3. ДОМА И туманом Белым Над семейством Пар… … — Милый… Не успела… Нынче… На базар… Ротшильдом Я не был, Голод Я прошел, Можно и без хлеба Очень хорошо. Хуже, если снится Роскошь тульских щек. — Что ж, Налей, сестрица, Чашечку еще! Нам с тобою сорок, Кажется, вдвоем? Мы еще не скоро, Черт возьми, умрем! А судьба Какая! Жить, любить и петь! Посмотри, сверкают Небо, стекла, медь! Посмотри, родная: Небо, стекла, медь! Хорошо бы, знаешь, Под гитару Спеть! Эти годы Пели, Пели для меня Голосом Шрапнелей, Языком огня. Эти годы слышал, Как рыдает Твердь. Как идет И дышит, И бряцает Смерть! 4. ГИТАРНАЯ И кричу я старой: — Матушка, спою. Принеси гитару Старую мою! Я спою, Сыграю Песню баррикад, Ту, что, умирая, Пел один солдат. Молодое тело, Молодость — в глазах, Пел он, И горела… Кровь в его усах. Умер, служба, К ночи… — Баюшки-баю,— Так и не докончил Песенку свою. Я знаю, Что такое: «Спокойствие страны!» Я вижу — Кровь покоя И молньи — Тишины: За бархатною пылью Сомнительной нови, Друзья, Мы позабыли Большую дань крови. Друзья! Мы помним мало Вспоившую нас грудь, Друзья, Мы славим мало И тех — Кто лег, как шпалы, Под наш железный путь! По всем Путям и тропам, У всех Морей и рек Лежит, борьбой растоптан, Прекрасный человек! И девушки Не пели… И дом родной Далек: Лежит он Под шинелью, Без шлема И — сапог… Отволновались громы, И вот Умыты мы — И пеною черемух, И нежностью Жены. И вот Мы помним мало Вспоившую нас грудь, И вот Мы славим мало И тех, Кто лег, как шпалы, Под наш железный Путь! Но в том Душа не гибнет, Кто сердцем Не остыл, И эта песня — Гимном Великим И простым! <1927> 229. МИЛОЕ ДЕТСТВО 1 Кто виноват В этих странностях был: Пушкин, Нужда Или что-то другое, Но тараканов Я не любил. И не любил я Покоя. Полная Ранних обид И досад, Жизнь представлялась Куда аккуратней! Ладно, Согласен: Не райский сад. Но почему… Курятник?! Я понимаю: На счастье — паи… Но если день Начинается розов, Ах, как прекрасно Бренчат воробьи И заливаются Водовозы! Я понимаю: И солнце — Не мне. Но если солнце Врывается резко, Ах, как прекрасно На дряхлом окне Тлеет Моя занавеска! И — поразительно: Чем голубей, Чем высота Над окраиной Чище, Костя гоняет Сильней Голубей И выразительней Свищет… Каждая тварь По душе, По крови, Кто бы он ни был И что бы он ни был Просит Немного тепла, И любви, И голубого, Хорошего неба… Пусть Я не строил, Пусть Не садил, Но полюбил я, Не скрою, Крыши чужие, Чужие сады И вообще — Всё чужое. Правда, Вначале — Божиться готов! — Не допускал я Духовную грубость. Ну, там… Подоишь Чужих коров Больше любил я В хорошую звездь Так, Чтоб невидим, И так, чтоб Неслышим, Больше любил я На крышу Взлезть И растянуться По крыше. Густо взойдет Небосвод голубой, Желтые звезды Рассыплются густо, И закачается Над тобой Многомиллионная Люстра! И тишина… Тишина — кругом, Так что уж Некуда тише. Только что тополь Порхнет обшлагом С левобережья Крыши. Это была Настоящая тишь! Звезды… Луна… И слюни: Сплюнешь Легонечко И лежишь. Полежишь… И опять Сплюнешь. Как я плевал! Как я плевал! Я отдавался Высокой работе. Вдруг Налетает девятый вал В образе Тети! |
