– Да, верно, миссис Иган, совершенно верно.

– Если вы считаете, что это так, то почему же вы не на нашей стороне, мистер Ремингтон? – тотчас же спросил у Джо один из стоявших у двери мужчин. Джо глубоко вздохнул и несколько секунд молчал под холодным взором молодого человека, прежде чем сказать:

– Теперь мы с вами знаем, что большинство моих рабочих – не члены профсоюза. Возможно, для этого есть все основания, может быть, им не нужно вести такую тяжелую борьбу, как вам, как всегда было и раньше. Но так или иначе, такая ситуация существует, и я этого хочу. И мой отец хотел этого. Мы верим в то, что людям необходимо предоставить самим решать, хотят ли они быть свободными или желают, чтобы их вели.

– Все это чепуха! Мы не овцы. Вопрос не в том, что тебя ведут, а в наращивании силы. Даже в проклятой Библии говорится: когда один или двое собираются во имя Мое… то имя нашей силы – это союз. Отдельно взятые люди – это ничто… ничто!

Трое других взрослых мужчин подхватили тему:

– Да, так и есть, ничто, ничто.

Затем мужчина, который казался старше всех их, но был самым маленьким, худым и низкорослым, сказал:

– Ваши люди, мистер Ремингтон, единственные в городе, продолжающие работать. И мы это не забудем. У нас хорошая память, некоторых из них ждут неприятности еще до окончания всего этого, я уверен. А кто во всем этом виноват?

– На вашем месте я не занимал бы такую позицию. – Голос Джо был теперь мрачным. – Вы поймете, что откусили больше, чем в состоянии прожевать. Я пришел сюда поговорить с вашим отцом, сказать ему, что Джордж Бейли хочет внести на митинге предложение от «моих овец», как вы их называете. Я очень сомневаюсь, что если бы ситуация изменилась и вы оказались на их местах, то стали бы рассматривать вопрос о еженедельном выделении в течение месяца однодневной платы на поддержку дела, за которое они борются. В качестве альтернативы они предлагают провести в течение недели символическую забастовку, чтобы продемонстрировать свою солидарность с вами. И я могу вам здесь сказать, что я категорически против последней меры!

Четверо мужчин молчали; единственным звуком на кухне было потрескивание разгоревшегося огня и неравномерное дыхание присутствующих.

Джо повернулся к миссис Иган и сказал:

– Всего хорошего, миссис Иган, – сопроводив это коротким кивком головы; затем, взяв под ручку Элен, добавил:

– Пойдем.

Они покинули жаркую и теперь спокойную кухню, окунувшись в более прохладную уличную атмосферу. Дэвид должен был ждать их в машине на пустыре, находящемся рядом с коттеджами. Улица была вымощена, и Элен с трудом ступала по ней в своих туфлях с высокими каблуками. Джо по-прежнему держал ее под ручку, его хватка была крепкой. У него был злой вид, и она полагала, что у него имеются все основания, чтобы злиться. Элен надеялась, что сцена, которую она только что наблюдала в этой ужасной комнате, заполненной неотесанными, невежественными личностями, убедит его в конечном счете, что его симпатии расточаются зря.

Из бесед, которые она слышала между Джо и его отцом, она поняла, что они симпатизируют, возможно сами того не желая, горняцкому сообществу. Она могла бы скорее это понять, если бы старик – каковым она считала своего свекра – происходил из шахтерской семьи, но на самом деле четыре поколения его предков были плотниками, а до этого – колесными мастерами.

Но теперь, когда они по образу жизни принадлежали к среднему классу, они влились в него, не став его составной частью, так как они не знали никого из больших людей, даже в мире бизнеса. Очевидно, единственными их друзьями была семья Леви. У мужа Маркуса есть жена Лена и дочь Дорис. Он – солиситор [1] в Фелберне и в настоящее время находится в Девоне на похоронах отца. Но кто такой солиситор? Есть еще, разумеется, доктор, но он всего-навсего простой практикующий врач.

Когда они достигли конца длинного ряда коттеджей, на них набросилась, как ей показалось, дикая орда, чуть было не опрокинув их обоих.

Пять мальчишек гоняли консервную банку, и, когда она попала в ногу Джо, он откинул им ее назад, но на его лице не проглянула улыбка, как это могло бы быть в другой ситуации. Вокруг машины собрались ребятишки, которые затихли при их приближении, пока Дэвид не завел мотор. Тогда один из них закричал:

– Черномазый, прокати в старой консервной банке!

Когда машина отъехала, остальные подхватили хором, громко, даже пронзительно:

– Черномазый, прокати в старой консервной банке!

Не обращая на них внимания, Дэвид повернул голову и спросил:

– По-прежнему в правление? – Он не комментировал их визит, догадавшись по выражению лица Джо, что произошло в доме его тестя.

– Да. – Ответ был краток…

Правление находилось в уродливом кирпичном здании. Раньше это была часовня, но ее довели до разрушения, когда в пригороде самого города было сооружено еще более крупное и уродливое здание.

Автомобиль остановился у здания правления, к ним по лестнице сбежал Джордж Бейли, и, когда он открыл дверь автомобиля, Джо сказал:

– Извини, я опоздал, Джорди.

– Нормально, сэр.

– Что произошло?

Когда Джо протянул Элен руку, чтобы помочь ей выйти из машины, менеджер сказал:

– На вашем месте, сэр, я не разрешил бы леди входить в здание; ситуация выходит из-под контроля. В данный момент выступает Иган, и ему нужна лишь спичка, чтобы поджечь себя; этот человек из породы подстрекателей.

– Ты разговаривал с ним?

– Разговаривал. Я сказал ему о том, что было предложено, а он ответил: «Зачем предлагать обезжиренное молоко?» Что касается забастовки, мы должны в ней участвовать и оставаться со всеми, считает он. Относительно предложения о выделении в течение месяца каждую неделю однодневной зарплаты он сказал, что это равносильно тому, чтобы «жить как лошадь, получая траву», и что мы играем, наверное, так как они победят еще до истечения месяца… И вот что я еще услышал, сэр. Я разговаривал с секретарем районного отделения Бембоу – вы его знаете – из Хаммонда, и он говорит, что есть данные, что они возвращаются на свои места – работники транспорта, железнодорожники, рабочие тяжелой индустрии, в общем – масса людей. Видите ли, они не ожидали такого притока добровольцев: бывшие чиновники готовы вести составы с молоком, студенты университета пересаживаются на грузовики – словом, весь верхний слой стремится доказать, что рабочий бизнес, труд рабочего – сущая ерунда; и он говорит, что стоит лишь намекнуть, как десятки добровольцев будут готовы спуститься в шахты – таков настрой против шахтеров.

– А Иган уже вынес наше предложение на рассмотрение митинга?

– Да, сэр, вынес, но в таком виде, что получил от них ответ, который ему нужен.

– Оставайся здесь. – Джо втолкнул Элен назад в автомобиль, после чего добавил: – Будь наготове, Дэвид. Если они хлынут оттуда и ситуация выйдет из-под контроля, поезжай домой; я доберусь сам.

– Нет, я лучше пойду с тобой.

– Оставайся здесь!

Это был твердый и краткий приказ, и она села на место, сгорая от негодования и думая, что она скажет этой темнокожей личности, сидящей перед ней. А ничего не скажет, она не обязана разговаривать с ним…

Джо вошел в зал вместе с менеджером, но не смог пробиться дальше двери. Помещение было переполнено, в воздухе стоял запах пота и несвежей одежды. У края возвышения стоял Дэн Иган, все его тело создавало впечатление, что каждая его конечность приводится в движение отдельно с помощью пружин, так как во время выступления он ступал сначала направо, затем налево, затем немного вперед, затем назад, а тем временем его руки и голова постоянно дергались. Его голос был тонкий, высокий и пронзительный, и теперь он кричал:

– Кровь шахтеров дешева, потому что она не красная, как должно было бы быть; нет, когда она льется, она иссиня-черная: черная от пыли и синяя от кровоподтеков на бедных старых венах.

Гул одобрения, прошедший по залу в связи с его циничным заявлением, звучал подобно волне, омывающей каменистое побережье.