Среди слов, произнесенных Сахоно, я уловил имя шхуны “Лолита”. Он говорил о ней и показывал рукой по курсу катамарана. О “Лолите” ходили рассказы среди матросов, как о настоящем пиратском судне. Пользуясь военным временем, пираты грабили торговые корабли.

Так “Лолита” была здесь! Не с “Лолитой” ли должен был встретиться “Орион” и передать оружие?

“Но сейчас все это меня нисколько не касается, — думал я. — “Орион” на дне, Ласковый Питер один на острове, подольше бы к нему никто не приезжал. Я же буду жить с этими людьми до тех пор, пока не приедут скупщики копры, и тогда наймусь на их корабль. Они наверняка увозят копру в Австралию, а там должен быть советский консул”.

“Жарь прямо к своему консулу, — вспомнил я слова дядюшки Ван Дейка. — Только бы нам зайти на денек в порт, где есть твои соотечественники”.

Я размечтался о том, как в конце концов доберусь до родных берегов, как встречусь с родными и друзьями. Мне захотелось каждому из них что-нибудь привезти и подарить. Хотя бы по коралловой веточке или по раковине. Какие раковины я видел на дне лагун!..

Заметив, что я задумался, Тави и Ронго стали о чем-то вполголоса разговаривать, поглядывая в океан. Сахоно мурлыкал какую-то протяжную мелодичную песню, а его жена взялась за прерванную работу: стала приметывать рукава к платью.

Вскоре после полудня из колеблющейся поверхности океана показались кроны пальм и донесся шум прибоя.

Стоял прилив, и почти все рифы были закрыты водой. Са-хоно мастерски вел свои корабль, меняя галсы; мы шли против ветра. У самого берега Тави и Ронго убрали парус, и катамаран, увлекаемый течением, вошел в канал: вода теперь вливалась в лагуну.

Я с удивлением озирался по сторонам. Все здесь было знакомо мне: стволы пальм, очертания коралловых глыб, песок на берегу какого-то особого голубоватого оттенка.

“Ну конечно, это мой остров! — подумал я. — Не хватает только Ласкового Питера”.

И в этот миг, словно для того чтобы рассеять мои последние сомнения, на берег лагуны из-за стволов пальм вышел рыжебородый человек в лохмотьях и остановился, расставив циркулем ноги и держа руки в карманах шортов.

Сахоно направил катамаран прямо к моему первому лагерю. Я не ошибся, когда предположил, что там останавливаются сборщики копры.

Тави и Ронго с радостными возгласами попрыгали в воду и наперегонки поплыли к берегу.

Я кричал им, чтобы они вернулись.

— Акула! Акула! — тщетно взывал я.

Отец и мать только улыбались моему волнению. Ни тени беспокойства не было на их лицах, даже когда мимо лодки действительно пронеслась акула и, как мне показалось, погналась за ребятами. Наверное, это был вид, не опасный для человека.

Пловцы благополучно добрались до берега и разглядывали Ласкового Питера.

Меня он встретил добродушнейшей улыбкой и словами!

— Мой милый мальчик, как я счастлив видеть тебя! — Тем же тоном продолжал: — Ты, мерзавец, вероятно, имеешь какой-то талисман. Будь на твоем месте нормальный человек, он уже сто раз мог бы отправиться в ад. Все же не падай духом: кому суждено быть повешенному, тот не утонет! — Он захохотал так заразительно, что вся семья полинезийцев тоже покатилась со смеху.

Мне было не до смеха, я сказал:

— Вешают только пиратов.

— Я позабочусь, чтобы на этот раз сделали исключение.

— На “Орионе” вы хотели меня списать за борт, здесь — застрелить. За что? Что я сделал вам плохого?

— За то, что я видел тебя насквозь, за то, что ты отказался повиноваться мне! За то, что ты отравил мне жизнь на этом прелестном острове! За то, что ты мешаешь мне! Надеюсь, этого достаточно, чтобы и не только такого щенка отправить на тот свет. Я дал слово убить тебя и сделаю это, — Он, улыбаясь, добавил: — Ну, зачем ты вернулся? У тебя был единственный шанс, и ты не воспользовался им.

Мне стало страшно от этой холодной, беспощадной ненависти; я сжал рукоятку ножа в кармане и сказал:

— Нет, это вас повесят, когда узнают, что вы доставляете оружие пиратам “Лолиты”!

Он пристально посмотрел на меня.

— О, да ты был связан с У Сином! Только он да я знали об этом. Ну хорошо, можешь не отвечать мне, кто сообщил тебе эту тайну. Ответишь на “Лолите”. Там, где тебя повесят. Как это пел негр Чарли: “Пусть теперь попляшет он, ребята. Вздернем мы сегодня старого пирата!”? Не так ли? — Он прямо-таки нежно шлепнул меня по спине.

Полинезийцы улыбались, не понимая ни слова, — они думали, что я встретил настоящего друга.

Под вечер на остров пришли еще три катамарана с заготовителями копры. Остров ожил. Запылали костры, зазвучала непонятная речь полинезийцев.

Я остался с семьей Сахоно.

У Ронго и Тави были замечательные гарпуны, древко каждого покрывала затейливая резьба, изображающая сцены из жизни островитян. Как они ловко пользовались этим оружием! Редко-редко гарпун не попадал в цель. Я потихоньку спрятал свой неуклюжий гарпун в песке. Ребята сделали вид, что не замечают моей пропажи. Втроем мы охотились двумя гарпунами и за полчаса наловили столько рыбы, что Сахоно укоризненно покачал головой и велел часть улова отнести соседям.

Допоздна мы сидели вокруг костра, жарили и ели какую-то необыкновенно вкусную рыбу. Ласкового Питера я не видел в тот вечер, а утром он уехал на одном из катамаранов.

Сахоно махнул рукой в океан и сказал:

— “Лолита” капитан!

Я понял, что Ласковый Питер нанял катамаран и отправился на “Лолиту”, которая находилась где-то поблизости. Как легко мне сразу стало! Я радовался, что навсегда избавился от своего смертельного врага, не подозревая, сколько мне еще придется перенести от этого человека.

Заготовка копры — очень несложное дело. Тави, Ронго и я собирали с земли опавшие орехи, затем топориками разрубали их на две половинки. Сахоно и его жена складывали половинки одна на другую, выпуклостями кверху, в красивые пирамиды. Когда мякоть орехов, продуваемая ветром и палимая солнцем, высыхала, мы выковыривали копру из скорлупы кривыми ножами и складывали в мешки.

Полинезийцы работают недолго, стараясь не переутомляться. Все равно копры не соберешь больше, чем ее есть в орехах на пальмах, принадлежащих семье. Поэтому мы занимались копрой часа три-четыре в день, а остальное время купались, ныряли за жемчужными раковинами, охотились с гарпунами на рыб и в лагуне, и у барьерного рифа.

На третий день утром Ронго и Тави отправились к рифу. Они пытались мне что-то объяснить, шевеля пальцами, сутулясь и строя страшные рожи. Я понял, что они хотят познакомить меня с каким-то интересным обитателем океана, и со~ гласно закивал головой.

Мы поплыли вдоль рифа. Была самая крайняя точка отлива, разноцветные скалы, обросшие водорослями, торчали из прозрачной голубоватой воды. Мои товарищи то и дело погружали головы в воду, и я затаив дыхание стал следовать их примеру. Солнце только поднялось и косыми лучами пронизывало необыкновенно прозрачную воду. Под нами проплывали причудливые коралловые кусты, скалы, подводные леса водорослей. Множество рыб сновало в этом сказочном мире. Тут были уже знакомые мне существа; пестрые, яркие, они, словно модницы, хвастались своими обновами. При виде двух — трех рыб мне стало не по себе. Особенно одно губастое страшилище метров трех длиной плыло чуть ниже и почему-то пялило на меня круглые фиолетовые глаза.

Если бы не мои спутники, то я мигом повернул бы к острову: соседство таких чудовищ было не очень-то приятным. Но ребята плыли как ни в чем не бывало, и мне было стыдно отстать от них.

Внезапно Тави поднял руку и нырнул. До дна было метра два. Я видел, как он проплыл над трещиной, вынырнул, засмеялся, сказал что-то брату и опять нырнул. Ронго и я держались на месте, следя за Тави. На этот раз он опустился ниже и остановился над трещиной. Из темноты протянулись зеленоватые веревки и обвились вокруг груди мальчика. Я увидел большие выпуклые глаза осьминога и его отвратительный клюв. Осьминог оплел Тави щупальцами. Я чуть не глотнул воды от ужаса и, подняв голову, встретился со смеющимися глазами Ронго. Он набрал воздуха и нырнул к брату. Я тоже нырнул следом. Ронго сделал мне в воде знак не мешать ему. Все-таки я не послушался и чуть было не погубил все дело. Я схватил Тави за руку и рванул к себе, а, как я узнал после, человека-приманку следует очень осторожно тащить вверх, тогда осьминог отпускает и те щупальца, которыми он держится за скалу, стараясь не упустить добычу. При сильном рывке он может еще крепче уцепиться за камни, и тогда его никакой силой не оторвать от них.