— А как же мы теперь капсюли к ней прикрепим? — озабоченно спрашивает он.

— А их и не надо… Все уже там!

— То есть как это — там?

— Я ведь туда и взрыватель замедленного действия замуровал.

— Какой взрыватель? — возбужденно хватает Азарова за руку Бурсов.

— Немецкий, “Федер-504”. Тот, что заводится на двадцать одни сутки.

— И завели?..

— Ну конечно! Потом ведь нельзя уже было бы.

У Бурсова начинает кружиться голова. Кажется даже, что он не так понял лейтенанта. Получается ведь, что механизм взрывателя уже работает, и взрыв произойдет уже не в наиболее подходящее время, а только в зависимости от того, с каким делением установочного диска совмещен штифтик взрывателя.

Подполковник так потрясен всем этим, что не знает даже, что еще спросить у опрометчивого лейтенанта.

— Я знаю, вы меня порицаете, — тяжело дыша, продолжает Азаров. — Но ведь другого такого случая не представилось бы. А взрыватель я заранее запрятал в бурьяне у ворот. И капсюль тоже был ввернут.

— Ах, Азаров, Азаров!.. — только и может выговорить Бурсов.

— Но ведь я не наобум. Я рассчитал…

— Ну что… что вы могли рассчитать? — уже раздраженно спрашивает Бурсов. — Кто вообще мог что-нибудь рассчитать? Известно разве кому-нибудь, когда именно сложатся наиболее выгодные обстоятельства для осуществления наших замыслов?..

— Так ведь некогда уже выжидать. Всего шесть дней осталось. Я и установил взрыватель на час ночи с четырнадцатого на пятнадцатое. За это время либо мы должны успеть, либо…

— Ну ладно, что сделано, то сделано, — взяв наконец себя в руки, спокойно произносит Бурсов. — Идите к себе, а мы обсудим, как теперь быть.

Ночью он сообщает об этом Огинскому и Нефедову.

— А знаете, — взволнованно хватает Бурсова за руку Нефедов, — молодец этот Азаров! Теперь конец всем нашим сомнениям и раздумьям. Срок нашего побега уже назначен. Его теперь отмеряет часовой механизм замурованного Азаровым взрывателя. Нужно, значит, во что бы то ни стало успеть к этому сроку. В противном случае… Да вы и сами знаете, что будет в противном случае.

— Ну, тогда решено! В соответствии с этим сроком все теперь должно быть продумано и рассчитано до мельчайших подробностей вплоть до часа ночи пятнадцатого августа.

— Точность хода этого взрывателя плюс-минус один час, — уточняет Нефедов. — Он сработает, значит, в промежутке между двенадцатью и двумя часами ночи. В запасе у нас пять суток, думаю, этого должно хватить.

Утром, едва только Бурсов открывает глаза, Нефедов сразу же наклоняется к нему и шепчет возбужденно:

— А комендант наш, видно, не очень разбирается в людях. Нашел, кого старостой спецлагеря назначить! Просто не перестаю восхищаться Азаровым! Как он в такие минуты мог все предусмотреть? Ведь у ворот стоял эсэсовец и времени для размышлений было не так уж много. Ну, засунуть в дыру пластичное вэвэ — еще туда-сюда. А взрыватель? Он хоть и небольшой, но сразу же мог броситься в глаза. А потом нужно же еще рассчитать замедление и точно совместить все диски и штифтики.

Похоже, что Нефедов и не спал вовсе всю эту ночь, а размышлял над почти безумной храбростью лейтенанта Азарова.

— А я боюсь, что второпях он мог и не очень точно… — с тревогой замечает Бурсов.

Но Нефедов поспешно перебивает его:

— Нет-нет, этого вы не бойтесь! Голова у него работает с потрясающей трезвостью. Знаете, что он еще предусмотрел: день рождения Фогта!

— А при чем же тут день рождения? — не понимает Бурсов.

— Как — при чем? Праздновать его будет капитан Фогт. Это мы точно знаем. В прошлом году было уже такое. А раз будет праздновать — значит, перепьются почти все эсэсовцы, В прошлый раз спьяну чуть не перестрелялись даже. И будет этот день рождения как раз кстати: с четырнадцатого на пятнадцатое.

После утренней поверки к Бурсову подходит сам Азаров.

— Вот еще что хочу я сделать, товарищ подполковник, — шепчет он. — Казармы эсэсовские заминировать. Над ними ведь квартиры офицерского состава и даже самого Фогта. Жмутся, гады, поближе друг к другу. Считают, наверное, что так безопаснее.

— А как же вы это осуществите? — спрашивает Бурсов, даже не веря, что это вообще возможно.

— Все тот же счастливый случай поможет, — простодушно улыбается Азаров. — Унтер Шварценбах только что сказал мне, что и двухэтажный дом комендатуры тоже нужно отремонтировать. Он из такого же камня, что и ворота нашего лагеря. Бетон наружной части его фундамента изрядно выкрошился. Если Шварценбах не раздумает, то сегодня же, видимо, после завтрака, я займусь его ремонтом.

— Да это было бы более чем счастливым случаем, — вздыхает Бурсов. — Но там придется вам действовать на глазах почти всей эсэсовской банды. Как вы с этим?

— Справлюсь, — убежденно заявляет Азаров. — Трудность в другом — взрывателя замедленного действия у меня больше нет.

— И как же быть?

— Надо как-нибудь подбросить его мне.

— Легко сказать — подбросить, надо же еще достать его сначала.

— Доставать не надо. Я давно уже его припрятал. Старший лейтенант Лукошко знает где. Главное сейчас — найти способ, как подбросить его ко мне из минных мастерских.

— А Лукошко работает в мастерских?

— Да, на производстве самодельных мин.

— Ну ладно, придумаем что-нибудь, только бы вас на этот ремонт поставили.

И Азарова действительно “ставят” на этот ремонт. Он берется за дело с большим усердием. Удостаивается даже похвалы Шварценбаха. Заложить пластичную взрывчатку в центральной части фундамента комендатуры не составляет для него большого труда. Теперь только бы получить взрыватель. Работы у него и трех его помощников хватит до вечера, может быть, Бурсову удастся прислать к нему кого-нибудь.

Время между тем все идет, но взрывателя никто не приносит. Это совсем нелегко, конечно. Нужен ведь повод, чтобы прийти сюда. Передать взрыватель на глазах эсэсовцев, слоняющихся тут без дела, тоже не так-то просто. И все-таки Азаров не теряет надежды.

Но вот и время обеда. В лагерь придется идти или принесут что-нибудь сюда?

— Обедать будете здесь, — сообщает ему Шварценбах. — И чтобы к вечеру все было готово.

— Можете не сомневаться, — бодро обещает Азаров, хотя его начинают уже одолевать сомнения — удастся ли кому-нибудь за это время доставить взрыватель?

Но вот у входа на территорию комендатуры показывается капитан Азбукин с двумя судками. Его останавливает часовой. Снимает крышку с судков, и похоже, что собирается сунуть в них свою грязную пятерню.

“До чего дошли, сволочи! — возмущенно думает Азаров. — Даже суп готовы процеживать сквозь пальцы…”

Суп очень горячий, и часовой поспешно отдергивает руку. Столпившиеся возле него эсэсовцы оглушительно хохочут — рады случайному развлечению. Улыбается и капитан Азбукин, хотя лицо его кажется Азарову очень бледным.

Часовой отбирает у него котелки и кричит:

— Проваливай!

Потом он оборачивается к Азарову:

— Эй, забирай свой жратва!

Азаров поспешно хватает судки, досадуя, что не удалось принять их от самого Азбукина. Может быть, он успел бы передать ему и еще что-нибудь… Возле него собираются теперь его помощники — два старших лейтенанта и капитан. Эсэсовцы тоже расходятся на обед.

Обжигая руки, капитан приподнимает крышку судков. В одном чечевичная похлебка, в другом перловая каша. Азаров достает ложку из-за голенища сапога и окунает ее в судок с похлебкой.

Но что такое?.. Что там на дне?.. Неужели мясо?

И вдруг он сразу соображает, в чем дело, и испуганно осматривается по сторонам. Никого из эсэсовцев не видно. Часовой тоже скрылся за домом. Азаров подает знаки своим помощникам, чтобы они прикрыли его спинами и, обжигаясь, сует руку в судок.

Вынимает оттуда две подрывные толовые шашки. А где же взрыватель? Торопливо перемешивает кашу во втором судке. Ну да, конечно, он здесь! Аккуратно обернут в пергаментную бумагу. Тут же несколько капсюлей-детонаторов — для шашек, наверное.