— Платить может правительство, — задумчиво произнесла Джейн; видимо, эта идея ей понравилась. — Просто это в плане не было предусмотрено.

— Ну так предусмотрите! — Виктор решил, что совместная трапеза будет в налаживании отношений как-то не лишней. — Проведете, как… как мероприятия в порядке оперативно-агентурной разработки.

— Что есть означает «разработка»? — переспросил Сэллинджер по-русски.

— Gain the trust, — опередил Виктор переводчицу, — втереться в доверие.

— Прекрасно, — ответил Дик, — но кто будет разработкивать кого? На этот случай?

— Вы меня, естественно. Ю-Эс-Эс слишком дорого стоит, чтобы подкупить его бесплатными завтраками.

Сэллинджер расхохотался, чуть не поперхнувшись остатками пива, и пошел за второй бутылкой. Джейн подошла к телефону звонить в ресторан. Виктор понял, что вопрос, кто платит за банкет, решен в пользу всех троих.

— Вы дали мне слишком большой цена, — ответил Дик, покончив с пробкой, — моя миссия есть ваша безопасность только.

— Охотно верю. Но секьюрити с таким знанием иностранных языков тоже дорого стоит.

— Я раньше был детектив. Агентство «Бродер энд Сэллинджер». Частни заказ. Один заказ имеет дело русска мафиа, я изучал русски, говорил русски, немного. Потом Бродер ушел на небо, депрешн, нет заказ. Сейчас был нанят Ю-Эс-Эс, не секьюрити, нет. Но я сейчас получать охранная миссия, потому что я владей русский язык и бокс.

…Завтрак был в традициях русской кухни — в том виде, как ее здесь понимали. То есть это были сырники, круассаны, омлет с лососем и свежий ананасный сок.

— Боже мой! — воскликнула Джейн. — Двадцать лет не ела сырников.

— Русские сырные пироги — это отвал башки[49], — констатировал Дик, вновь перейдя на родной язык и поливая сырник томатным соусом. — Виктор, а почему вы не пьете сок? Он содержит витамины.

— У нас сладкие напитки пьют в конце завтрака. А сырники обычно едят со сметаной, попробуйте.

— Четко, — согласился Дик, попробовав предложенный вариант, — но это надо есть неторопливо, чтобы почувствовать вкус. Наверное, их едят в далеких маленьких городках на берегу озера, где ветер доносит с гор запах сосна. Смотрят, как садящееся солнце окрашивает волны, и медленно едят горячие сырные пироги. В большом городе нет времени на долгую еду.

Джейн углубилась в процесс поглощения пищи, и Виктор подумал, что, когда она не несет агитпропа, она очень даже неплохо выглядит — почти как женщина начала восьмидесятых с ретропрической. Интересно, сколько ей — тридцать, тридцать пять?

Пока она молчит, надо сориентироваться, прикинул он. Если цели совпадают, то есть Даллес действительно заинтересован показать его президенту, чтобы убедить начать ядерный проект, вряд ли они будут до встречи на него жестко давить. Не надо держать американского президента тридцатых за дурака, это не девяностые. Даже если он необразован, он допрет своим провинциальным чутьем, что им манипулируют. Здесь важна абсолютная искренность, нужен человек убежденный, а не сломленный. Сломленного Лонг раскусит.

Интересно, а в чем же в этой истории заинтересован Даллес, подумал Виктор. Ну служебный долг, национальная безопасность — это понятно. Но почему он заинтересован устроить личную встречу? В принципе можно тоже собрать физиков, как на даче Эрлих-Кричевского, подкинуть пару мировых открытий, и они перед возможностью стать нобелевскими лауреатами подпишут не только заключение о возможности атомной бомбы, но и контактов с инопланетянами. Манипулировать учеными тоже можно. Почему эти американские гуманисты и демократы с удовольствием делали ту же самую бомбу? Шанс осуществить мечту всей жизни, сделать открытие. Ну а применение — это все грязные политики виноваты. Ну так почему для Даллеса важно его, Виктора, тащить к Лонгу лично? Без предварительных встреч с физиками? Лонг не доверяет яйцеголовым? Или Даллесу в данный момент все равно, откуда Виктор, а бомба будет, не будет — как-нибудь выкрутится? Даллесу нужна просто правдоподобная легенда. Но зачем? Выслужиться перед начальством? Выбить финансирование? Что нужно Даллесу? Чиновник — это не машина, в которую заложены интересы государства, это человек, и чем выше, тем больше его действия зависят от того, насколько интересы государства совпадают с его личными, поскольку идеалисты и подвижники высоко не поднимаются, по крайней мере здесь, в США третьей реальности.

И еще, подумал Виктор, занятно то, что пыль в глаза здесь пускают очень расчетливо. «Корд» можно нанять на время. На особнячок для приемов, в отличие от рейха, не тратятся, номер в отеле, отель, судя по потолкам, явно не дворцовым, символ умения при минимуме затрат выжимать максимум средств из постояльцев. Телевизор и приемник тоже, видимо, специально для него в номер поставили, тоже временно.

На фоне этого предоставление американского гражданства и стартовой суммы уже не выглядело столь ошарашивающе. Что там сказал товарищ Сталин? «Сейчас американцы собирают со всего мира мозги и обеспечивают себе прогресс». А зачем тащить много мозгов, чтобы они изобретали велосипед, если вот они, готовенькие идеи будущего? Можно сэкономить, чтобы сделать больше денег. Так подумает нынешний американский бизнесмен, потому что его учили финансам, а не технологии. И он ошибется, потому что в развитии техники возможны альтернативы. Например, если бы в США производство автомобилей в тридцатые — пятидесятые годы не имело такого значения для национальной экономики (скажем, по политическим причинам были бы закрыты внешние рынки), то развивали бы железные дороги, и сейчас в Америке везде ходили электровозы и скоростные пассажирские поезда. Но если процесс перерождения американского бизнесмена из изобретателя в финансиста пошел, то вложить деньги в него, Виктора, — это save the money[50]. Что, впрочем, ничуть не мешает тому, чтобы это было подкупом. Правда, подкуп в таких случаях обычно делают постепенно, начиная с небольших сумм, чтобы не переходить психологического порога, когда человек воспринимает это как подкуп, и постепенно, постепенно этот порог повышают. Но и Галлахер тоже старался, чтобы он, Виктор, не воспринимал это как подкуп. Может, надо было отказаться? По всем советским книгам и фильмам в этих случаях отказываются. С другой стороны, Сталин сам сказал, что как раз надо позволить себя скомпрометировать, чтобы американцы не думали, что Виктор работает на государство. То есть он, Виктор, играет отщепенца, но отщепенца по глупости. Запутаться можно. Почему его подробно не инструктировали? Боялись, что американцы расколют, что его инструктировали?

Вообще неясно с обстановкой в стране. Надо найти повод выбраться на улицу, а не только слушать пиар живым звуком.

— А что у нас дальше по программе? Господин Галлахер сказал, что сегодня встречи с президентом не будет.

— Для начала примете ванну с дороги.

— Точно. Черт, из-за спешности отъезда я ничего с собой не захватил. Джейн, вы не подскажете здесь нормальный магазин, чтобы взять рубашку и белье, чтобы свое отдать в прачечную? Понимаете, будет неловко показаться перед президентом в несвежем, а пока оно в прачечной, в чем-то надо ходить. Я тут ничего не знаю, где-то, может быть, дрянь подсунут или нормальное, но цену загнут…

— Я поняла. Чтобы недорого, но прилично смотрелось. Знаю пару хороших заведений. После завтрака сразу можно сходить. Я вызову машину.

— А тут недалеко? Хотелось бы пройтись пешком по цитадели демократии. Новой.

— Любите пешую ходьбу? Это полезно для здоровья, просто на это всегда не хватает времени. Да, здесь недалеко, можно пройтись.

— Спасибо. Черт, совсем забыл — я же гостевую карту не заполнил!

Дик и Джейн хором заулыбались.

— Все уже заполнено. И вообще, с Ю-Эс-Эс чувствуйте себя везде как дома.

«Вперед, легионеры, железные ребята»[51]

На улице Виктор понял, что эйр-кондишен для Вашингтона — не роскошь, а система первой необходимости. Сочинская жара и влажность, помноженные на городскую застройку, по счастью не слишком плотную и высокую, создавали духоту. В глаза лезли всякие бытовые мелочи — например, те же самые газеты на асфальте, придавленные кирпичом, которые брали, оставляя рядом мелочь, или достаточно простые фасоны одежды публики, наводящие скорее на мысль о провинциальном городке в СССР 1960 года, чем о чем-то, что у нас привыкли связывать с понятием «Америка». Было забавно увидеть в витрине магазина бытовой техники сияющие тарелки электрокаминов, так знакомые по СССР начала шестидесятых и сейчас ассоциировавшиеся больше со спутниковыми антеннами, и фены, по форме очень похожие на современные, но металлические и хромированные, как бампер «кадиллака». Удивляло то, что машины, большинство которых были почему-то черными, по городу едут медленно, несмотря на асфальт, что народ прется через улицу где попало, как в деревне, и что детвора купается в фонтане; вызывали ностальгические чувства запах бензина, как у переезда на Литейной, невысокие, недавно посаженные деревца и вездесущие баскетбольные спортплощадки, мода на которые в Союз, видимо, тоже пришла отсюда. Особенно удивляло, что пожарные моют дома от копоти струями из брандспойтов и что в небе вновь плывет дирижабль.