— Ну вот и я. Главное, полотенце не забыла и еду.

Одета она была не совсем стандартно: широченные, свободные светло-голубые брюки-комбинезон, с широкими лямками на пуговицах и перехваченные широким поясом, и облегающая бело-синяя блузка, похожая на водолазку; на голове была простая белая шляпка с широкими полями. Впрочем, в жару в таком костюме ходить хорошо, и для похода на пляж или на природу он был очень практичен, особенно то, что брюки будут защищать ноги от крапивы или колючек.

Прибывшая мотриса была итальянской, завода Фиат; по расписанию она ходила до Брянск-город каждые полчаса. Это был длинный четырехосный вагончик, красно-белый, как рижский дизель, со скругленными головами, блестевшими панорамой из ряда стекол, как на гондоле цеппелина. Ниже окон виднелся квадрат радиатора, вместе с прожекторами чем-то напоминавший морду бульдога. Мотриса пискнула тормозами и открыла двери, узкие, как у здешних автобусов.

— До брянского базара она идет в несколько раз быстрее, чем автобусы. Дороже двухэтажного, но дешевле, чем в «пылесосах». В губернском правлении сейчас лежит проект строительства электрической дороги наподобие германского штатсбана, из Брянска в Бежицу, параллельно железке. Если это примут, то у нас на Базаре остаются только крестьянские продукты, промтовары переедут в новый универмаг у церкви, а за большими покупками народ будет ездить в Брянск…

«…Чем в «пылесосах»… что такое «пылесосы»? Это вот те пепелацы типа маршрутки? Ну да, это ж в «Кавказской пленнице» было: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса…» Точно такой же драндулет. А откуда здесь «Кавказская пленница»? Или что, здесь пылесосы уже не роскошь, а гигиена? Или мадам из будущего? Странно».

Внутри мотриса тоже напоминала длинный автобус: двухместные диваны с кожаной обивкой и места водителя за барьерчиками по концам. Они устроились на одном из диванов, со стороны вида на правобережье Десны.

— Так вот, — продолжала Таня, — если построят электрическую дорогу, Брянск и Бежицу объединят в один город.

— А как будут называть?

— Какая разница? Губернское правление все равно в Бежице.

— Логично…

— Самое главное вот чем. После постройки на участки земли по Вокзальной, в слободе возле Брянска-Орловского и даже в Радице цены повысятся, потому что есть транспорт и придут застройщики скупать участки под многоэтажные доходные дома. В Радице, правда, меньше повысится, потому что там заливает. Я и думаю: может, вложить сбережения в участок на Вокзальной? Хотя бы в маленький?

— А что мешает?

— Ходят слухи, что скоро будет война и кризис. Хотя говорят, что эти слухи распускают застройщики, чтобы сбить цены.

— Еще могут пустить трамвай или троллейбус. Через Городище.

— Насчет трамвая есть планы. Но это в Брянске, от вокзала. А если в Бежицу пускать, то это обойдется дороже, чем штатсбан. Там же на горе сколько путей надо проложить, мосты стальные построить. И потом, пойдет он там от Покровской к базару или мимо Летного поля к центру… В общем, расходов не меньше. А ездят все равно в основном на базар.

Подошла кондуктор, девушка в синей форме и с большой кожаной сумкой, а также в беретке с молоточками. Билет в мотрисе стоил три копейки, независимо от расстояния.

— В двухэтажном у нас две копейки, а в «пылесосах» — пять. Двухэтажный идет больше часа, «пылесос» — меньше часа, но гоняют по этим горкам так, что страшно ездить. А тут всего полчаса ходит. Две мотрисы, туда и сюда. Разница же есть?

— А не предлагали сделать в Брянске мосты через овраги, а по ним проспект?

— Так через Верхний Судок был мостик, но хлипкий, сейчас там стройка идет, дамбу отсыпают. Еще до Великого Голода предлагали, а то по Московской мимо базара уже не проехать нормально. Весь старый Брянск — это прежде всего базар, от него он и растет.

— Город определяется базаром?

— Ну да.

Виктор было хотел возразить, но вспомнил, что после реформы в его реальности город действительно все больше стал определяться рынками, супермаркетами и бизнес-центрами; иногда даже начинало казаться, что весь Брянск скоро исчезнет и останется один большой рынок, вроде Крамского, на котором они все и будут жить.

Кондуктор громко объявила об отправлении; моторы заурчали, и мотриса, к удивлению Виктора, довольно шустро — ничуть не медленнее послевоенной электрички — помчалась со станции. Вслед за красными железнодорожными казармами мелькнул переезд с длинным шлагбаумом, где скопились подводы и грузовики. Мотриса тут же тормознула.

— Остановка Губонинская!

Серый четырехэтажный инженерный корпус с проходными, видимо, был только что возведен. Территория завода обрывалась гораздо раньше; Виктор тем не менее заметил новые цеха со стенами из металлического каркаса, обложенного кирпичом.

— Там немцы танки будут выпускать, — прокомментировала Краснокаменная, — ох и быстро же под это корпуса построили! Без лесов, только краны на рельсах поставили, и они все наверх таскали.

— Скоро так все будут строить. Из бетонных конструкций.

— Знаю. На поле напротив, за Литейным, инженеры ходили с рейками. Ищут, где завод сталебетонных балок возводить. Мне место не нравится.

— Почему?

— Там болото.

— Думаешь, балки утонут?

— Мне вообще сырые места не нравятся. И потом, раньше каменные цеха снаружи какие-то красивые были. А теперь дешевые, но смотреть не на что.

Мотриса тем временем юркнула в решетчатую трубу старого Болвинского моста; от него теперь осталась только нижняя часть железного скелета, валяющегося в реке возле нового, сварного. Таких ферм, как у старого моста, теперь почти нигде не встретишь — прямоугольная коробка со стенками из крест-накрест переплетенных стальных полос, как в детсадовских беседках; впрочем, и беседки эти нынче все больше уходят в прошлое.

— А публика тут действительно больше на рынок едет.

— Ну да. В «Соловьи» же далеко, вот у нас ходят к мосту на Бежичи, в конце Губернской — там еще лодочно-спортивную станцию рядом поставили, — или на Власову Будку, что на Болве.

«К мосту на Бежичи… А, ну да, помню. Был там за пляжем какой-то мост, возле лодочной, что сразу за Больницей. Сейчас ни моста, ни лодочной, пляж есть, пока окультуриванием не изгадят…»

— А что мы не на Власову Будку?

— Я и так часто туда хожу. Народу много, мелко. Есть места ближе к Литейному, как-то ездили редакцией на Орлик, это на поезде… Но сейчас, когда есть мотриса, лучше всего в «Соловьи». Красиво и тихо. Народ еще не распробовал.

Радица скучилась на относительно сухом месте; впрочем, слово «радица» надо было бы, наверное, писать с маленькой буквы, потому что в округе была целая масса радиц: и Стеклянная, и Железная, и Радица-Крыловка, и Самара-Радица, и, наконец, просто Радица, что возле нынешнего Фокино. Виктор помнил, что остановка электрички здесь, как и в этой реальности, называлась Самара-Радица, а на старых картах примерно в этой же точке значился поселок Радица-Крыловка; теперь он почувствовал некоторую неловкость, оттого что никогда не интересовался, почему у станции и поселка разные названия.

Впрочем, сейчас Виктора удивляли не столько названия, сколько лес; леса явно было больше, чем на его памяти, и подступал он очень близко к дороге. Чуть ли не возле поселка виднелись вырубки, которые, впрочем, и объясняли, куда постепенно делся лес.

— Пошли на выход, а то проедем. Мотриса недолго стоит.

В окнах показалось большое темно-вишневое здание Радицкого вагонзавода, закопченное от паровозного дыма и обрадовавшее Виктора своими знакомыми очертаниями. Сам завод оказался меньше нынешнего АО «СММ» и был окружен деревянным забором, а с другой стороны путей вообще никаких заводов видно не было.

— Остановка Мальцовская!

Короткая низкая платформа вместо асфальта была посыпана крупным шлаком, а новый павильончик станции был кирпичным, оштукатуренным и нес в себе черты позднего авиационного конструктивизма; чем-то напоминал он старые павильоны автобусных остановок в районе Сочи, только был значительно больше размером. Переезд был на том же месте, однако дорога вела от него лишь к заводу и дальше в пойму. Шлак под солнцем уже нагрелся, и над путями остановочного пункта стояло марево. Сами же пути выглядели какими-то несерьезными: деревянные шпалы, уложенные на песок, окрашенные ржавчиной от пыли чугунных колодок вагонных тормозов, и легкие рельсы, килограммов так тридцать пять погонный метр. Впрочем, бордюр перрончика был побелен известкой, а возле павильона была разбита клумба с пионами. За станцией, на другой стороне от вагонзавода, вместо промышленной застройки стояли какие-то двухэтажные дома купеческого вида, которых Виктор совершенно не помнил и никогда о них не слыхал. Тут же возле перрона оказалась палатка с продуктами и пивом. Виктор понял, что печенья, пожалуй, будет маловато, и пополнил запасы провианта.