— Это, никак, княжич?

— Да, брат, — отвечал князь и тут же напомнил: — Рассказывай, Филипп. Я жду.

— Плохо, Ярославич. Ливонцы мой народ разогнали: кого убили, кого в полон взяли. Я вот с дружиной своей по лесам аки волк хоронюсь. Тут на твой дозор набежал, веришь — обрадовался, как матери родной. Бери нас под свою руку, князь. Ижорцы тебя не выдадут.

— Верю, Филипп. Помню вас еще по Неве. Недолог оказался мир, завоеванный тогда. Недолог.

— Так это ж ливонцы явились. Свеям-то еще долго икаться будет.

— Вот, вот. То свей, то ливонцы, то еще кто, а мы у Руси одни. Успевай только заслоняться. С ливонцами труднее будет, чем со свеями. Те хоть в куче были, а эти что саранча расползлись по всей земле.

— Ничего, Ярославич, раза два ударишь по больным местам, живо соберутся.

Князь испытующе посмотрел на ижорца: «Ишь ты, видать, догадливый старик». Вслух спросил:

— А куда, думаешь, иду я, Филипп?

— Ведомо, на Копорье, — ответил уверенно Пелгусий.

Александр удивленно покачал головой. Он никому еще из своих воевод не говорил об этом, полагая, что все сразу будет известно войску, а то и ливонцам. И, насколько знал князь через своих слуг, войско думает, что идут они в обхват Пскова. Отчасти так и есть. Но вот поди ж ты, Пелгусий даже и не задумался: на Копорье, и все тут.

— А как же догадался, Филипп?

— Чего тут гадать, Александр Ярославич. Как у вас, русских, говорится: у кого что болит, тот про то и говорит. У меня Копорье — костью в горле стоит. А тут ты с полками. Ясно, пришел мне кость из горла тащить.

— Молодец! — хлопнул Пелгусия по плечу князь и засмеялся. — Не зря тебя в христианскую веру обратили. Умница.

— То твой батюшка Ярослав Всеволодич в вашу веру нас перекрещивал. Он благо нам деял.

После ужина Александр приступил к расспросам о Копорье. Пелгусий подробно рассказал, что знал или о чем догадывался.

— Я думаю, Ярославич, самих ливонцев в крепости немного. Там более водь да эсты [86] управляются, и за посадника у них Янис.

— Постой, это какой Янис?

— Ну тот же, что до немцев сидел.

— Ишь ты, — усмехнулся князь, — двум богам служит, негодяй.

— Он думал, чай, если ливонцы в железах, то им и износу не будет.

— Возьмем Копорье — Янису петли не миновать, — пообещал князь и, помолчав, спросил: — Когда ворота они отворяют?

— Да по-разному: когда из рыцарей кто заявится, купцы приедут, когда дань везут, дрова, сено. Да мало ли.

— Т-так, — уронил князь, засмотревшись на огонь свечи. В дальнем углу шатра Зосима укладывал княжича спать:

— Дай-кось я тебе подоткну шубу-те.

Из-за стен шатра доносились голоса людей, тюканье топора, фырканье коней. Огромный лагерь постепенно затихал, отходя ко сну.

Пелгусию не хотелось нарушать затянувшееся молчание — пусть князь думает. Ему в ратном деле ума не занимать.

— Так говоришь, и сено везут в крепость? — спросил Александр.

— А как же? Коней, чай, кормить надо.

— Вот ты, Филипп, и повезешь сено.

— Кто? Я? — удивился Пелгусий.

— Ну, может, и не ты, но твои воины. Наложат на сани сено, потом — воинов с оружием, сверху опять сено.

Пелгусий выпучил глаза, восторженно зацокал языком:

— Ай, Ярославич, ну хитер, ну хитер!

А князь продолжал спокойно:

— Захватят ворота, а там и мы подоспеем.

К Копорью подошли через три дня. Еще раньше Александр выслал вперед дозоры, которым строго-настрого было наказано перед крепостью не являться, а, затаившись на дорогах, перехватывать всех едущих туда и не отпускать до прибытия князя.

У высокого соснового леса, где дорога, изгибаясь, уходила к крепости, князь увидел несколько саней, запряженных лошадьми. Возчики сидели кучкой у костра под охраной дружинников.

Навстречу князю подбежал дозорный, и Александр узнал в нем своего ловчего Якова Полочанина.

— Вот, Александр Ярославич, из Копорья по сено отправились.

— По сено? — переспросил князь. — Это нам и надо. — Обернулся к Светозару: — Скачи за Пелгусием.

Светозар ускакал. Александр подъехал к костру, слез с коня. Возчики поняли: князь. Вскочили с земли, испуганно пали ниц.

— Встаньте, — сказал князь и, когда возчики поднялись, спросил: — Сколько в крепости рыцарей?

По тому, как те переглянулись меж собой, он догадался: они не поняли его, не знают русского языка. Князь задал свой вопрос по-немецки. Его понял один из возчиков.

— Их там не более полета, князь, — ответил он.

— На воротах, где вы проехали, сколько их стоит?

— Мы видели двух, но, наверно, есть еще и в сторожке два-три человека.

— А остальные где?

— Их братняя изба сразу за церковью.

— Окромя рыцарей, кто вооружен еще?

— Дружина Яниса вся при мечах и копьях.

— А вы сами чьи?

От этого вопроса возчик смутился, вздохнув, ответил:

— Мы слуги Яниса, князь.

— Т-так, — сказал князь тоном, испугавшим возчика.

— Мы подневольные, князь, — залепетал он. — Не гневись на нас, есть-пить надо. А от рыцарей и мы добра не видим, одни плети.

— Перестань, — прервал его князь. — Никто вас не винит.

Тут показался Пелгусий в сопровождении своей дружины.

— Филипп, тебе повезло, — подмигнул ему Александр. — Надо Янису сена отвезти.

— Добро, Ярославич, сейчас сотворим.

Пелгусий велел одному из возчиков показать, где у них сено. Остальные эсты остались у костра. Князь разрешил дружине спешиться, но новые костры разводить запретил.

— Скоро в бой, там согреемся.

Вскоре подъехали пять возов, нагруженных сеном. Пелгусий подскакал к князю.

— Александр Ярославич, готово. Вели начинать.

Князь окинул придирчивым взглядом возы с сеном, остался доволен.

— Кабы не знал, не подумал бы. Сколь их там у тебя?

— Более тридцати, князь.

— Добро.

Александр подошел к возам и, к удивлению дружины, заговорил с ними:

— Слушайте меня все! Для вас главное — взять ворота. Это легко, там воинов немного. Но того главнее — удержать ворота открытыми до нашего прихода.

— Надейся, князь, удержим, — послышалось с одного воза.

— Надеюсь, — сказал Александр и перекрестил возы. — С богом!

Из эстов-возчиков Пелгусий пустил только одного, нa первых санях. На остальные сани возчиками посадил своих воинов, нахлобучив им шапки с пленных эстов. Сани тронулись в сторону Копорья. Князь попросил подвести ему коня. Глядя на него, сели в седла и дружинники. Ярославич повернулся к ним.

— Ворвемся в крепость, сразу за церковь скачем. Там ливонцы. Безоружных не бить, в том чести нет. Переветчика Яниса живым хочу зреть.

Князь хотел уже тронуть коня, но тут подскакал Яков.

— Александр Ярославич, а что с этими делать? — кивнул на эстов.

— Отпусти с миром. Они уже нам служат.

Князь покосился на брата, сидевшего в седле. Не хотелось оставлять его — обида ведь это. И боязно было в бой сразу пускать — слишком юн, неопытен.

— Светозар, — позвал негромко князь и, когда тот подъехал, сказал ему: — Сам в сечу не лезь, побереги княжича с Зосимой.

— Хорошо Ярославич, — кивнул Светозар и отъехал к Андрею.

Князь не спеша поехал, за ним устремилась дружина, теснясь на узкой дороге.

Как только выехали из леса, увидели шагах в трехстах Копорье. Ворота открыты, саней не видно. От крепости навстречу русским едут двое верховых. По их платью князь сразу догадался, что это ливонцы.

Александр ожег коня плетью и наддал ходу. Те двое, увидев невесть откуда вдруг явившееся войско, сначала остановили коней, а потом, воскликнув: «Майн гот!», стали заворачивать их.

— Хальт! — рявкнул Александр и выхватил меч. Немцы успели лишь повернуть коней, а их уже догнал Александр. Ударил одного мечом плашмя по верхушке шлема. Шлем со звоном и дребезжаньем слетел с головы, а немец, закричав что-то, сиганул с коня в сугроб. Второму немцу прямо на спину прыгнул Яков и свалился вместе с ним на дорогу.