Новгород встретил возвращение своих победоносных полков всеобщим ликованием и радостью. Князь послал вперед Сбыслава Якуновича сообщить владыке Спиридону о победе над Биргером.

По велению архиепископа раскошелились бояре и купцы на украшение города по такому случаю. Вечевую площадь подмели чисто-начисто, на степени расстелили дорогой заморский ковер. Чтобы ночью кто из подлых не уволок его, приставили отроков с копьями. Приготовлены были златотканые хоругви, дорогие иконы.

Первыми увидели приближающееся войско звонари Покровской и Лазаревской церквей, первыми и ударили в колокола. А за ними загудела святая София. Заслышав звон Софийской стороны, зазвонили все церкви Торговой. Казалось, голубое небо дрожит от густого звона многоголосой меди.

И вот едва за Гзенью затрепетал княжеский прапор и появились конные воины, как со стен Детинца грянули трубы и тугие тимпаны, радостно закричали горожане, усыпавшие стены города:

— Слава князю нашему-у!

— Люба-а-а!

— Слава-а-а!

Князь ехал впереди, за ним — дружина его, осеняемая тяжелой хоругвью с изображением Христа-спасителя. Длинный прапор легко и весело трепетал над дружиной. Позади дружины ехала телега, в которую брошены были стяги врага, брошены столь небрежно, что золотые кисти их и бахрома волочились по земле.

Затем шла пехота под командой Миши Стояныча, усталая, пропыленная, но веселая. За пехотой следовали телеги с телами убитых новгородцев.

Из окольного города въехали в Детинец — лишь через него можно было попасть на Великий мост. Но миновать святую Софию было нельзя. В бой уходили от нее, и теперь надо было в первую очередь поклониться ей.

Дружина остановилась на площади перед собором. Князь соскочил с коня и, прежде чем войти в собор и предстать перед архиепископом Спиридоном, подозвал Светозара:

— Возьми двух отроков и скачи на Городище. Освободи из поруба послов свейских. Вороти им коней и все, что у них было отнято. Проводи за Гзень, а то, не ровен час, кто из наших их тронет.

Светозар поскакал на Городище. Послы находились в порубе под гридницей.

— Выходите, — сказал Светозар, открывая дверь. — По велению князя вы свободны.

Первым вышел Нильс, презрительным взглядом окинул Светозара.

— Ваш князь нарушил все обычаи. За это будет ему плохо.

— Да вам князя нашего благодарить надо, господа послы.

— Благодарить? За что?

— Он, может, вам жизни спас в порубе этом. Пока вы здесь кашу ели, там ваших у Невы более половины полегло.

— Как, как? — встревожился Нильс, с недоверием впился в Светозара глазами.

— Побили ваших, вот как.

— Не может быть, — отрубил упрямо Нильс. — Не может быть. Там были отборные рыцари.

— Были отборные, стали покойные, — съязвил Светозар. Его, человека тихого и рассудительного, стала раздражать самоуверенность шведа. Захотелось сказать ему что-то неприятное. — А ярл ваш едва ноги уволок, даже шлем свой потерял.

— Не может быть, — повторил упрямо Нильс.

— Вот воротишься домой — узнаешь, — сказал Светозар и спросил: — Что у вас было отнято?

— Не может быть, — продолжал твердить Нильс, не слыша вопроса. — Не может быть.

— Ну, заладила ворона, — озлился один из отроков и толкнул Нильса в плечо.

Послам вернули коней, оружие. Уже когда поехали верхом к воротам, Нильс обратился к Светозару почти дружелюбно:

— А разве князь ничего не хотел передать нашему ярлу?

Послу явно не хотелось возвращаться с пустыми руками.

— Я же сказал тебе, князь с ярлом встретились уже. Поговорили на поле ратном. — Светозар улыбнулся. — Но уж коли тебе что-то от князя передать хочется, так можешь на словах, — мол, князь Александр Ярославич о здравии ярла беспокойство являл.

Отроки, сопровождавшие послов, засмеялись. Нильсу смех показался обидным, он зло хлестнул коня плетью промеж ушей, и тот наддал ходу.

И все же шведским послам и их сопровождающим не удалось проскочить Великий мост.

Приняв от архиепископа поздравления и благословение, князь Александр вместе с дружиной отправился на Ярославово дворище. Ликующего народу на улицах и даже на мосту было столь много, что дружина словно плыла по людскому морю. Где уж тут было шведским послам протолкнуться. Пришлось у моста ждать, пока пройдет вся дружина и схлынет следом за нею народ. И только тут, увидев восторженные толпы новгородцев и бодро ехавшую Александрову дружину, послы наконец-то по-настоящему поняли смысл происходящего. Так радоваться могли лишь победители.

Теперь они уже ничего не спрашивали, а едва лишь на Великом мосту стало посвободнее, хлестнули коней и поскакали так, что провожатые едва поспевали за ними. Когда выехали за Гзень и Светозар стал прощаться, послы не оглянулись, ничего не ответили на его слова. Так и поскакали, не сбавляя ходу.

Отроки долго смотрели вслед удаляющимся шведам.

— Ой, не сладко им дома придется, — проговорил кто-то.

— Почему? — обернулся Светозар.

— Так ведь не вернулись вовремя, не предупредили ярла-то.

— Они, что ль, в том виноваты. Их ведь силой оставили.

— Ведомо, силой. Да ярлу чхать на это. На кого-то же надо будет свалить свой промах. На них в самый раз!

Светозар внимательно посмотрел на говорившего, ища в лице его злость или неприязнь к послам, но увидел лишь сострадание. «А ведь он, наверно, прав. Не будет добра этому Нильсу, ой не будет».

Едва управились со шведскими рыцарями, едва отзвенели колокола во славу победителей, как зашевелились на западе ливонские рыцари. Сам ландмейстер Ордена Дитрих фон Грюнинген повел своих закованных с ног до головы в латы головорезов на князя Миндовга.

Узнав об этом, Александр невольно вспомнил слова тестя своего, Брячислава Васильковича: «Миндовг у тебя бельмом в очах, но ему пуще твоего враги — рыцари ливонские».

Ой прав был старик, сто крат прав.

Думали, что немцы, занявшись литвой, хоть на это время забудут о русских землях. Да где там! Ливонский меч, однажды окровенясь, новой крови жаждет.

На Русь повел немецких рыцарей вице-магистр Андреас фон Вельвен. В отряде его шел и русский князь предатель Ярослав Владимирович, тот самый, который «подарил» уже немцам все Псковское «королевство». Правда, брать подарок надо было силой, и немалой.

Первым встал на пути ливонцев Изборск. Несколько раз ходили рыцари на приступ этой маленькой крепости, но жители ее мужественно отражали атаки.

И наконец темной ночью князь Ярослав Владимирович обманул сторожей у ворот, убедив их, что он прискакал из Пскова с подмогой. Ворота отворились. Сторожа были тут же перебиты, и рыцари ворвались в Изборск. Началось избиение жителей — и оружных и безоружных. Небольшой горстке воинов удалось вырваться из крепости и ускакать в Псков.

В Пскове на всенародном вече они рассказали про страшную ночь в Изборске, и народ приговорил: «Братьев в беде не оставлять, а всем, кто оружие держать в силе, идти бить злокозненных рыцарей».

Кричали некоторые на вече, чтобы слать послов в Новгород и просить у князя Александра подмоги. Но посадник Твердила Иванкович сказал, что-де и без князя управимся и что-де, если позовем, то дружина его объест город, в котором и без того хлебные запасы невеликие. Решили своими силами обходиться.

Все же воевода Гаврила Гориславич, под рукой которого выступили псковичи к Изборску, тайно послал в Новгород к князю гонца с грамотой.

Александр узнал о прибытии гонца, стоя на заутрене. И прямо из церкви отправился в сени. Было еще темно. Светозар зажег несколько свечей близ стольца. Князь взял грамоту, развернул, склонился у самой свечи, стал читать молча.

— Так, — сказал наконец, положив пергамент на стол. — Мало нас били-колотили. Ничему не научили!

Повернулся к гонцу.

— Ты сам был на вече?

— Был, князь.