повелитель, я проведу тебя, — уверенно сказала Лейла.

Сказала с такой уверенностью, что я поверил без какого-либо сомнения. Потом я еще раз вспомнил дорогу магов, проходящую через болота. Я припомнил, как на меня напало чудовище, едва я шагнул на обочину. Берлок…

— Лейла, а берлоки или еще что похуже в этих болотах не водятся?

— Конечно водятся, повелитель. Берлоки устраивают логовища в трясинах, дикие вампиры вьют гнезда, где посуше. Ну и само собой, тут обитают пауки и нечисть.

От таких слов тело вмиг покрылось гусиной кожей, я спросил, стараясь, чтобы в голос не проступила дрожь:

— Что за пауки и нечисть?

— Обычные, каких хватает в любом крупном болоте. А Топи не просто большое болото, его размер измеряется целыми акрами.

— И почему в таком болоте Арайдону понадобился храм?

Она грустно усмехнулась:

— Повелитель, наш бог ведь не сам строил себе храм. Как сказал призрак, во времена Великого Смятения некоторые верующие в Арайдона, спасаясь от истребления, устроили поселение в этих топях.

Я пропустил замечание Лейлы о «нашем боге», но обратил внимание на странность:

— Что-то я не припомню, чтобы дух это говорил.

Она быстро стрельнула на меня глазками и тут же отвернулась:

— Дух пришел вчера ночью, но ты спал.

— И что?

— Я запретила ему тебя будить, повелитель, прости.

— И дух тебя послушался?

— В иерархии я стою выше него… Да и потом, я пригрозила, что разорву его, если вздумает тебя разбудить.

Я мысленно присвистнул, но она склонила обычно высоко поднятую голову так виновато, что я не стал заострять на этом внимание.

— Ладно, а где люди, что строили храм сейчас?

— Зачахли и умерли от болезней. В Топи люди не живут….

— Лейла, я пока тоже человек. Скажу больше, я безоружный, да и неумеющий сражаться человек. Я не смогу справиться с вампирами, пауками и прочими берлоками…. Ты удивлена?

— М… мой повелитель, — сказала она с испугом, — я никогда не сомневалась в твоих силах, и ты возлагаешь на себя напраслину. Ты лучший, ты Великий!

— Лейла, я далеко не дурак, — начал закипать я, — и я не собираюсь умирать лишь из-за того, что ты считаешь меня несокрушимым.

Она упала на колени прямо в болотную грязь:

— Мой повелитель, не гневайся на меня. Я неправильно выразилась, конечно, я глупая. Я должна понимать, что ты уязвим, но… иногда это забываю.

— Ладно, перестань. Но Лейла, я хочу, чтоб ты не забывала, что я хрупкий человек из костей и мяса, и я иногда тоже чувствую страх….

— Мой повелитель, я защищу тебя! — вскрикнула она, словно испугавшись, что я сейчас поверну назад. — Разумеется, как только ты разрешишь, я превращусь в миракла. Буду указывать безопасный путь и защищать тебя. Поверь, со мной в этих болотах не справится никто.

Я поверил.

Поверил и последовал за оборотнем в глубь смертельно-опасных топей. Огромное мохнатое чудовище неспешно пробирается по кочкам, тщательно обходя зыбкую трясину. Время от времени горящие алым глаза впираются в меня, и тогда внутренности пробирает мороз. Волчица шумно принюхивается, то ли не узнавая идущего за ней человека, то ли приглашая плотнее следовать за ней.

Я ступал на казавшиеся такими ненадежными кочки, стараясь идти ровно по ее следам. В конце концов, хоть она на четырех лапах, но весит не меньше пары центнеров. Мы неуклонно двигались на юг, несмотря на то, что иногда упирались в непроходимые, даже для нее, топи. И Лейла молчаливо разворачивалась, делая довольно большие крюки.

Неожиданно она, занеся лапу над трясиной, замерла. Шерсть вздыбилась, глаза, красными фонарями освещающие несколько метров впереди, вспыхнули с удвоенной яростью. Мгновенно развернувшись, оборотень с вздыбленной шерстью и грозным рыком бросился на меня. Разрыв сердца я получить просто не успел.

Одним прыжком перемахнув через меня, вцепилась во что-то позади. Медленно, еще не веря своему счастью, я повернулся, чтобы увидеть, как Лейла рвет и теребит под собой что-то крылатое. Снова отвернулся, присел на мох, переводя дух.

Серый волк слегка меня толкнул, окровавленная пасть уткнулась мне в лицо, ожидая похвал.

— Лейла, ты напугала меня до полусмерти. Пожалуйста, больше так не делай, – дрожащим от пережитого страха голосом сказал я. Чуть придя в себя, оперся ладонью о могучую шею, встал. — Ладно, чем быстрее дойдем до храма, тем быстрее покончим с этим.

Она поднялась, продолжая путь. По-моему, дорогу подбирает больше для себя, там, где серые тяжелые лапы иногда увязали в трясине, я проходил спокойно.

А почему у нее серая шерсть? Она же была серебристая?! Бродя по воняющему тухлыми яйцами болоту, я думал об этом не переставая. Но поняв тщетность попыток разгадать эту загадку, махнул рукой, обещая себе, что позже спрошу у «нормальной» Лейлы.

В голову, освобожденную от дел, вернулись мысли о пережитом недавно ужасе.

При таком весе и скорости против Лейлы у меня не было даже малейшего шанса. И если разум покинет оборотня, она растерзает меня за секунду.

«Вдруг Лейла в образе волка забудет о своем «повелителе»?» — холодея, думал я. Но она вела себя спокойно, и слава Богу, до вечера никакие крылатые твари к нам не лезли.

Выбрав место посуше, я попросил Лейлу остановиться. Как не странно, она меня поняла, более того, в зубах приволокла откуда-то на удивление сухое прогнившее деревце. Я достал из короба кресало, и очень скоро на сложенном в кучу хворосте заплясали языки пламени. Разогрев остатки прихваченного из деревни мяса, я стал есть его с невероятным аппетитом. И тут вспомнил о наблюдающем за мной оборотне.

Лейла лежит, с интересом наблюдает за моим процессом поглощения пищи, если бы она не была в шкуре зверя, то я бы засмеялся. Так смотрели люди из племен Майя, когда выяснилось, что «белые боги», оказывается, могут употреблять человеческую еду.

— Лейла, хочешь кусочек?

Я нерешительно протянул к ее морде последнее мясо. Она встала, и как мне показалось, обиженно исчезла в начинающих сгущаться сумерках. Лишь отчетливое шлепанье лап говорило о том, что она где-то поблизости.