98. «Задала любовь задачу…» Задала любовь задачу Нам с тобою вместе жить, Да не вышло нам удачи Дело трудное решить. Кто ошибся: ты ли, я ли, У кого белей виски,— Не скажу. Но простояли Восемь лет мы у доски. Разошлись… И слезы в горле. Нет, не слезы — это кровь! Мы, как дети, просто стерли Нерешенную любовь… Март 1936 99. ПИСЬМО Мы не рыбы и не птицы. И в отечестве своем Мы привыкли веселиться И печалиться вдвоем. Одиноко мне и жарко. Напишу возьму письмо. Есть конверт. Наклею марку. Пусть идет себе само. Все сто семьдесят мильонов Письма пишет, писем ждет, — Парень с сумкой почтальона К одному из них придет. Кто он? Летчик? Врач? Учитель? Кто? Профессия не в счет! «Распишитесь. Получите». И получит. И прочтет. А потом к столу присядет И напишет мне ответ. Кто?.. Чарджуйский, скажем, дядя, Не писавший двадцать лет, У которого баштаны И который сбился с ног. У которого бесштанный Старший сын и пацанок. Но который на рассвете, Пораскинувши умом, На мое письмо ответит Вразумительным письмом. Потому что и в Чарджуе И в любом другом краю Люди наши боль чужую Принимают как свою! Март 1936 100. МАРУСЯ Партизанская песня Маруся, Маруся, зеленые очи, Родная сибирская кровь! Как вспомню — так вздрогну, так память грохочет Огнем партизанских боев. …Гремят батареи, гудят переправы, Строчит пулемет, как швея. Винтовка и лошадь, да звезды, а справа, Маруся, кожанка твоя! Мы близкие люди, мы дети предместий, И ты говоришь мне сквозь гром: «Мы вместе играли, мы выросли вместе И вместе, наверно, умрем». А враг не сдается. А пуля не дремлет, Строчит пулемет, как швея! И ты покачнулась, и тихо на землю Упала кожанка твоя! Я помню тот вечер, я знаю то место, Где грустно сказала она: «…Мы вместе играли, мы выросли вместе, Но я умираю… одна». Маруся, Маруся, зеленые очи, Родная сибирская кровь! Как вспомню — так вздрогну, так память грохочет Огнем партизанских боев. Март 1936 101. ЛЮБОВНАЯ ШУТОЧНАЯ
Не дивимся, если хлопец Ходит с дивчиной за тын. А дивимся, если хлопец Ходит по двору один. Мы таких сейчас к ответу — Хоть в каком он будь чину: «Есть супруга или нету? Если нет, то почему?» Побалакаем. Расспросим. Вызовем. Поговорим. Не согласен? Перебросим На работу В Крым. Пусть попробует на юге, Где сама земля как печь, От воды и от супруги Хлопец сердце уберечь! …Не дивимся, если дядя Ходит с дивчиной за тын, А боимся, если дядя Долго ходит холостым. Мы таких сейчас к ответу: «Почему и отчего Промышляете и нету, Дядя, саду своего?» Побалакаем. Расспросим. Вызовем. Поговорим. Не согласен? Перебросим На работу, Но… в Нарым. Пусть на Севере далеком. Где снегов белеет гладь, Где, насколько хватит око. Человека не видать, Где медведь идет по следу, Где и птице негде сесть, Пусть попробует к соседу В сад супружеский залезть! Июнь 1936 102. НА МОЖАЙСКОМ ШОССЕ Не люблю, если сыро и гнило. Красотой этих мест покорен, Для своей односпальной могилы Я бы выбрал Можайский район. Журавель над крестьянским колодцем, Солнце-еж копошится в овсе. И, как песня, петляет и вьется Уходящее в небо шоссе. Мне приятно: семейные козы, Холм зеленый да речка вдали… Уступите мне, люди колхоза, Если можно, немного земли. Говоря без стыда и зазнайства, Честный лирик, не шелопай, В коллективном советском хозяйстве Я имею свой маленький пай. Мне не надо паккардов очкастых. Стильных дач… Я прошу об одном: Отведите мне скромный участок В две сосны под зеленым холмом. Это мало. И думаю, это Не испортит природы красот. А засеете… Сердце поэта Снова чистым зерном прорастет. Не имея других капиталов, Это сердце, питавшее стих, И при жизни собою питало Современников славных моих. Сентябрь 1936 |
