В дверь постучали и сразу открыли.

— Марк! — воскликнул Зверев, отбрасывая пластик. С ладони стекала кровь, но он не чувствовал боли, даже не заметил, как поранился.

Левицкий подошел ближе, прижал его голову к своему плечу.

— Я не могу, Марк! — застонал Славик.

— Ты сможешь, — тихо ответил он. — Водки дать?

— Нет! — Славик вырвался, отвернулся к окну. — Я не понимаю зачем!

— Ты нужен мне здесь. Нужен, понимаешь?

Зверев немного успокоился. Он осознал, что если не считать гибели родителей, это его первая потеря в жизни, а Марк теряет всех уже много лет. Потому и стал таким железным, несгибаемым. Он просто разучился чувствовать. Значит, и ему надо так же? Каждый день снова и снова загружать себя работой, чтобы заглушить боль. Он не хотел такой жизни, но понимал, что если бы Марк после гибели семьи вот так же не справился с собой, вышел на свалку, дал сожрать себя хищникам, то приюта бы сейчас не существовало. Все живы, потому что за них взял ответственность майор. В полной мере они осознали это, когда Левицкий оказался при смерти. Майор нужен приюту. А он, Славик, нужен майору. Бог его знает зачем, но нужен. Вот ведь за Диану он так не переживал.

Он повернулся к Марку.

— Со мной все в порядке.

Левицкий кивнул.

— Тогда пойдем вниз.

— Хорошо.

Когда они вдвоем подошли к спортзалу, похороны уже начались. Они с Левицким пристроились в конце очереди. Славик, не отрываясь, смотрел на таблички, стоящие у стены. Четыре алюминиевые пластинки: Филипп Ле Пан, Бенджамин Кайт, Александра Карангело, Диана Тендхар. Имена тех, кого приют казнил, не сохраняли.

Когда очередь дошла до него, он преклонил, колени лишь на секунду, боясь, что успеет прочитать имя Александры и тогда…

Марк удержал его.

— Подожди, — приказал он.

Славик так и остался стоять спиной к свечам и Левицкому, тоже вставшему на колени перед павшими. Но вскоре майор развернул его и подал табличку с именем Александры. Зверев хотел воспротивиться, но тот твердо вложил пластину в его ладонь. Протянул свечу. Они смотрели друг на друга, потом Славик взял ее. Марк подал знак, подошел Эрик и Дэйл. Левицкий дал им тоже по пластине и свече. Вчетвером они направились к комнате Памяти. Остальные выстроились вдоль стен в коридоре, оставив лишь узкий проход.

Славик шел за майором. Руки дрожали. Опять тот же вопрос бился в голове: "Зачем? Зачем Марк мучает меня?"

В комнате с такими же обшарпанными как и везде стенами не поставили мебели. Начиная от дальней стены, аккуратными рядами лежали пластины с черными пятнами от догоревших свечей. Они занимали уже половину комнаты.

Левицкий первый положил пластинку с именем Бенджамина рядом с прежними, не оставляя зазора, укрепил на пластинке свечу, шагнул в сторону. Славик положил пластину, прищурил глаза, чтобы случайно не прочитать имя Александры. Начал закреплять свечку, а руки не слушались. Свечка кренилась, никак не хотела стоять вертикально. И взгляд невольно выхватывал отчеканенные слоги "АЛ", "ДРА", "АНГЕ"… "Хоть бы кто-нибудь помог!" — в сердцах думал Зверев, еще сильнее прикрывая глаза. Но все ожидали в тишине. Наверно, Марк запретил подходить. И тогда пришлось взять себя в руки. Он открыл глаза. Провел кончиками пальцев по табличке, ощущая впадины на ней. Александра Карангело. Отныне она останется здесь. Потом спокойно укрепил свечу и тяжело поднялся. Вышел из комнаты, не поднимая глаз. И только когда снова увидел дневной свет, понял, почему Марк заставил его пройти через это. Теперь он смог сформулировать внутри себя простую истину: Александры нет, а он жив.

На этот раз удача сопутствовала Йоргену. Он вышел из дома в 12.20. Ева хотела сама пойти к школе, но он категорически запретил. Если что-то случится, есть маленький шанс, что полиция не заподозрит ее в соучастии. Если же записку пойдет передавать она, то уже отвертеться не удастся ни в коем случае.

Он спускался по лестнице. Подходя к четвертому этажу, где находилась школа, он, улучив момент, когда лестница осталась пуста, наклеил себе густые усы и небольшую полоску бородки под нижней губой. Если мальчишку станут расспрашивать, кто передал записку, он запомнит только усы и бороду.

На лестницах между третьим и четвертым этажом он с трудом пробрался между снующими школьниками, надеясь, что ему не встретятся дочки или другие дети, которые его хорошо знают. Иначе крикнут что-нибудь вроде: "Дядя Йорген, зачем вы усы наклеили?" — и прощай конспирация. Можно будет возвращаться назад.

Вообще-то детям запрещали выходить на лестницы, пока они в школе. Но на третьем и четвертом этаже в общей сложности обучалось около пятнадцати тысяч детей — разве за всеми уследишь? Поэтому самые неугомонные обязательно на перемене или после школы обязательно покатаются на перилах или сбегают на первый этаж, чтобы посмотреть на охотников.

Между вторым и третьим этажом он встретил сразу трех друзей. Выбрал того, что шел последним. Он явно хотел остаться еще, но друзья торопили:

— Анджей! Давай быстрее, а то опять от родителей попадет!

— Сейчас! — он оглядывался, хотя по времени, новая партия уже вышла на свалку, так что сейчас на первом этаже можно встретить только вернувшихся мусорщиков.

Увидев Йоргена, мальчишки притихли, Анджей заторопился. Йорген схватил его за рукав.

— Постой минутку, — произнес он как можно мягче, чтобы не напугать мальчишку. — Хочешь заработать банку еды?

Глаза у мальчишки сразу загорелись, но азарт тут же сменился скепсисом. Чтобы убедить Анджея, что обмана нет, Йорген показал краешек банки из кармана и добавил:

— Дело плевое. Передашь записку одном человеку и все, — теперь мальчишка смотрел с интересом, но по-прежнему не произнес ни слова. — Ну, так ты согласен? Или мне предложить это дело твоим друзьям? — подтолкнул его Йорген.

— Анджей, ты идешь? — друзья наблюдали за тихим диалогом настороженно.

— Щас! — крикнул он. Почесал за ухом, потом кивнул. — Сделаю. Кому передать?

— Сначала отпусти друзей, — попросил Йорген. — Будут ждать — еще делиться придется, — он подмигнул.

— Вы идите, я позже приду! — немедленно крикнул предприимчивый ребенок. Скорее всего, он живет на нижних этажах, только там дети постоянно голодны и дорожат каждой ложкой еды.

Двое остальных пожали плечами и поднялись вверх. Йорген подумал, что если бы он задержал мальчишку ближе к вечеру, вряд ли бы они остановились. Хотя в городе преступления происходят очень редко, но все же случаются. Днем же, даже еще на первом этаже, рядом с охотниками и больницей, находящейся на этаже +2, дети ничего не боялись.

Как только друзья скрылись, Йорген передал Анджею банку.

— Доверяю тебе, — улыбнулся он. — Что ты меня не обманешь и сделаешь так, как я скажу.

— Кому передать-то? — мальчишка принял независимый, нагловатый вид.

— Тебе придется подождать. В час дня генерал-лейтенант Оверсон идет на обед. Видел его?

— Видел, — в глазах зажглось восхищение.

— А я с ним работал, — попытался сохранить его восторг Йорген.

— Так вы охотник? — обрадовался мальчишка.

— Был охотником, — загрустил Йорген. — Ранили меня хищники, так что теперь работаю на нижних этажах. Но вот сейчас вроде лучше себя чувствую, хочу, чтобы генерал помог мне вернуться в строй. Записку ему написал, самому неудобно просить. Поможешь?

— Помогу! — Анджею не пришло в голову, что для того, чтобы вернуться в строй, надо лишь пройти тест, и помощь генерала в этом не нужна.

— Ну, спасибо тебе, — Йорген дружески потрепал его плечо. — Вот тебе записка, подожди генерала, он уже скоро придет, а я пойду. Я там, в записке написал, если он захочет меня найти, позвонит. Спасибо, — Йорген еще раз искренно поблагодарил мальчишку, и стал не спеша подниматься вверх. Остановившись на верхней ступеньке, еще раз улыбнулся Анджею и помахал ему рукой.