Выйдя из дома, я долго голосовал, пытаясь остановить машину. Наконец возле меня остановилась «Волга», и сидящий за рулем хмурый старик согласился подвезти до аэровокзала. Мы поехали. Я пытался заговорить со стариком на предмет того, где он разживается бензином, но он ничего мне не отвечал. Мы проехали мимо церкви, в дверях которой толпился народ. «Надо же», – подумал я и вспомнил отца Петра.

Наконец мы приехали. Денег старик не взял. Когда я пытался почти насильно ему всунуть несколько тысячных, он молча отпихнул мою руку.

Когда я входил в здание, где располагалась нужная мне авиакомпания, то заметил, что, кроме множества табличек над дверью с логотипами фирм, на стене висит большой плакат с надписью: «Продаем добро. Добро пожаловать!».

Получив билет, я спросил у менеджера авиакомпании:

– Скажите, а кто это продает здесь добро?

– Какое добро? – удивился менеджер.

– На входе висит плакат: «Продаем добро».

– А… вы об этом, – скривился парень, – компания есть одна в нашем здании, продает удобрения для сельского хозяйства. «Семирамида» называется.

– Удобрения?

– Типа того.

Я полез в задний карман джинсов, вытащил мятую визитку. Прочитал: «Анзорин Глеб Васильевич. Вице-президент ОАО „Семирамида“. Сельскохозяйственные удобрения»…

– А на каком они этаже, не знаете?

– На втором, кажется. Там указатели висят. Да их может и не быть на месте. Это мы еще работаем, потому что нам зарплату в четыре раза подняли… А остальные…

Следуя указателю с надписью «Семирамида», я поднялся по лестнице на второй этаж, пошел по коридору.

Постучал в дверь с табличкой, вошел.

Девушка с худым бледным лицом сидела за столом за монитором и смотрела на меня. У нее были влажные, бледные глаза. Рядом на столе стоял наполовину полный стакан с жидкостью, напоминающей виски.

– Шеф у себя? – спросил я, подходя.

– Да, – испуганно кивнула влажными глазами секретарша, – он вас ждет.

– Меня? – я остановился.

– Ва-ас, – пролепетала девушка. Казалось, она сейчас заплачет.

Я постоял секунду, потом подошел к двери, распахнул ее и вошел.

Вжав голову в плечи, Анзорин сидел с ногами на столе и смотрел в экран ноутбука. Рядом на полу, да и вокруг, везде – были разбросаны листы покрытых текстом бумаг, некоторые из которых были смяты и разорваны. В углу стоял сейф с распахнутой дверцей, в котором – мне сразу бросилось это в глаза – лежал пистолет.

«Как по заказу…» – мелькнула тревожащая мысль.

– А… это вы… – проговорил Анзорин, казалось, за секунду того, как поднял голову и посмотрел на меня. И сказал как-то неестественно вежливо: – Проходите, садитесь вот сюда… – и тут же вдруг резко стукнул ладонью по столу рядом с собой, так, что я вздрогнул. – Садитесь, – вновь ненормально вежливо продолжил он, – я тут, видите ли, любопытный график вычертил…

Я подошел.

– Какой график?

– Гениальный, – Анзорин указал в экран компьютера. – Понимаете, я никак не возьму в голову, почему же раньше никто до нас не додумался? Ведь это же очевидно!

– Что очевидно?

Он не ответил, вновь погрузившись в созерцание чего-то на экране ноутбука, и улыбнулся.

Я медленно подошел к сейфу, медленно взял лежащий там пистолет – его рукоятка плотно легла мне в ладонь. Поднял рычажок предохранителя, вернулся к столу и упер ствол Анзорину в висок.

– А? – обернулся Анзорин.

– Очевидно? – превозмогая себя, зло заговорил я. – Вот что очевидно… Ты помнишь меня, Анзорин? Помнишь, как ты человека убил, и тебе за это ничего не было?

– Помню я, помню… – как-то странно радостно и мелко закивал он. В нем не было страха, только чрезмерная и какая-то ненормально восторженная возбужденность.

– Ты помнишь, я говорил, что убью тебя? – говорил я, сильно давя стволом его голову.

– Помню, конечно помню… – качался он как ванька-встанька.

– Но ты… не верил, что я тебя убью, помнишь?

– Не верил… Почему же не верил?

– Сейчас самое время пристрелить тебя, сволочь… – почти рычал я, – потому что мне, гад… ничего за это не будет. Понимаешь?

– Понимаю, понимаю, – кивал Анзорин, – только ты не переживай так сильно, не расстраивайся. Мы же выпутаемся!

– Что? Выпутаемся? – я почти продавил его висок стволом.

– Выпутаемся, не волнуйся так… Потому что существуют законы рынка… – скороговоркой, дурашливо улыбаясь, говорил мне в глаза Анзорин.

Казалось, что он говорил это не мне, – кому-то другому.

– Ка-кого рынка?

– Как какого? Нашего, родного, рыночного рынка… Ты посмотри только… – Анзорин, ненормально, рвано улыбаясь, с расширенными глазами, потянул меня пальцами за локоть к экрану ноутбука: – Ведь совершенно же ясно, видишь? Что по законам рыночного саморегулирования, если существует спрос на то, чтобы солнце не погасло, то и способы для реализации этого спроса найдутся. А они-то, дураки, не подозревают, что мы с тобой додумались! Вот посуди сам: спрос рождает предложение – так? Никто не хочет погибать – так? Каждый из нас готов отдать последние деньги, чтобы люди не вымерли. Так? А значит, значит… хи-хи, – должен возникнуть невероятно феноменальный спрос на то, чтобы солнце не погасло. Понимаешь? – брызгая слюной, взахлеб говорил мне Анзорин. – А что это значит? А то, что по законам саморегулирования если возник спрос, то немедленно появится и предложение! И… и солнце, так и не погаснув, вновь возгорится. Оно будет пылать, одаривая нас теплом до тех пор, пока кто-то снова не попытается нарушить рыночные механизмы… Но мы-то будем начеку! Да? Понимаешь? – подмигнул мне Анзорин. – Ага? Мы с тобой на страже будем!

Почувствовав его панибратское похлопывание по своему плечу, я резко отшатнулся, чуть не упал и едва не выронил пистолет.

– Да что ты, что ты! – пуча глаза, обеспокоенно оглядываясь и еще больше пригибаясь в мою сторону, заговорил Анзорин. – Я тут разработал кое-какие нужные алгоритмы вероятности, вот! – он ткнул пальцем в экран ноутбука, – и вычислил, что предложение по спасению солнца уже появляется! Кто-то прямо сейчас, невидимый и всемогущий, настоящий суперменеджер высочайшего звена, гений рыночного саморегулирования, уже делает свое дело. Понимаете? Предложение оформилось, обрело силу и спешит нам на помощь! Скоро оно начнет действовать, охлаждение солнца будет остановлено. Все просто. Это как если подойти к солнышку и пописать на него, вот и все… Все! Поссать и затушить! А знаешь, а я рад, что мы с тобой компаньоны. Разумеется, всем порядочным людям нужно теперь узнать банковский счет нашего спасителя, чтобы немедленно перевести на его счет деньги. Конечно, мы с тобой не сможем так уж много перевести… от возможности, так сказать, по потребности… Но все же – не жалей средств! Там, в сейфе, вложены кое-какие ценные бумаги. Я бы хотел поручить тебе, как самому надежному своему компаньону, реализовать их по выгодной цене. Но не сейчас, разумеется. О, только не сейчас! А подождать немного, когда солнышко совсем почти погаснет… и вот тогда, акции – бряк, и в дело! Вот тогда станем триллионерами и весь мир будет наш… Ну не весь, но полмира точно, пойми, точно! И это ничего, что спасение не наступило ни месяц, ни неделю назад… А внезапно! Сказано же – рынок спасет. В любой день, в любую секунду… главное, верить в него и ждать… ждать… он придет, наш спаситель… Так? Придет?! – Анзорин встал со стола и его глаза безумно сверкнули.

В ту же секунду, будто вновь забыв обо мне, он опять взобрался на стол, скрючился над ноутбуком и стал сосредоточенно щелкать по клавиатуре указательным пальцем правой руки:

– Ага! Вот так, вот так! А мы им – хоп, и не дадимся. Ха-ха-ха! Не-е-т уж. Мы первые застолбили этот участочек, он наш, наш… А это… Ух ты! – Анзорин вдруг резко отшатнулся от экрана ноутбука – так, что едва не упал со стола.

– Ах вот оно что… – изумленно бормотал он с выпученными глазами, и качая головой, словно изумляясь чему-то. – Оказывается, идея-то спасения солнца – твоя, твоя… – Анзорин пристально вглядывался в ноутбук, словно увидел что-то важное внутри экрана. – Твоя идеища-то, твоя! Ух, твоя… Ну, монстр… Ах, голова! Знаешь, я… я ведь надежный партнер, очень надежный, сверхнадежный партнер! Я бы хотел быть твоим… Слушай, возьми меня на работу! А? Ну пожалуйста! – разговаривал он с экраном. – Возьми для начала ну хотя бы на какую-то низенькую должность… Я готов даже бумажки на твоем столе разбирать и складывать, только… я на все… я… – лицо Анзорина исказилось в мучительном экстазе.