— И что? — поинтересовался Клюев.

— Да не знаю что, — продолжил в том же духе Йорген. — Хотел твой телефон дать, так она ни в какую. На что, говорит, мне такой щупленький.

Он не выдержал и улыбнулся в конце фразы. Соратники с облегчением расхохотались. Среди команды Гриша выделялся невысоким ростом и стройной, девичьей фигурой. Он не обиделся, рассмеялся вместе со всеми. В этот момент открыл двери лифт, приглашая их в темно-зеленый мир, где отдыхали глаза.

— Э-эх, Йорген, — заходя внутрь, говорил Клюев. — Не в росте ведь дело. Ты б ей объяснил. Уж ты-то знаешь: чем мельче — тем шустрее.

— Да я ведь говорил, — покаянно вещал Йорген. — А она мне надменно так: "Байку о том, что размер не имеет значения, придумали мужчины", — снова раздался взрыв хохота. — Я вот думаю, — переждав смех, продолжил Йорген. — Может, к Марку ее отправить? У него и размер ничего и, может, перевоспитает ее.

— Пожалей мужика, — жалостливо сморщился Клюев. — Хочешь, чтобы он на веки вечные в приюте застрял?

— Он уже застрял. Хуже не будет! — последнюю фразу он произнес, уже выходя на этаже +17.

На этот раз они не шутили. Чтобы вернуться в город, Марк мог вновь стать охотником и получить койку в общежитии для охотников, мусорщиков и полицейских. В каждой комнате общежития жило сорок пять человек. В их распоряжение давали одну койку в трехъярусной кровати и одну тумбочку на троих. Когда тебе восемнадцать, можно так пожить, пока не женишься. Но в тридцать шесть перспектива попасть туда Йоргена бы не обрадовала. Марк тоже не торопился возвращаться в город. Был и другой путь. Если бы Левицкий женился, и жена родила бы ему двоих детей, он бы получил двухкомнатную квартиру в любом городе. Но после смерти Лизы Марк даже не пытался встречаться с кем-то. Йорген надеялся, что кто-то из подросших воспитанниц скрасит его одиночество, но шли годы, и ничего не менялось. Если же послать к Левицкому кого-то из службы сервиса, как в шутку предложил он… Так девочки с этажа +80 стерильны. Как только какая-то симпатичная сиротка поступает туда — ей сразу делают операцию, во избежание неприятных эксцессов. Во-первых, внебрачные дети никому не нужны, во-вторых, чтобы потом девушки не приходили со своими ублюдками к мэру, или другим из администрации, требуя компенсации. Так что Клюев прав: пошли туда такую красотку на перевоспитание — и майор навсегда в приюте увязнет, потому что ни одного ребенка она никогда не родит.

Пройдя по длинному светло-коричневому коридору с белыми дверями, он открыл дверь квартиры ключом. Ева не услышала возни в замке, а потому не встретила как обычно у порога. Он тихонько прокрался в спальню, убрал Укус, снял защитный костюм. После этого так же неслышно пробрался на кухню, где жена, одетая по-домашнему — в черные брюки и серую футболку — колдовала над запасами еды. Йорген обхватил ее за талию, подбросил в воздух. Ева вскрикнула.

— Ты сумасшедший! Заикой меня сделаешь. Или порушишь что-нибудь.

Кухня в двухкомнатной квартире маленькая. Когда туда ставят шкафы, стол и холодильник, повернуться становится негде. Так что Ева права — разрушить что-нибудь очень просто. Йорген поставил жену на пол.

— Пойдем, — потянул он ее за руку.

— Девочки сейчас придут, — отмахнулась женщина.

— Успеем.

— Не успеем.

— Ева!

— Веди себя хорошо, получишь морковку, — шутливо погрозила она пальцем.

Он надул губы:

— Не хочу морковку, хочу Еву, — Йорген попробовал дотянуться до бедер жены.

— Тетя Ева занята. Получишь Еву вечером, — продолжала она, легко шлепая мужа по руке.

— Хочу Еву сейчас и вечером, — продолжал приставать он.

— Ты не переоцениваешь свои силы? — с сомнением сдвинула она брови.

— Абижаешь! — еще сильнее надулся он.

Йорген непременно бы уговорил ее, но тут входная дверь открылась, и послышался голос старшей девочки.

— Мам, пап! — закричала Беата с порога. — Завтра выпуск, нас пораньше отпустили, что-то там грандиозное готовят.

Она прибежала на кухню. Йорген отошел от жены и достал бутылку с водой. Поскольку и он, и Ева работали на свалке, они могли позволить себе пить больше положенного. Обычно живущим в городе полагалось лишь три бутылки в день: на завтрак, обед и ужин.

— А Доминика где? — поинтересовалась Ева, мигом посерьезнев.

— Сейчас приедет, я раньше нее на лифт успела.

— Я предупреждала, чтобы ты не оставляла сестру?

— Мам, ну, что с ней сделается? Сейчас со своим классом приедет. Мам, а что я завтра надену?

— Пап, что она завтра наденет? — повернулась Ева к Йоргену, потихоньку пившему воду. — Я тут пересчитала банки, может, купим в магазине платье по такому случаю? Все равно младшей пригодится.

— Я — за, — развел руками Йорген.

Беата захлопала в ладоши и запрыгала на месте.

— Мам, а когда поедем? Давай прямо сейчас!

— Нет, после обеда.

— Но до обеда еще два часа! Давай сейчас… — упрашивала она.

— До обеда полтора часа, — поправила ее мать. — К тому же надо разогреть, накрыть стол.

— Мам, ну мы успеем.

— Мам, а Беата опять без меня уехала! — раздался из прихожей следующий голос.

— Ну и что? — сразу уперла руки в бока старшая. — Доехала? Не умерла? А мне зато сегодня новое платье купят. Бе-бе-бе, — дразнилась она.

— Беата! — одернула ее мать.

— Мам, а я что надену? — появилась на кухне и Доминика. — Ты нашла мне платье, про которое говорила? Ты сказала оно на антресолях.

Йорген, пивший воду у окна, поперхнулся. Ева заботливо похлопала его по спине.

— Что с тобой?

— Не в то горло попало, — прохрипел он, откашливаясь. — Это потому, что стал пить не вовремя, обеда не дождался.

— Точно-точно, — согласилась Ева. — Лучше пойди телевизор посмотри, там твой любимый боевик сейчас будут показывать.

— Я лучше дочке платье найду на антресолях, — он направился в комнату.

— Не смей! — крикнула Ева вслед. — Я сама найду. Ты там все перевернешь.

— Я аккуратно! — заверил ее муж уже из комнаты. — Ты сама удивишься, как аккуратно я умею искать.

— Посмотрим-посмотрим… — пробормотала Ева негромко, а Доминика улыбнулась и пообещала:

— Мам, если что, я сама за ним уберу.

Арташес добросовестно отсидел пять уроков: математику, химию, чтение, основы медицинских знаний и прикладную физику. Преподавали лишь чуть хуже, чем в городе, учебник имел только учитель, наладонник — один на весь класс. Так же как в городе занятия длились сорок минут, с десятиминутными перерывами, чтобы воспитанники могли перейти в другой класс и немного отдохнуть. На втором уроке старший лейтенант Зверев приставил к нему шефа — Корбина Бенсела, чтобы помочь новенькому обжиться в приюте. Мальчишка был его ровесником, но старожилом — обитал в приюте с десяти лет. Вспомнив о старшем лейтенанте Славике, как его за глаза называли воспитанники, Арташес решил, что, может, и к лучшему, что он не попал в четвертый класс. Там, говорят, хозяйничает придурочный Тендхар.

Корбин охотно рассказывал о правилах приюта, Арташес слушал внимательно, стараясь запомнить, чтобы ненароком не ошибиться, не нарушить устав. Оказалось, что уроки здесь проводятся почти такие же как в городе. Материал, который изучали в третьем классе приюта, он уже знал, так что влиться в учебу для него проблемы не представляло. Он слушал воспитателей вполуха. Не только потому, что многое уже знал, но и потому что было не до этого. Он еще не привык к мысли, что отец тоже погиб. Он боялся даже представить, что следующие лет восемь проведет в этом мрачном здании. Чтобы покинуть его надо жениться. На ком? На одной из заморенных голодом, одетых в старое тряпье девчонок?

Бенсел сообщил, что после пятого урока, перед обедом, воспитанники имеют полчаса личного времени. После обеда — еще час, а потом девочки идут на урок рукоделия к Жание Исметовне, а мальчишки в мастерскую. Пока добытчики работают на свалке, остальные под руководством сяньшеня Дэна, преподающего также физику, реставрируют найденные раньше вещи. Работа в мастерской продолжается до ужина. После ужина — свободное время. Можно пойти в библиотеку или в спортзал.