49. ПЕСНЯ По-над сопкой вьется ворон, Коршуном глядит. По границе ходит ворон, Генерал-бандит. Или восемь или десять Лет тому назад Мы видали за Одессой Этот самый зад. Белый новенький кораблик В волнах баловал. Не срубили наши сабли Черноморский вал! Наши руки не ослабли К саблям и — капут. А союзники кораблик Вам не отдадут. А поднимут наши руки Донбасс и Урал. — Берегите ваши брюки, Храбрый генерал! Ноябрь 1929 50. ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ ХУДОЖНИК И ТЕМА В дырявых носках Просыпалась Москва. Глаза протирал рассвет. С женой пошутив, Дитю приласкав, Встает за соседом — сосед. Выходят соседи. Просты, легки. Завод их, как дом, зовет. Как матери, За руки взяв их, — гудки Ведут за собой На завод. И в черном трико Балансирует дым Над трубами, Над трудом. И смотрит поэт И завидует им, Как нищий, зашедший в дом… Что может быть хуже, Ненужней, глупей Вот этой свободы — вот? Вот этой свободы, Вот этих цепей Интеллигентских свобод. _____ В комнате тихо, Совсем светло. И резче глядит предмет. На старом столе Его стило — Оружие. Инструмент. Он будет работать. Он схватит ножны И наголо острие. Но он рассуждает: Кому нужны И песни, И дело твое… «Посмотрим на мир, Отбросив на миг Профессиональную грусть», — И бросил поэт. И смотрит на мир, И видит его Наизусть. Он видит — соседи: Все как один Они ударяют в бак. И потом здоровья Облил сатин Мускулатуру рубах. Он видит соседа: Один на один, Он кроет чудовищный бак И потом здоровья Облил сатин Рубаху его — из рубах. …Он выгонит тонны Потов и сал. А ты ему Вместо тонн О стонах напишешь… Но Шелли писал Неплохо Про этот стон. Ты спустишься с мамой В Донбасс, На Урал… А классики что — Не в счет? На эту На маму В карты играл Товарищ Некрасов еще. Так думает он И кладет в ножны Ненужное острие. Кладет, повторяя: «Ему не нужны Ни песни, Ни дело твое». _____ И он опустился — Стар и сутул — И синий совсем у виска. И против него Опустилась на стул, Как следователь, — Тоска. И оба сидели На квинту нос, Без радикальных мер. И восемь часов Пунктиром занес Мозеровский секундомер… _____ В трубу провалился, Крутясь, акробат, Как дым, не оставив след. И к дому прорвался Через Арбат Мой честный, Простой сосед. Он мылся, Его целовала жена, К нему забегали друзья. И я заподозрил: А не она, Не тема ли это моя? Не тут ли, направо, Среди этих стен, Среди незабудок И блох — Герой из героев, Тема из тем, Эпоха из всех эпох? _____ Поэт допытался: Он в жизнь проник, На жизнь взглянув В упор. А голос сомненья, Подняв воротник, Пропал в подворотне, Как вор. 1929 51. ПРОБЛЕМА ХЛЕБОПШЕНА
Потушена лампа. Свеча зажжена. И плачет дитё, И скулит жена: «На рынке нет пшена». Я утром встаю. И опять жена Одной катастрофой поражена: «На рынке нет пшена». Тогда на меня Из трех углов Нисходит триада голов. Мундиром сияя, Крестом звеня, Империя прет На меня. Сначала Я чувствую Адскую боль — Мне Чичиков Жмет мозоль. Потом, Гомерически скаля зуб, Спешивается Скалозуб. И третьим: Столыпинская труба Расхваливает отруба, И трое согнулись: «У нас Для вас Стоит православный квас». И трое смеются: «Жена? Извольте мешок пшена». Тогда я, срываясь, Ору в упор: «Жена, до каких это пор? Когда это кончится, жена, Проблема хлебопшена? Ты думаешь, что же, — Я позабыл, Кем Чичиков этот был? И как это Нижнему чину В зуб Въезжал полковой Скалозуб? А кем Этот самый Столыпин был, Ты думаешь, Я позабыл? Не будет Республика — Это чушь — Республикой мертвых душ! В моей стране Прибавить нечего мне. Страна не поднимет Трехцветный позор!» — Кричу я жене В упор. Мы хлопаем дверью. Разрешена Проблема хлебопшена. _____ …Товарищи, дома У всех жена, И каждому С нею жить. И каждому надо Проблему пшена, Товарищи, разрешить. Давайте же скажем жене и стране «Домашности — в стороне. Пшеном мы питаем Плавильную печь. И если не хватит пшена, Мы сами готовы Горючим лечь В плавильную печь, жена! А личность, домашности — В стороне»,— Давайте скажем стране. 1929 |
