4 Утром проснулся, На стеклах — сад. Солнце, Узоры И всякие штуки. Стой и любуйся! Мне, понимаете, В руки. Дескать, мерзавец, Всё дрыхнешь Да ешь, И никакого толку. Чтоб ты сгорел!.. Поднимайся и режь Для генеральши Телку. Глянул я, Братцы мои, На зарю: Утро — богаче Креза! — Лучше я, тетя, И верно сгорю, Чем буду Телок Резать. Костя И вовсе Смотрел не туда. Был мой приятель Характером резок: — Телку не стоит, А тетку — да. Тетку бы надо Зарезать. Тетку бы надо Сегодня днем Перевести на ладан… Да ты не бойся: Мы только пугнем. — Брешешь! — В натуре. — Ну, ладно… Ладно, я думаю, Я тебе дам, Я тебе приготовлю Триста телят Для бобровых дам! Я тебе, тетя милая, дам Господа И торговлю… ……………………………….. ………………………………. ……………………………….. Только мы — в двери, А тетка: — Осел! — Думаю: Надо старуху срезать. — Я на минутку, Я, тетя, пришел Вас, между прочим, Зарезать… — Сразу заткнулась. В поджилках — дрожь. На руки смотрит. А в правой — нож. Кинулась к двери, А Костя — в дверях. И ни слова. Тетя как взглянет, Как взвизгнет… Трах!.. Трах… И готова. Ангелы тете Открыли покой. Ангелы приняли Теткину душу. Господи, Упокой… Семипудовую тушу! Костя стоит И — ничего. Руки как руки. Фигура — прямая. А я стою И ничего Не понимаю. Странное дело! Тетке капут. (Тетя моя умирала редко.) А канарейки В клетке Поют! Поют и прыгают В клетке! А над Иркутском, С веселой руки Тете покойной Давая фору, Солнце вовсю Разливает желтки По снеговому фарфору. И седину Отряхает сосна. И ледяные осколки Повсюду… Это — весна! Это весна Зимнюю Бьет Посуду! Это — рыбалка, Это — загар, Значит — рыбалки, и утки, и чайки?! — Костя, шестай! Канай на базар! Тетя, прощайте. Нате рубаху, Нате кровать, Нате… торгуйте сами. Лучше уж попросту Воровать, Чем воровать С весами… Солнце встречало. На желобах Тлеют сосульки… Командую: Сжечь их! Как запылают, Как вспыхнут И — баххх! По тротуару — Жемчуг. И поклонилась Бродягам сосна. И зазвенели Стеклянные груды… Это — весна! Это весна Зимнюю Бьет Посуду! 5 Дома — скандал!.. Но знакомый народ Мать утешал высотой поднебесной — Бог не без сердца! Может, помрет, А не помрет, Так повесят… Только один, Один человек С бледным лицом, С голубыми глазами, Слезы скрывая, Не поднял век, Горе скрывая, Замер. — Милая Леля, Да и для нас Счастье могло бы Чуть-чуть покапать! Но у тебя — Кроме скромных глаз — Есть еще… Папа. Дом трехэтажный (Кроме коня, Кроме пролетки на толстых шинах!)… Что трехэтажного У меня, Кроме матерщины? Нет, не с тобой. Да, не с тобой Мне эту грустную пристань Оставить!.. Мудро глядит Горизонт голубой Над городской заставой. — Ой, человек, Человек молодой, Что? И куда? И доколе? И покачало седой бородой Облако Над раздольем. Но ни о чем! Но ни о ком Этой единственной ночью Над голубеющим Колпаком, Под золотым Многоточьем!.. — Костя, Ты чувствуешь: Ни о ком Этой единственной Ночью. Костя, Ты понял: Мы сами — Ралле Фирма… И без обманов. (Если обломится!) Но в феврале Вдруг Загремел Романов. За Петербургом Поднялся Урал. Дальше и больше, Больше и дальше. И над Иркутском, Как зверь, заорал Сам губернатор! Сам генерал! Сам Генерал генеральшин! Брызги рванули из-под камней! — …Вдрызг укатаю! Немедленно взяться… Сукин-просукин! Доставить ко мне Этого мерзавца!! Тетку ухлопал?! Подумать — стыд!.. Добрый архаровец, Добрый! У генерала — усы, И блестит, Как эполеты, Бобрик. Он задыхается, Делая шаг, Чтобы остановиться, И эполеты прыгают, Как Две недобитые птицы. И адъютант К эполетам прижат, Держится За аксельбанты. И аксельбанты Хрустально дрожат На голубом Адъютанте. И рикошетом К дворцу, От дворца Мечутся полуживые Городовые без конца, Городовые, Городовые! И кафедральная скала Гулом доносится дальним… Слышим, Залаяли колокола Эхом На кафедральном. Видим: Иконы подняв, Как щиты, Двинулся город-по главной… — Господи… защити, Не выдавай, Православный! «Не выдавай» — И срываться в момент (Дескать, догонит милость). — Дуй!.. — Заворачиваем: Мент?! Не обломилось! Он появился, Как из воды, Вырос, Как неземной: — Вы — куды? — Мы — туды. — Вы — к кому? — Мы — к нему. — Значит, никуды? — Ну ды. — За-а-а мной!.. …………………………………… Белый дворец Из больших камней. Медные ручки: Боязно взяться!.. «Сукин-просукин… Ко мне… мерзавца!» На губернаторе Синий сюртук. По сюртуку — Горизонт из медалей. — Здравствуйте, Здравствуйте, милый друг! Давно, — говорит, — Не видались. Старый барон Генерально суров. Главное — глазки: Не смотрит, а греет! — Ну-с, — говорит, — Ты — из жидов? — Нет, — говорю, — Из евреев. Кровь ударяет В затылок ему! — Власть не приемлешь С пеленок?! Сукин-просукин… А знаешь, Кому Предназначался Теленок? Знаешь… Так что же ты, Спятил с ума? Вместо теленка… Кровавая шалость! — Нет, — говорю,— Она — сама, Сама, — говорю, — Догадалась. Тут невозможно — Гремя и трубя, Рухнула каменоломня… «Да я тебе-е-е… э! Да я из тебя… а!» Дальше — темно. Не помню. Помню: Без шапок И босиком, Оба пускаем дрожжи. Ночь. И серебряным косяком Льет полосатый дождик. Я нажимаю: — Скорей, скорей, Или стервятники Сцапают пташек… — Тьма. Над графинами фонарей Дождь светляками пляшет. Шлепаем, Как по морскому дну. Костя сопит: — Не могу я… Дождь понимает: Мы — в одну, А он — в другую. Дождь понимает нас хорошо: Дальше и тише, Дальше И тише… И вот он На цыпочках прошел По самой Далекой Крыше. В синем мундире И в орденах Глянуло полуночье… — Костя, мы живы! Ваше неперескочишь! вернуться Мусат — металлический брус для точки мясницких ножей. |
