52. СОЦИОЛОГИЯ ПОГОДЫ Гроза кипела И текла. И с пунктуальностью Капели На светлом голосе Стекла Дробинки, вскакивая, Пели. И, заворачивая За Особняки и Мезонины, Вооруженная гроза Расстраивала гражданина. И граждане Хвалили зонт, Галоши, сумочки, Пижамы… …………………… Я шел. Московский горизонт Вовсю Жонглировал ножами. И у Пречистенских ворот, Как любопытный, Из-за стула, Ко мне В газетный разворот Гроза развязно Заглянула. И пальцем мокрым Провела Черту, ребячески косую. «Ага, китайские дела И вас, мадам, Интересуют». И тут, Без дождевых забот, Я ноги циркулем Раздвинул, Все тридцать клавишей зубов Показывая гражданину. Но обывателю Почти Что флюс, Что ливень — Всё едино. И с молнией его очки Ведут курьезный Поединок. Чудно смотреть, Как на ходу Беснуется Сердитый галстук. Еще в семнадцатом году Он в громах Разочаровался. А мы — Без дождевых забот — Стоим над русским Мезонином, Все тридцать клавишей Зубов Показывая гражданину. — Даешь грозу! Мы крепко — за, За стиль, Работу в этом роде. Друзья, да здравствует гроза И в человеке, И в природе! Пусть обывателям Грозит. А мы читаем, И неплохо, В китайских росчерках грозы Идеи грозовой Эпохи. 1929 53. ПО ДОРОГЕ ДОМОЙ «А ну, давай!» И снова Ни форм, Ни лиц. И рельсы Бросаются под трамвай С настойчивостью Самоубийц. И снова Диктаторскою рукой Паккарды, Рено, людей Проводит, Ведет конвейер Тверской К побоищам площадей. Попробуй прорвать Этот чертов мост, Встать ему поперек! И черная дума, Как черный пес, Путается у ног… «.. Наивен лирический Твой шалаш Среди небоскребов, Поэт. Напишешь фруктовую песню, Продашь: Прорвался — и снова нет. И глупо. Не стоит писать. Для чего Расходовать кипы сил? Чтоб люди сказали: „Да, ничего…“ А девушка: „Ах, как мил!“ Эпохе сподручней Огонь, и желчь, И мужество до конца, Чтоб жечь, понимаешь, Глаголом жечь, Как Пушкин сказал, сердца!.» На Староваганьковском — Русский сад… На липах под медь — броня, Над садом крикливо Лоскутья висят Московского воронья. Среди индустрии: «Вороний грай», И «Машенька», И фасад. И вот он — Гремит гумилевский трамвай [37]В Зоологический сад. Но я не хочу Экзотических стран, Жирафов и чудных трав! Эпоха права: И подъемный кран — Огромный чугунный жираф. Эпоха права! И мне хочется встать Эпохе во фланг И рост… Для этого стоит И жить, И писать… И нянчить туберкулез. 1929 54. ДВА МИРА
Портовая ночь. Штилевая слюда. На синий фарватер Выходят суда. Два судна, Два белых Строятся в ряд. Два судна: На Данциг И на Ленинград. «Лоцман, вниманье: Тоннаж перегружен!» Нах Руслянд [38] — машины, Вокзальная ночь. И на канапе Качаются двое В бордовом купе. И лентой влетает В оконную раму Железнодорожная панорама. К Столбцам пролетая Сквозь ветер И лес, Как шпаги, глотает Рельсы экспресс… «Кондуктор, вниманье: Разбудите ровно…» Нах Руслянд — геолог, Нах Полянд — полковник. _____ Галдят в латифундиях сытые псы. Ночами над картами планов Склоняются в штабе густые усы Налитого кровью улана. Он сладко мечтает, растроганный пан, Забыв бельведерские беды, Накинуть на плечи московский жупан, Подбитый уланской победой. Он усом не раз и не два отмечал Большой дислокации метки. Но всё он приходится не по плечам — Московский покрой пятилетки. Встают неприступно в горячем цеху Железные стены защиты. И гладью — выходит — на рыбьем меху Победы уланские шиты! Он знает отлично: войны не хотим, Но если, усатый и пылкий, Улан замечтается, — укоротим Мечтанья от темени и до затылка! <1930> вернуться Рязанцы — лотошники, торговцы фруктами. вернуться Стихотворение Н. Гумилева «Заблудившийся трамвай». |
