Он поднял трубку.

— Да?

— Господин капитан, докладывает дежурный, старший лейтенант Фурсенко. Сегодня поймали беспризорника. Мне кажется, это может помочь вам…

— Буду через двадцать минут.

Какое бы срочное дело не предстояло, это не повод приходить небритым.

Пока Ким собирался на пятиминутку, которую проводил Эрик, он заметил, что Лейлани по-прежнему очень расстроена. Сначала он хотел сделать вид, что не замечает, как она прячет глаза, но уже у самого выхода передумал. Подошел к кровати, встал на колени.

— Я обидел тебя вчера?

— Нет, что ты, — Лейлани так и не посмотрела ему в глаза. — Это я тебя обидела. Заставила волноваться.

— Тогда почему ты не смотришь на меня?

Девушка смущенно улыбнулась.

— Я… я просто встретилась сегодня утром с Дианой. Теперь из головы не выходят ее слова…

— Не надо тебе с ней видеться пока, — нахмурился Ким и поднялся.

Лейлани схватила его за руку.

— Постой… Ким… ты ведь всегда будешь со мной?

— Конечно, — рассмеялся он. — Что это на тебя нашло? — сел на кровать, ласково провел рукой по лицу.

— Я просто впервые осознала, как ей тяжело сейчас… Диане. Если бы с тобой что-то случилось…

— Тендхар получил по заслугам. Ты не согласна?

— Теперь уже не знаю. Получается, пострадал не он, а Диана.

— То есть как? — изумился он.

— Вот так. Его уже нет. Он не страдает. А ей прожить с этой тяжестью всю жизнь. Без детей, без семьи…

— Может, выйдет еще замуж, — теперь Ким отвел взгляд.

— Ты сам в этом не веришь, — упрекнула Лейлани.

— Не верю, — согласился он. — Но что мы должны были сделать? Простить его? Ведь я его предупреждал, что так будет.

— Вдруг его можно было как-то исправить?

— К чему сейчас об этом думать? Ничего уже не изменишь, — он отвернулся. Решение, которое казалось таким правильным, превращалось в чудовищную несправедливость. Прежде всего, к той, кого они хотели защитить. Но он не любил волноваться из-за того, чего нельзя исправить.

— Да, — согласилась Лейлани. — Ничего не исправишь. Но надо как-то помочь ей справиться с этим.

— Пусть майор помогает, — нахмурился Ким. — Он большой специалист по выживанию без семьи и детей. Славика вон с того света вытащил. И Диану вытащит. Ладно, я побежал. Не грусти, пожалуйста. Ты когда грустишь, начинаешь сильнее болеть.

— Я постараюсь, — улыбнулась она.

Лежа на спине, Витька пытался растереть скованные впереди руки. Пожалуй, это единственное неудобство в теперешнем положении. Иногда он начинал побаиваться, что руки вообще онемеют. Потом успокаивал себя: ничего, если растирать, все будет в порядке.

Сегодня ночью Ира пробыла у него чуть дольше. Серхио тоже заходил, рассказывал про остальных из банды.

— Ара и Малек пошли на поклон к местным бандитам. Еду воруют из-под носа у майора, — сказал Испанец, сплюнув на пол. — Только против нас они как бес против хищника. Такая шваль! Вот посмотришь, на следующей неделе всех выловят и хищникам скормят. Один гонор у них, да лейтенант, что их покрывает. Меня тоже звали. Но не по зубам оказался. Кстати, вот эта банка еды от них. Дань взял за то, что не заложил их. Аж самому смешно. Они тени своей боятся. А туда же — пальцы гнут.

— А Мося?

— Мося у нас патриот! — презрительно выговорил Серхио. Он смутно понимал значение этого слова, но всей душой чувствовал, что оно ругательное. — Пашет как робот-погрузчик. Хочу, говорит, стать старшим лейтенантом, а потом получить квартиру в городе. Приколись? Кто бы мог подумать… не ожидал от него такого.

Эти рассказы вновь пробудили в Лифтере ненависть.

— Выйду — убью! — процедил он сквозь зубы. Испанец как-то сразу притих. — Чё замолчал? — ухмыльнулся Витька. — Испугался?

— Да не… — небрежно ответил тот. — Просто подумал… Да неважно…

— Не боись, тебя не трону. Ты бы достал фиксатор, раз не можешь ключи от наручников найти.

— Так фиксатор в мастерской, — оправдывался Серхио. — А в мастерской щас усиленная охрана. Наверно, боятся, что вместо еды, что-то другое красть будут. Даже не знаю, что делать. Может, днем попробовать. Или когда утихнет.

— Ладно, сам выберусь, — нахмурился Витька.

— Может, у Клео получится ключи достать, — предположил Испанец и осекся.

— Как ты мою сестру назвал? — вскинулся Витька.

— Извини, оговорился. Просто ее тут в приюте Клео называют, вот я и… Извини, — он на всякий случай отошел подальше от Лифтера. Тот яростно сопел. Спросил после паузы:

— Она с кем-нибудь из лейтенантов путается?

— Не! — замахал руками Серхио. — Она только рисует, да других учит.

Витька немного успокоился. В дверь тихо постучали.

— Пора, — поднялся Испанец. — Завтра еще постараемся.

Лифтер ничего не ответил.

Теперь он пытался понять, всю ли правду сказал Испанец. Он явно что-то скрывал, но вот что именно?

Славик учился жить заново. Учился не думать об Александре, выполнять свои обязанности. Спасибо Эрику — загрузил под завязку, объясняя тем, что майор неизвестно когда поправится, а ему в понедельник уже уходить с семьей в Нью-Йорк. Жманц ни разу не упрекнул за драку в фильтр-комнате, за это Славик тоже был благодарен. Прощения у друга Зверев не попросил, потому что это вызвало бы острое чувство потери, а он всеми силами старался отрешиться от того, что произошло, забыть обо всем.

Он с удвоенной энергией тренировал воспитанников в спортзале, проверял столовую и спальни, следил за порядком в мастерской. Читал какие-то учебники, которые предлагал ему сяньшень Дэн, даже проводил занятия вместо старика.

И все же Александра не оставляла его. То на построении мерещилась стройная фигура, то слышался ее смех среди веселых разговоров воспитанников. Однажды в полудреме, когда утром еще не совсем проснулся, услышал ее голос. Так четко прозвучало над ухом: "Не смей грустить!", почувствовал прикосновение к голове. От этого он резко сел на кровати. Несколько секунд оторопело смотрел перед собой, приучая себя к мысли, что все привиделось. Может, даже приснилось. Что Александры рядом нет. И не будет.

После таких галлюцинаций, остро хотелось выйти на свалку. "Чтобы собирать мусор, — уговаривал он себя, — присматривать за добытчиками". Но Славик останавливал себя. Решил, что пойдет только когда наступит его очередь и ни днем раньше. Он пока не доверял себе. Боялся, что там снова появится желание умереть, что добрые намерения — это лишь самообман.

Сегодня он зашел к мадам Байи. Зашел, потому что так делал Марк — обходил классы, а ему придется замещать майора.

Мадам Байи при виде его странно побледнела. "Боится, что я тоже заберу кого-нибудь на свалку?" — удивился Зверев. Погладил по голове больных ребятишек. "Александра любила их", — пришло невольно в голову. Тут же заставил себя подумать о другом. "Что у нас там с едой? Выручим ли достаточно на ярмарке?" Это он сам изобрел такой способ: чтобы не думать об Александре, надо думать о чем-то другом.

Зверев направился в библиотеку, где занимались первоклассники. Сегодня Эрик поручил провести у них урок. Он хотел посмотреть кабинет, представить себя здесь. Может, и отрепетирует заодно…

— Славик! — окликнула мадам Байи. Она выскочила за ним в коридор.

Он остановился, удивленно посмотрел на воспитательницу.

Мадам Байи подошла ближе, опустила голову:

— Прости меня, Славик. Это из-за меня Александра…

Он не дослушал. Повернулся и стремительно пошел в столовую. Чтобы не думать об Александре, надо думать о чем-то другом. Он не мог пока думать об Александре. И не думать о ней тоже не мог. Мадам думает, он не знает, кто виноват? Знает. Виноват он сам. Тем, что не догадался, что она хотела сделать. Майор виноват тем, что остался жив, а Александру спасти не смог. Виновата мадам Байи тем, что поддерживала Александру в бунте против майора…