58. ПИСЬМО К ТОВАРИЩУ …Я знаю — зеленая травка Ложится уверенней в стих. Но будет. Я пробую трактор И в жизни, и в строфах своих. Я отдал березам все дани. Теперь я додумал, дорос — За что молодые дворяне Певали Россию берез. В далекую темную бытность Вся эта сусальная дрянь Обертывалась как «самобытность» В квасном диалекте дворян. О русские песни и тройки! Затравлен, забыт и чуть жив, На этой московской настойке Дурел «православный» мужик. Но я-то в делах Перекопов Затем и гремел и громил, Чтоб был до корня перекопан Весь этот усадебный мир. То армией целой, то горстью, И вкривь мы рубали и вкось С березовой этою костью Дворянскую белую кость. И видишь: солидно и прочно Угроблен классический гнет И только в лирических строчках, Бывает, усадьба мелькнет. Но это — страдатели, шавки, Скулящие по старине. Мы видим иные ландшафты В своей живописной стране! Другие тона и мотивы Принес изумительный век. И этот — на локомотиве Глядящий вперед человек. Еще белокурым подростком Он принял и пулю и вошь. И этого на березку Теперь ты никак не возьмешь. Нет, в трудных делах Перекопов Затем ты гремел и громил, Чтоб был до корня перекопан Весь этот усадебный мир… Я слышал, как старый крестьянин Сказал трактористу: «Кажись, И верно, мы, парень, достанем, Выходит, партейную жись…» День густо клонился на убыль, И, собранные в строку, Богатые сочные зубы Сверкнули в ответ старику… Забыв и себя, и усталость, Но молоды, но стройны — Мы травим, как зверя, отсталость На бурных дорогах страны. Счастливая свежая поросль Металла, людей и сырца — На третью предельную скорость Поставила наши сердца. И скоро, на солнце алея, Во весь свой лирический рост Широкой шоссейной аллеей Построятся шумы берез… <1932> |
