Неожиданно в дверь позвонили. Ева вопросительно посмотрела на Йоргена, а потом торопливо произнесла вслух:

— Я открою!

Как только она вышла, Йорген перебрался поближе к проему двери, чтобы слышать, что происходит в коридоре, и просто поверить не мог удаче: соседка мадам Гузнер, пришла, чтобы поделиться новостью: пошла в магазин, чтобы купить булочек и столкнулась там с генералом.

— Представляешь, — возбужденно рассказывала она, — для меня он такая же легенда, как Историк! Сам Оверсон, прошедший путь от рядового мусорщика до генерала охотников. Я его сначала даже не узнала. Вижу, что генерал. Потом соображаю, что генерал охотников и только потом мне как будто тюкнуло что-то в голову: есть только один генерал-лейтенант охотников. Тот самый Оверсон, которого до этого я с таким восторгом наблюдала по телевизору. Я ему так: "Добрый день, господин генерал". А он так вежливо: "Добрый день, мадам". Записку какую-то отдал Бурдачеву, шепнул ему что-то и ушел. Я, конечно, понимаю, — торопливо добавила она, — что ты его уже сто раз видела, но для меня это такая встреча!

— Я видела его не сто раз, а всего раза три, — Йорген по голосу жены понимал, что она улыбается. — И каждый раз для меня это событие. Ты бы знала, как он ведет себя со всеми. Не каждый, кто имеет квартиру на этаже +79 будет так запросто общаться с нами.

— Тогда ты меня понимаешь! — воскликнула мадам Гузнер. — Мужу-то я не могу про эту встречу рассказать, он может неправильно понять. Ревнивый очень. Но ты-то понимаешь! — она подумала немного и завершила. — Везет тебе все-таки. Муж — охотник.

— Да ладно, — рассмеялась Ева. — Тебе тоже повезло. Разве у тебя плохой муж?

— Неплохой, — загрустила соседка. — Но у тебя-то он герой. Пойду я, — неуверенно закончила она. — А то скоро мой на обед поднимется, надо разогреть.

— Да-да. И я пойду обед готовить, скоро девочки со школы придут.

Как только дверь за соседкой закрылась, Ева примчалась в спальню, несколько мгновений смотрела на мужа с сияющим лицом. Йорген показал ей большой палец: все идет отлично. Потом она сказала громко:

— Фильм еще идет? Пойду, приготовлю обед, а ты потом мне расскажешь, чем там дело закончилось.

— Идет, — согласился Йорген, а сам направился к выходу. Записку надо забрать немедленно.

Но в коридоре его поджидала Ева. Они немного поспорили на наладоннике: жена пыталась убедить Йоргена, что ее появление в магазине пройдет более незаметно.

"А вдруг там полиция?" — писала она.

"Именно поэтому тебе нельзя идти. Или ты думаешь, они арестовывают только мужчин?"

Она, наконец, сдалась. Обреченно села возле окна на кухне, стала смотреть в мутно-желтое небо. Наверно, будет молиться, пока он не вернется.

Йорген, захватив две банки еды, вышел из дома, направился к лифту. Почему-то на этот раз казалось, что лифт едет очень медленно. Выйдя из лифта, привычно огляделся, но ничего подозрительного не заметил. Медленно пошел дальше. Уже в центральном крыле, на пороге продуктового магазина его осенило.

Почему он решил, что его здесь арестуют? Ведь если бы хотели арестовать, то сделали бы это уже давно, но вместо этого ему в дом поставили жучок и следят. Значит, они боятся ошибиться. Даже если в полиции точно знают, что именно он побывал в Зале заседаний, они продолжат наблюдать, чтобы флэшка не пропала еще на десять лет. Может быть, кто-то сейчас в огромном отделе продуктов и наблюдает за ним, но ловить не будут. Зато если он заберет записку от генерала Оверсона, то сомнений у полиции уже не останется. Рано или поздно, все равно схватят.

Так может, лучше вернутся домой?

Он, не торопясь, шел вдоль высоких белых столов. Здесь на льду лежали колбасы. Чуть дальше — морковь и свекла. Еще дальше помидоры, огурцы. На следующем столе небольшие баночки с клубникой. Еще не поздно купить что-нибудь и вернутся домой.

Йорген остановился. Помедлив, пошел дальше. Записку надо взять. Это его последняя надежда на благополучный исход. Он миновал прилавки со сладкой водой и подошел к хлебному столу.

— Здравствуйте, — сердечно поприветствовал он Бурдачева. — Сто лет к вам не спускался. Есть что-нибудь новенькое?

— Здравствуйте, господин майор, — Бурдачев, отличавшейся крайней болтливостью, умудрялся еще и запомнить самых интересных клиентов. — У нас появились очень вкусные булочки. Вот, смотрите — банка еды за пару.

— Подойдет, — улыбнулся Бёрьессон. — Угощу дочек.

— Сегодня у меня и генерал Оверсон был, — болтал Бурдачев. — Ничего не купил, правда, но зато… — он оборвал себя на полуслове. — Я удивился даже, когда он зашел. Уж верхние-то этажи обслуживают по-другому, они же почти рядом с теплицами живут! Эх! Больше всего люблю охотников. Это же такие люди!

Йорген заплатил банку еды, постоял немного, слушая лесть, потом сердечно произнес.

— Я ведь тоже люблю у вас хлеб покупать. Нечасто такого доброжелательного продавца встретишь. Так и хочется, вам отплатить чем-то… Вот что — возьмите еще одну банку еды, угостите своих детей тоже булочками.

Бурдачев изменился в лице. Он секунды две смотрел на протянутую банку, потом быстро выхватил ее, полез куда-то под стол.

— Сейчас, господин Бёрьессон, одну минуточку.

— Что случилось? — удивился Йорген.

— Сейчас-сейчас, — по-прежнему раздавался невнятный голос из-под стола. Наконец, он поднялся, протянул свернутую бумагу. — Это вам от господина Оверсона.

— Мне? — натурально удивился Йорген.

— Ну да, — закивал Бурдачев. — Он сказал, значит, что…

— Странно, что он не передал мне записку лично. Что-то задумал генерал, — Бёрьессон подмигнул. — Может, он не хотел, чтобы я знал от кого записка?

— Да нет, он…

— Ладно, передавай привет от меня семье.

Йорген положил записку в карман и, незаметно оглядев зал, вышел из магазина и направился к лифту. Он еле сдерживал себя, чтобы не прочесть записку немедленно. И опять лифт ужасно долго поднимался до нужного этажа. Наконец, подойдя к квартире, он позволил себя достать из нагрудного кармана листок и прочесть, что написал Оверсон.

В тусклом свете подъездных лампочек, он разглядел: "Только потому, что мы с вами знакомы, я не буду передавать вашу записку в полицию. Но участвовать в незаконных делах я не намерен. Выпутывайтесь сами"

Йорген обессилено прислонился спиной к стене. Опять неудача! Как сказать об этом Еве? Надо ли говорить? "Надо, — решил он. — Она должна приготовиться к самому худшему". Тут же вспомнил о записке, полученной утром.

Надо бы все-таки подстраховаться, посмотреть, кто будет ждать его ночью. Теперь он точно знал, что только сам может позаботиться о себе.

Лифтер продолжал ковырять стену. Неожиданно дело пошло быстрее. Может, нижний слой оказался более рыхлым, чем верхний, а может, он уже приноровился. Единственное, что беспокоило — если опять майор надумает читать ему лекции о правильной жизни, может заметить эту дыру. Немного поразмышляв, он оставил кусочек хлеба, которым можно залепить дырку, а сверху замаскировать бетонной крошкой.

Ночью опять приходил Испанец. Рассказывал об утреннем построении и о том, как майор расправился с ворами. Не так уж сурово, по мнению Лифтера, но в чем-то даже справедливо. Сначала он подумал, что Левицкий не смог убить Кима, потому что у него все-таки есть любимчики, но когда Серхио рассказал о больной жене старшего лейтенанта, он понял, в чем дело. Лифтер внутренне согласился с таким решением. А если не казнили Адольфссона, то и других казнить нельзя. Ким будет работать в городе охотником. Получается, и назначение банды в класс добытчиков тоже справедливо.

Одно заставило волноваться. Что если он не успеет отомстить Аре? Что если хищники сожрут его раньше? Он страшно боялся такого исхода. Ведь тогда придется признать, что есть Бог на свете, который наказывает предательство. Лифтеру было удобней думать, что Бога нет, это выдумки тех, кто живет на верхних этажах. Если Бога нет, тогда нечего мучиться угрызениями совести, а надо просто выживать. Может, за счет других, но выживать.